История про ножки с коленками и необычную подработку «официанткой»
Я мягкого не люблю – ни пожевать, ничего. И твердого не люблю – жуешь, а все без толку. С мужчинами у меня тоже – ничего, все без толку.
Был у меня в 85-м, до сих пор помню, хоть не первый и, слава богу, не последний.
Чтоб вы не думали, я про настоящую любовь тоже все знаю, причем вдоль и поперек. Ой, извините! Про вдоль и поперек само сказалось, а не потому что.
Работала я тогда официанткой в кафе «Лира» на «Пушкинской», молоденькая, рост, грудь, ножки с коленками.
Зал большой, открывали в девять утра – и до вечера. Утром еще терпимо, а потом – лом, почти что все приезжие, кто в «Наташу», кто по дороге в Мавзолей. Вечером – публика другая, столичных больше.
Официантка я была только по трудовой книжке. Я со столов убирала, потому что «Лира» хоть и кафе, а все набирали еду на поднос сами. Был там, правда, и бар с музыкой, певица пела, но туда не устроишься, только совсем свои.
Вообще-то я хорошего места ждала, мне один знакомый грузин пообещал, что устроит официанткой в «Арагви». Тогда в «Арагви» попасть – это как сейчас в Думу. А так – у меня 250 знаков в минуту, я после школы курсы окончила и просидела пять лет в машбюро на заводе имени Орджоникидзе. Барабанила-барабанила, а когда грузин мне пообещал, я сразу и бросила. Во-первых, в машбюро самое большое – 80 рублей и 13-я зарплата, а официантка – зарплата плюс чаевые и всегда можно подработать, тем более если в «Арагви». А во-вторых, я не какая-нибудь, чтоб подрабатывать, а самой нигде не работать, у нормального человека должен быть стаж по документу.
Конечно, я с «Лирой» не рассчитала, думала – пока потренируюсь для «Арагви» и запись будет, что опыт есть. А с «Арагви» никак не получалось, грузин говорил, что директор какую-то свою двигает. Через полгода я ждать перестала и сказала, чтоб грузин приходил, когда будет место. У меня если дело в принципе, я всегда с мужчинами решительная.
Ну вот. Однажды зимой выхожу в зал и смотрю по столам. Мы полчаса как открылись, народ еще не набежал. Он сидит один на самой серединке и кушает картошку фри с бифштексом. Это почти что доел, остались у него сырники со сметаной – две штуки и два компота из сухофруктов. Думаю: хорошо мужчина с утречка кушает, сытно. И кушает чистенько, не хватает и не запихивается. Сам тоже чистенький, бритенький, стриженый аккуратненько, шатенчик, лет 35, на стульчике рядышком портфельчик кожаный, дубленочка. Такие у нас утром бывали редко, а если бывали – небритые и пошорканные, потому что с вечера загуляли и дома не ночевали. Командировочные приличные тоже заходили. Только зачем мне командировочные? А у этого портфельчик не командировочный, я сразу поняла.
Жила я тогда на улице Стасовой, в квартире на две комнаты, я – в одной, Зинка-медсестра – в другой. Мы с Зинкой еще с детства соседки, еще когда на Зацепе жили. У нас однокомнатная, мы вчетвером, а Зинка в коммуналке с мамашей и тремя соседями. На Стасовой мы с Зинкой сняли за 40 рублей. За 40, а не за 70, потому что там одна комната 14 метров и другая – вроде комнатешка – 6 метров без окна, это шло как нежилое помещение.
Про подработку я вообще не знала, что у нас так бывает. Мне Зинка рассказала, у нее соседка по коммуналке была, и все про нее знали, даже участковый. Только она дура, пила, тунеядничала и еще выдряхивалась. Она с участковым поссорилась, и ее выслали на 101-й километр.
Мы с Зинкой все продумали, главное – у нас настоящая цель была, мы на кооператив копили, каждой по квартире, еще мебель и еще «Волга». Мы с Зинкой решили подрабатывать не принятым в обществе способом.