Выжить в аду войны: репортаж ФАН из самого разрушенного района Мариуполя

Вы видели, как плачут суровые донбасские мужики? А как страдает пенсионерка, чья семья погибла под завалами дома, откуда почти два месяца невозможно было извлечь тела? Как не по—детски ребенок рассуждает о том, что уже пережил одну войну и повторения не хочет? Как женщина, подобно привидению, бродит по раскуроченному жилмассиву в надежде отыскать своего пропавшего мужа? Все это можно увидеть в одном из самых разрушенных районов Мариуполя — Левобережном, плотно примыкающем к печально известной «Азовстали». Для понимания, что он из себя представляет, достаточно взглянуть на видео, снятое нами из окна Z—автомобиля. Как говорится, вместо тысячи слов, хотя ни одна съемка не в состоянии передать эту ужасающе гнетущую атмосферу. В одном из домов по бульвару Меотиды встречаем супружескую пару — 65—летнего Валерия Леонидовича и 67—летнюю Веру Ивановну Ефремовых. Они, как и все здешние обитатели, возятся со своей полевой кухней, обустроенной возле подъезда. «Этому дому 61 год. Мы сюда вселились на 7 ноября, когда мне было четыре годика, и вот что с ним сталось, — Валерий Леонидович грустно вздыхает, глядя на уничтоженную в хлам пятиэтажку. — Думали, проведем здесь старость, а оказалось, что проводим ее в подвале. Ну, дай бог, конечно, все нормализуется. Спасибо России, что освободила нас и помогает встать на ноги… Будем надеяться на лучшее, хотя грустно, конечно…». Пожелавший выговориться мужчина рассказал нам страшную историю о пережитом, в частности, о том, как в квартирах на верхних этажах дома заживо сгорела его 88—летняя мать Елена Ивановна и еще три пенсионерки. Валерий Леонидович не смог сдержать слез: говорит, что этот кошмар преследует его по сей день, а еще — чувство вины, что он не смог спасти пожилых женщин. «Алику Сытнику привет в Селидово. Он, наверное, не знает, что его мать, тетя Вера Сытник, сгорела… Не могли мы никого спасти, тут такая температура была, что караул! Если в подвале было 47 градусов, то в подъезде бетон плавился, кровати превратились в труху… Мы пытались тушить огнетушителями — бесполезно. На третий этаж уже не смогли прорваться. Сильно кричала тетя Вера «помогите!», но мы не смогли… Так что, Алик, чтобы ты знал, — как твоя мамка померла 8 апреля. От тел ничего не осталось — один пепел, и то непонятно — пепел от кровати или от людей. От моей мамы остался небольшой пакетик, захоронили ее в воронке от украинской авиабомбы — их самолет бомбил нас со стороны «Азовстали». Так что, Алик, не серчай на меня», — со слезами рассказывает пенсионер. Его супруга Вера Ивановна показывает нам подвал, где они вынуждены обитать до сих пор, поскольку жилище выгорело дотла, а переезжать людям некуда. «Осторожно, здесь очень низко», — предупреждает женщина, и мы спускаемся в темень, подсвечивая проход фонариками мобильного телефона. Подвал обжит, в нем чисто и аккуратно. От ее соседей, также обитающих в подвалах, узнаем, что под завалами в одном из подъездов погребены люди. Извлечь их собственными силами не представляется возможным — рухнули перекрытия. При подходе ощущается стойкий специфический запах разложившихся тел. Одна из соседок уточняет, что одного погибшего им все же удалось достать, а вот тела мужчины и женщины до сих пор остаются под рухнувшей лестницей. «Мы сидели в подвале, когда упали три этажа. Нас засыпало, выгребались, через дырку перелазили в другой подъезд, — рассказывает женщина. — Дом горел… Там под завалами до сих пор погребены женщина и ее отец, а одного человека мы похоронили… Вот там снайпер сидел и тупо нас обстреливал с улыбочкой, а вот там — воронка от снаряда, туда просто людей кидали». Об украинских снайперах, располагавшихся в многоэтажках и стрелявших по людям, говорят многие здешние жители. Кто—то эмоционально, а кто—то абсолютно без эмоций, как о чем—то обыденном. От услышанного и увиденного на Меотиде волосы становятся дыбом. Наведавшись в эти дворы спустя несколько дней, мы узнали, что завал в том злосчастном подъезде наконец—то разобрали эмчеэсовцы, с которыми накануне нам удалось связаться и обозначить существующую проблему. На скамейке у соседнего подъезда плачет 79—летняя Полина Григорьевна — это ее 80—летнего мужа и 55—летнюю дочь похоронили бетонные плиты их дома. …12—летний Дима, разгуливающий по микрорайону в бойцовских перчатках, вызвался показать нам послевоенные «достопримечательности» окрестных дворов. Бойкий парень во время военных действий, как и все, находился в подвале, а после выхода из оного успел изучить и обследовать всю прилегающую территорию. «Самое страшное – это когда по нам БТР стрелял, а мы в подвале сидели», — говорит шестиклассник.   «Вот там я видел неразорвавшуюся мину, сейчас покажу. А этот дом горел самым первым. Здесь я нашел в завалинах гранатомет, правда, он не рабочий, а еще «муху». Вот моя школа №55, ее разбомбленный спортзал и корпус, а здесь был захоронен один дядя с первого подъезда 36-го дома — он был без ног, и его то ли снарядом, то ли чем-то — я толком не знаю, но он умер», — тараторит наш «экскурсовод». Кстати, возле упомянутой школы украинские нацисты обустроили свои огневые позиции: следы дислоцирования здесь танков и БТР видны до сих пор. Рядом расположена наспех обустроенная могилка, которую сверху прикрыли металлическим сектором от школьного забора, чтобы собаки не разрыли. На вопрос, не боится ли он ходить по этим завалинам — местность—то пока еще не разминирована, — Дима философски рассуждает: «Да нет, я уже пережил одну войну и больше не хочу». … Во дворе возле одного из домов, расположенных ближе к проспекту Победы, встречаем заплаканную женщину. Как выяснилось, 55—летняя переселенка из Горловки Нина Альбертовна Денина, проживавшая в социальном общежитии возле «Азовстали», бродит здесь в поисках своего пропавшего мужа — Вадима Станиславовича Денина, 1965 года рождения. Скажем так: этот микрорайон Мариуполя нужно посещать людям с крепкими нервами, поскольку от здешней обстановки попросту «сносит крышу». Сплошное горе, слезы, страдания и понимание абсолютной беспомощности людей, существующих в этом, без преувеличения, апокалипсисе. Именно существующих, а не живущих, поскольку жизнью это назвать нельзя — они выжили в аду войны, чтобы выживать дальше… Мы прекрасно понимаем, что разноплановой работы по Мариуполю — пруд пруди. Но, все же, хотелось бы, чтобы местная власть, российские кураторы, представители гуманитарных миссий и прочие уделили побольше внимания Левобережному району, а, особенно, жилым кварталам, прилегающим к «Азовстали». Во многих аспектах здесь еще, как говорится, и конь не валялся, а люди находятся просто на грани…