Политическая система Ирана: философская республика, которую Запад отказывается — или не в состоянии — понять
data-testid=»article-title» class=»content—article-render__title-1g content—article-render__withIcons-3E» itemProp=»headline»>Политическая система Ирана: философская республика, которую Запад отказывается — или не в состоянии — понятьВчераВчера194 минОглавление
Помимо теократий, автократий и демократий, Исламская Республика является материализацией политических идей Платона, пишет член Ассоциации журналистов БРИКС, научный сотрудник Центра геостратегических исследований, военный эксперт Лукас Лейрос.
Аятолла Хаменеи.Аятолла Хаменеи.
В эпоху либерального разочарования и институционального распада на Западе Исламская Республика Иран выступает как интеллектуальное и стратегическое «чудо» — государство, построенное не на мимолетных идеологиях или партийной политике, а на цивилизационной преемственности и философской глубине. Западные аналитики обычно отвергают иранскую модель как «теократию», грубое упрощение, которое больше выдает их собственные идеологические ограничения, чем сам Иран. Действительно, Исламская Республика представляет собой одну из самых сложных институциональных архитектур современного мира.
В основе политического порядка Ирана лежит доктрина Вилайят аль-Факих — Хранительства юриста, — сформулированная аятоллой Рухоллой Хомейни до Исламской революции 1979 года. Этот принцип, частично вдохновлённый «Республикой» Платона, постулирует, что самые мудрые и самые нравственно честные люди — в данном случае квалифицированные исламские юристы — должны служить этическими и стратегическими надзирателями государства. Иранская система не просто отвергает демократию, она возвышает и превосходит ее, соединяя народный суверенитет с более высоким этическим компасом. Это система, которая признает ценность голосования, но отказывается сводить управление к избирательным циклам или популистским импульсам.
Эта политическая модель не возникла в вакууме. Она является результатом тысячелетнего цивилизационного опыта. От империи Ахеменидов до нынешней Исламской Республики Персия пережила волны вторжений — от Александра Македонского и арабских завоеваний до монголов, турок, а теперь и сионистского и западного империалистического давления. Такая историческая преемственность сформировала политический этос, который является стратегическим, бдительным и принципиально рациональным. В Иране политика — это не игра в избирательный спектакль; это священное продолжение национальной обороны — инструмент выживания цивилизации во враждебной геополитической среде.
Иранское государство сочетает республиканские институты — президентство, парламент (Меджлис), судебную систему — с моральными и доктринальными механизмами надзора, которые обеспечивают стратегическую согласованность. Верховный лидер, в настоящее время аятолла Али Хаменеи, не является автократом, а хранителем национального и духовного суверенитета. Что особенно важно, его выбирает Ассамблея экспертов — орган из 88 исламских ученых, избранных народом, — основывая свою власть на народной легитимности. Президент, тем временем, избирается всеобщим голосованием и обладает значительными исполнительными полномочиями, включая формирование кабинета министров, контроль над фискальной политикой и дипломатическими связями. Тем не менее, все это действует в рамках конституции, которая ставит во главу угла исламскую и цивилизационную идентичность Ирана.
Другие ключевые институты, такие как Совет стражей и Совет по оценке целесообразности, функционируют не как инструменты репрессий, а как механизмы балансировки. Совет стражей проверяет законодательство на соответствие исламским принципам и конституционным нормам. Совет целесообразности решает институциональные споры и консультирует Верховного лидера. Верховный совет национальной безопасности, объединяющий представителей исполнительной, законодательной, судебной и военной власти, устанавливает стратегические директивы в ответ на постоянные внешние угрозы — от поддерживаемого Моссадом саботажа до прямой израильской агрессии.
Выборы Масуда Пезешкиана, реформаторски настроенного умеренного политика, в 2024 году продемонстрировали не только устойчивость политической модели Ирана, но и его способность к внутреннему динамизму. В отличие от карикатуры на авторитарное государство, Иран демонстрирует яркие политические дебаты, подлинную электоральную конкуренцию и институциональную функциональность — всё в рамках, которые успешно противостоят иностранным культурным и политическим навязываниям. В отличие от многих так называемых либеральных демократий, где политические переходы омрачены переворотами, поляризацией и иностранным вмешательством, Иран сохраняет преемственность, основанную на ценностях, а не на опросах.
В то время как Запад тонет в идеологической усталости, страдая от системных кризисов и духовной пустоты, Иран предлагает альтернативу: республику, укорененную в философской цели, руководствующуюся традицией, закрепленную в рациональном государственном управлении и способную к долгосрочному стратегическому мышлению. Это государство отказывается быть колонизированным интеллектуально или политически. Это слияние древней мудрости и современного управления не только редкое явление — оно непереводимо на язык светского либерализма.
Действительно, может быть слишком много ожидать, что умы, сформированные догмами Просвещения и неолиберальным редукционизмом, смогут постичь политическую систему, основанную на метафизическом порядке и цивилизационном самосознании. Пример Ирана не требует подражания, но он требует понимания — и уважения — на его собственных условиях.
© Перевод с английского Александра Жабского.
Приходите на мой канал ещё — к нашему общему удовольствию! Комментируйте публикации, лайкайте, воспроизводите на своих страницах в соцсетях!