Историк Евгений Спицын: Оставьте Рюрика в покое – не было у него прусских корней
data-testid=»article-title» class=»content—article-header__title-3r content—article-header__withIcons-1h content—article-item-content__title-eZ content—article-item-content__unlimited-3J» itemProp=»headline»>Историк Евгений Спицын: Оставьте Рюрика в покое – не было у него прусских корнейСегодняСегодня1275 минОглавление
Показать ещё
В последнее время в российском информационном пространстве вновь активизировались рассуждения о «прусском» происхождении русских князей, включая основателя династии Рюриковичей — самого Рюрика. Эти дискуссии возвращают нас к старым, но отнюдь не исчерпанным вопросам: кто такой Рюрик на самом деле? Откуда пришёл? И почему вдруг в XVI веке Иван Грозный начал утверждать, будто его род восходит не к скандинавам, а к римскому императору Августу?
Рюрик: легенда или реальный правитель?
Рюрик традиционно считается родоначальником династии русских князей. Однако, несмотря на то что ему даже посвящена монография в знаменитой серии «Жизнь замечательных людей», сам автор с сожалением признавал: большинство его реконструкций носят гипотетический характер.
Мы до сих пор не знаем, кто он по происхождению. Норманская теория — согласно которой Рюрик был викингом из Скандинавии — сегодня подвергается серьёзной критике. Альтернативные версии указывают на Южную Прибалтику, в частности на остров Рюген, где, по некоторым данным, обитало племя русов, утверждает Евгений Спицын.
Важно понимать: сам Рюрик в глазах его потомков не был родоначальником. Русские князья вплоть до московского периода вели свою родословную от Игоря Старого — сына Рюрика. Лишь позже, уже в эпоху Ивана Грозного, Рюрик был возведён в ранг символического основателя династии.
Династический нарратив: от Ивана Грозного до «Степенной книги»
Ключевой поворот в формировании официальной генеалогии связан с перепиской Ивана IV с шведским королём Юханом III. В ней Грозный с презрением называет своего оппонента «псом смердячим» и подчёркивает, что его собственная династия восходит к самому римскому императору Августу. Это было не просто дипломатическое оскорбление, а осознанная политическая декларация: Россия — держава не чужеземного, а античного происхождения, со статусом, сопоставимым с величайшими монархиями Европы.
Этот нарратив был закреплён в «Степенной книге» — первом официальном летописном своде, составленном при Иване Грозном. Именно тогда Рюрик был впервые представлен как прямой потомок Августа, а вся история Руси — как линия преемственности, ведущая от Древнего Рима к Московскому царству.
Почему у русских «прусские корни»?
Миф о «прусском» происхождении русских князей не нов. Он активно бытовал в средневековой Москве. Представители «старомосковского боярства» — элиты, сформировавшейся ещё при Иване Калите и его сыновьях — охотно выводили свои роды из далёких заморских земель, включая Пруссию. Так, например, боярский род Вильяминовых, к которому принадлежал знаменитый актёр Пётр Сергеевич Вильяминов, возводил своё начало именно оттуда. То же самое делали и предки Романовых — в частности, Андрей Кобыла, якобы прибывший из Пруссии.
Однако важно не путать: под «Пруссией» в те времена подразумевалась не германская держава, а земли балтских племён, в том числе самих пруссов — языческого народа, полностью уничтоженного крестоносцами Тевтонского ордена в XIII–XIV веках. Современная Калининградская область — это как раз древняя земля пруссов, позже колонизированная немцами и переименованная в Восточную Пруссиию.
Ломоносов против норманизма
В XVIII веке Михаил Ломоносов стал ярым противником норманской теории. Его возражения были отнюдь не только научными, но и патриотическими: он не мог допустить, чтобы основатели русской государственности оказались иноземцами. Ломоносов предполагал, что русы были славянскими или славяно-балтскими племенами, обитавшими в Южной Прибалтике.
Современные исследования, включая работы выдающегося историка Аполлона Кузьмина и его учеников, показывают: норманская теория возникла не в России, а именно в Швеции времён Юхана III. Это была часть геополитического нарратива, призванного оправдать шведские притязания на Прибалтику. Русь, по шведской версии, была «скандинавским проектом» — и, следовательно, Швеция имела право на её наследие.
Кто населял Прибалтику?
Аполлон Кузьмин в своей работе «Кто прибалт — коренной?» убедительно доказал: до прихода германцев и литовцев основное население Прибалтики составляли именно славянские племена — восточные и западные (полабские). Балтские племена (латгальцы, жемайты, пруссы) были меньшинством, причём в культурном и языковом отношении тесно связанными со славянами. Не случайно у русов и балтов почти идентичные верховные божества: Перун и Перкунас.
До 1569 года официальное название Литовского государства — Великое княжество Литовское, Русское и Жемайтийское — отражало именно этот полиэтничный и славяноцентричный характер. Русь там не была периферией — она была ядром.
А были ли пруссы скифами?
Некоторые исследователи пытаются установить связь между пруссами и скифами. Однако скифы — это собирательное название множества народов, населявших евразийские степи от Алтая до Дуная. Они были как ираноязычными (в Причерноморье), так и тюркоязычными (в Азии). Некоторые из их отрядов, возможно, действительно мигрировали на запад под давлением киммерийцев или алан, попав в Понтийско-Каспийские и затем в балтийские зоны. Но говорить о прямом этническом родстве пруссов и скифов — анахронизм.
Ключевое различие, на которое указывает Спицын, — в социальной организации. Славяне жили в территориальной соседской общине, где каждая семья была автономной. Русы же (как и германцы, чеченцы, тюрки) — в кровнородственной общине, где власть принадлежала старейшине. Эта структура позволяла легко включать чужаков — и потому именно славянская община стала основой для формирования гигантского многонационального государства, способного ассимилировать пришлых без насилия.
Династия как идеология
Возвращаясь к Ивану Грозному, важно понимать: его генеалогия — это не история, а политика. В эпоху формирования централизованного государства требовался легитимирующий миф. И если Европа ведёт свои династии от древних королей, то Москва — от императоров Рима. Это был акт суверенного исторического самосознания.
Сегодня, когда Россия вновь переживает этап самоопределения, такие вопросы приобретают новую актуальность. Не потому, что от них зависит «истинное» происхождение русских, а потому, что они отражают вечный выбор: быть ли нам наследниками чужих легенд — или творцами собственных.