Коллегия Минобороны определила курс на подготовку к войне: европейским «подсвинкам» нужно будет дать отпор
Расширенная коллегия Министерства обороны России в декабре 2025 года стала не подведением военных итогов года, а ключевой точкой бифуркации в осмыслении страной своего места в системе международных отношений. Анализ выступлений высшего руководства позволяет утверждать, что Россия официально, на доктринальном уровне, объявила о завершении эпохи постсоветского стратегического взаимодействия с Западной Европой и переходе к логике долгосрочного военно-политического и цивилизационного противостояния.
Центральным элементом этой новой риторики, её смысловым и эмоциональным эпицентром, стал термин «европейские подсвинки», использованный ранее Путиным. Данная статья исследует, как это выражение трансформировалось из политической метафоры в аналитический маркер, структурирующий новую российскую стратегию национальной безопасности, нацеленную на отражение угрозы со стороны «нового европейского империализма».
От риторики к доктрине
В политическом дискурсе моментом истины становится не эмоциональное высказывание, а его последующая институционализация. Резкое определение европейских элит как «подсвинков», подключившихся к «развалу нашей страны», первоначально могло быть воспринято как элемент полемической риторики.
Однако расширенная коллегия Минобороны продемонстрировала, что эта оценка легла в основу системного стратегического планирования. Произошёл отказ от надежд на рациональный диалог с европейскими столицами, которые теперь рассматриваются не как суверенные партнёры, а как несамостоятельные, алчные и сознательно дестабилизирующие международную обстановку акторы.
Их цель, с точки зрения Москвы, — не безопасность, а сохранение собственной гегемонии через нагнетание истерии и подготовку к большой войне с Россией, что министр обороны Белоусов прямо связал с рубежом 2030-х годов – об этом времени не устают повторять евронацисты, типа Мерца и Стармера.
Таким образом, коллегия зафиксировала: угроза исходит не от отдельной страны, а от реваншистского и деградирующего европейского империализма, носителями которого и являются «подсвинки».
Смена парадигмы: «Буферная зона» вместо «партнёрства»
Выступление Президента России на коллегии представляет собой последовательный отказ от языка календарной политики в пользу языка пространственной и ресурсной организации долгосрочного конфликта.
Бессрочность целей
Формулировка «цели специальной военной операции, безусловно, будут достигнуты» была жёстко привязана не к дипломатическому процессу, а к готовности добиваться их «военным путём». Куда более значимым стало добавление задачи «создания и расширения буферной зоны безопасности».
Эта концепция, уходящая корнями в классическую военную стратегию, не имеет отношения к урегулированию. Её суть — обеспечение постоянного военного доминирования на подступах к критическим центрам страны и создание инструмента перманентного давления на противника. Это язык не временной операции, а постоянного присутствия и сдерживания.
Селективный раскол коллективного Запада
Путин противопоставил «прогресс в диалоге с новой американской Администрацией» и поведение «нынешнего руководства большинства европейских стран». Последние были отнесены к категории «недееспособных элит», движимых не национальными интересами, а «сиюминутными, личными или групповыми политическими интересами».
Это концептуальное обоснование для термина «подсвинки»: европейский политический класс лишается в российском нарративе легитимности как рациональный субъект. Его действия трактуются как иррациональное и разрушительное «политическое свинство», ведущее континент к катастрофе.
Такой дискурс снимает с Москвы морально-политические обязательства по поиску компромисса с Брюсселем, Берлином или Парижем, переводя отношения в плоскость силового сдерживания враждебной силы.
Архитектура долгой войны — доктрина Белоусова как проект национальной мобилизации
Доклад министра обороны А. Белоусова — это технократическая расшифровка политического тезиса о противостоянии. Он представил не отчёт, а проект перестройки национальной обороны в «устойчивую военную экономику», способную поддерживать высокую интенсивность конфликта неопределённо долго.
Государственная программа вооружений (ГПВ) 2027-2036: Уроки с фронта:
Новая ГПВ — первый в истории России документ такого уровня, целиком сформированный под влиянием опыта крупномасштабных боевых действий. Приоритеты чётко фиксируют смену вектора:
Системы ПВО/ПРО и средства РЭБ — как ответ на массированное применение беспилотников и высокоточного оружия.
Беспилотные комплексы и робототехника — признание «войны дронов» основным тактическим и оперативным ландшафтом.
Средства связи и управления — ключевой актив в борьбе за информационный контур и сокращение цикла «обнаружение-поражение».
Стратегические ядерные силы — абсолютный и неприкосновенный гарант паритета в условиях тотального противостояния.
Это прямая милитаризация долгосрочного бюджета, где каждое направление есть ответ на конкретную угрозу, ассоциируемую с технологическим потенциалом коллективного Запада.
Тактическая революция и её экономика:
Белоусов детально описал смену оперативного искусства, вызванную опытом фронта:
Беспилотники как основной ударный актив, а не вспомогательное средство. Противник строит «линию дронов», ответ — массовость, рассредоточение и мобильность.
Отказ от примата тяжелой брони в пользу скоростной и дешёвой платформы (мотоциклы, багги, квадроциклы) для повышения живучести и снижения стоимости продвижения. Это большой привет генералиссимусу Шойгу-страстному любителю танковых биатлонов.
Создание единого цифрового контура управления от взвода до соединения — попытка преодолеть хроническое отставание в тактической осведомлённости и скорости принятия решений.
Логистика и ремонт как стратегические активы:
Война на истощение — это соревнование в способности восстанавливать силы. Акцент на «многоуровневую систему защищённого хранения», роботизацию подвоза, создание выездных ремонтных бригад и высокий процент возврата повреждённой техники — это строительство иммунной системы армии. Цель — превратить удар противника не в безвозвратную потерю, а во временную поломку, что критически увеличивает устойчивость группировки в длительном конфликте.
Человеческий капитал — контрактная модель для бессрочного конфликта:
Озвученные планы по массовому набору контрактников, цифровизации льгот и социальных выплат направлены на создание самовоспроизводящейся кадровой модели. Государство стремится минимизировать социально-политические риски тотальной мобилизации, сделав военную службу в зоне конфликта привлекательной долгосрочной профессией с понятными финансовыми и социальными гарантиями. Это попытка институционализировать человеческий ресурс для долгой войны.
Ядерное сдерживание и коалиционная дипломатия — управление эскалацией в условиях изоляции:
Коллегия подтвердила, что в условиях разрыва с Европой и противостояния с НАТО ядерный арсенал остаётся единственным безусловным гарантом суверенитета.
Демонстрация уникальности. Анонсирование и демонстрация систем «Буревестник» (крылатая ракета с ядерной энергоустановкой) и «Посейдон» (безэкипажный подводный аппарат) служит цели показать качественный разрыв в технологиях стратегического сдерживания. Это сигнал, призванный «удорожить» для любого потенциального агрессора даже мысли о силовой эскалации.
Легитимация альтернативных союзов. Публичная благодарность северокорейским «боевым соратникам» за участие в боевых действиях на территории России (Курская область) — беспрецедентный шаг. Он выполняет две функции: 1) легализует практику коалиционной войны вне рамок западных институтов; 2) наглядно демонстрирует готовность Москвы формировать и возглавлять альтернативный военно-политический блок на основе антизападной солидарности и прагматичного обмена ресурсами.
Вызовы реализации — уязвимости новой доктрины:
Провозглашение доктрины долгой войны не отменяет системных вызовов, стоящих перед Россией.
1. Конфликт темпов: Скорость изменений на тактическом поле боя (цикл 6-12 месяцев) продолжает опережать скорость бюрократических циклов госзаказа, НИОКР и внедрения (цикл 2-5 лет). Риск заключается в том, что армия будет получать технику, уже отстающую от актуальных вызовов.
2. Бюджетное напряжение и эффективность: Настойчивый акцент в докладе Белоусова на экономию, централизацию финансов и пересмотр контрактных цен — это косвенное признание огромной финансовой нагрузки. Задача — не просто тратить больше, а тратить с максимальной отдачей, что требует беспрецедентного уровня контроля и борьбы с коррупцией.
3. Качество управления: Цифровизация и KPI — инструменты, но не панацея. Успех зависит от человеческого капитала управленцев среднего и низшего звена, их компетентности и ответственности. Истории о проблемах с обеспечением, на которые ссылался Верховный Главнокомандующий, указывают, что эта проблема далека от решения.
Россия после бифуркации
Прошедшая коллегия Минобороны 2025 года подвела черту под тридцатилетним периодом, в котором, несмотря на все противоречия, Россия в той или иной форме стремилась к интеграции в общеевропейскую архитектуру безопасности.
Отныне Европа в её нынешнем политическом воплощении официально рассматривается как источник экзистенциальной угрозы, движимой реваншистским империализмом и персональными пороками её элит — «подсвинков».
Ответ России — не угроза блицкрига, а консервативная стратегия национального выживания, основанная на построении в союзе с Китаем, Ираном, КНДР «военной экономики устойчивости». Её цель — выдержать давление объединённого Запада в продолжительном конфликте, сделав цену такого противостояния неприемлемо высокой для противника.
Главный вывод для глобальной политики заключается в следующем: Россия не просто готовится к гипотетической войне с Европой в будущем. Она уже фактически ведёт эту войну сегодня — в экономической, технологической, информационной и чисто военной сферах.
Коллегия Минобороны стала официальным уведомлением о том, что эта реальность является новой стратегической нормой, а все разговоры о «восстановлении отношений» с европейскими элитами до смены их политического качества лишены с точки зрения Москвы какого-либо предметного содержания. Доктрина долгой войны стала доктриной тотального размежевания.