Китай уйдет вслед за силой солнца и атома, а Россия останется с пустыми трубами «Силы Сибири»
К декабрю 2025 года Китай завершил первый этап трансформации, которая изменит не только глобальную энергетику, но и саму логику международных экономических связей. Установленная мощность его генерации достигла 3,75 тераватта — почти втрое больше, чем в США, и в шесть раз превышает аналогичный показатель России. Но главное не в масштабе, а в содержании: Китай уже сегодня производит электроэнергию не за счёт импортного топлива, а за счёт собственных, национальных, технологически контролируемых источников.
Для России это означает одно: её главный стратегический покупатель энергоресурсов движется к энергетической самодостаточности с такой скоростью, что уже в ближайшие 15–20 лет российский уголь, нефть и газ могут оказаться в Китае не просто ненужными, а экономически избыточными. И этот процесс необратим — не потому что Пекин против Москвы, а потому что он больше не зависит от внешних поставщиков энергии.
В 2025 году Китай выработал 10 250 тераватт-часов электроэнергии — больше, чем США, Евросоюз и Индия вместе взятые. При этом доля угля в энергобалансе, хоть и остаётся значительной (56%), находится в устойчивом и быстром снижении: ещё в 2020 году она превышала 68%.
За пять лет Китай сократил угольную генерацию на 12 процентных пунктов, заместив её не импортным газом, а собственной солнечной, ветровой и атомной энергетикой. В 2025 году солнечная мощность достигла 850 гигаватт — на 150 гигаватт больше, чем годом ранее, — а ветровая — 530 гигаватт.
Только за один 2025 год Китай ввёл солнечных мощностей больше, чем составляет вся электроэнергетика Австралии. При этом коэффициент использования солнечных станций пока невысок — около 16% — из-за сетевых ограничений и климатических условий, но именно это указывает на колоссальный потенциал дальнейшего роста.
Особенно впечатляет атомная программа. На конец 2025 года в КНР действуют 57 реакторов общей мощностью 62 гигаватта, ещё 34 находятся в стадии строительства — это 61% от всех строящихся реакторов в мире. Все они основаны на собственной технологии Hualong One, которая уже экспортируется за пределы Азии.
Согласно утверждённой стратегии, к 2060 году в стране должно быть построено около 200 реакторов, что даст 220–240 гигаватт установленной мощности и до 1 800 тераватт-часов выработки в год — объём, сопоставимый с годовой генерацией всей России всеми видами энергии. Атом в китайском понимании — это не просто электричество, а основа для промышленного тепла, водородной экономики и стабилизации сетей с высокой долей переменных ВИЭ.
При этом Китай контролирует не только станции, но и всю производственную цепочку. Он обеспечивает 85% мирового производства полисилиция, 97% выпуска ключевых химикатов для солнечных элементов и около 75% сборки инверторов и аккумуляторов.
Это позволяет ему не просто развивать «зелёную» энергетику, но и экспортировать её как модель — в Африку, Латинскую Америку, страны АСЕАН. Россия, напротив, не только не производит солнечные панели в промышленных масштабах, но и не имеет собственных технологий в области систем хранения энергии, умных сетей или электротранспорта. Доля ВИЭ в российской генерации — менее 0,7%, а новых электромобилей в 2025 году было продано менее 50 тысяч против 16 миллионов в Китае.
Этот технологический разрыв напрямую транслируется в торговлю энергоресурсами. В 2025 году Россия экспортировала в Китай 766 миллионов баррелей нефти, 28 миллиардов кубометров газа и 81 миллион тонн угля, получив за это около 61 миллиарда долларов.
Однако уже в ближайшие 15–20 лет эта модель может рухнуть не под ударом санкций, а под весом структурной избыточности. Если Китай реализует свои планы по развитию ВИЭ и атома, он сможет сократить угольную генерацию на 3 740 тераватт-часов в год, что эквивалентно 710 миллионам тонн угля — значительно больше, чем весь его импорт в 2025 году (420 млн т). Российский угольный экспорт, таким образом, будет вытеснен полностью, что обернётся потерей 6,5–7 миллиардов долларов ежегодно.
В сфере нефти влияние будет менее тотальным, но всё же значительным. Электромобили уже сегодня экономят Китаю более 160 миллионов баррелей нефти в год. К 2040 году, при доле электромобилей в новом автопарке выше 60%, это замещение может достичь 600–700 миллионов баррелей в год.
Учитывая, что российский экспорт нефти в Китай составляет около 2,1 миллиона баррелей в сутки, даже частичный отказ — на 20–25% — приведёт к прямым потерям в 9–11 миллиардов долларов в год.
Что касается газа, то его доля в китайской генерации минимальна — всего 155 тераватт-часов, или около 13 миллиардов кубометров, — и используется преимущественно для покрытия пиковых нагрузок. Эти объёмы уже сегодня могут быть замещены гибкими АЭС и аккумуляторами, а к 2035 году — полностью.
Это делает дорогостоящие трубопроводные поставки, включая «Силу Сибири», всё менее конкурентоспособными. При текущих объёмах поставок российский экспорт газа в Китай может сократиться на 10–15 миллиардов кубометров, что означает ещё 4,5–5 миллиардов долларов ежегодных потерь.
В совокупности к 2045 году Россия рискует терять 20–22 миллиарда долларов в год от сокращения энергоэкспорта в Китай — не из-за враждебности, а из-за структурного ухода мировой энергетики от ископаемого топлива. И в этом — главная трагедия российской модели: вместо того чтобы использовать сырьевые доходы для создания собственной технологической платформы, страна год за годом реинвестирует их в поддержание устаревающей инфраструктуры, не задумываясь о том, что её главный клиент уже строит будущее без неё. А то эти деньги просто разворовываются.
Китай не просто модернизирует энергетику — он формирует новую цивилизационную модель, где энергия — это не рента, а инструмент суверенитета. Россия же остаётся в ловушке прошлого, где будущее измеряется не инновациями, а объёмами отгрузок угля и нефти.
Пока Москва продолжает рассчитывать на то, что Пекин будет вечно нуждаться в её трубах и танкерах, Пекин строит мир, в котором ни то, ни другое не будет иметь значения. И этот мир уже не за горизонтом — он включается в розетку каждый день, в каждом китайском городе, на каждой новой солнечной ферме и атомной площадке.