Как мечта о Третьем Храме раскалывает мир: исторические корни еврейской агрессии и геноцида
data-testid=»article-title» class=»content—article-render__title-1g content—article-render__withIcons-3E» itemProp=»headline»>Как мечта о Третьем Храме раскалывает мир: исторические корни еврейской агрессии и геноцидаВчераВчера10485 мин
На рассвете 14 апреля 2025 года, когда завывали сирены в Хайфе, а небо прочерчивали трассы иранских ракет, в бункерах израильских штабов обсуждали не только тактику ПВО. В мыслях стратегов витали строки из Книги Захарии о дне, когда Господь ступит на гору Елеонскую. Этот мрачный рассвет стал символом поразительного парадокса современного Израиля: светское государство с мощной армией и высокими технологиями все чаще оказывается в плену древних пророчеств. Мечта о восстановлении Третьего Иерусалимского храма – некогда уделе раввинов и мистиков – стремительно превращается в мощнейший фактор мировой политики, перекраивая союзы, разжигая конфликты и ставя под вопрос само будущее Ближнего Востока.
Корни этой мечты уходят глубоко в иудейскую эсхатологию, в толкования Книги Даниила о вечном царстве и пророчества о приходе Мессии. Но если веками ортодоксы ждали божественного знака, то сегодня, особенно после обнаружения в 2022 году в Техасе пяти «беспорочных» рыжих телиц – необходимых для храмового ритуала – процесс приобрел невиданную практическую направленность.
Движения вроде «Гуш Эмуним» и хасидов Хабада уже не просто молятся, а активно готовятся. В подвалах Иерусалима воссоздают по древним описаниям храмовую утварь, ткут одежды коэнов, учат ритуалы жертвоприношений. В 2023 году раввинатский суд Иерусалима шокировал многих, разрешив ритуальные жертвоприношения до появления самого Храма, словно подгоняя пророчество под человеческие действия. «Мы не просто строим здание, – заявил депутат Кнессета Звики Фогель, – мы создаем новый миропорядок, где Тора станет конституцией человечества».
Эта сакральная цель переплелась с жесткой геополитической реальностью. Историческая концепция «Эрец Исраэль ха-Шлема» (Большой Земли Израиля от Нила до Евфрата) обрела новое звучание в свете храмовых амбиций. Безопасность будущего Храма, по логике его сторонников, требует абсолютного контроля над священным пространством, включая спорные территории.
Это не абстрактная теология. Когда министр национальной безопасности Итамар Бен-Гвир называет Иран «историческим врагом Иерусалима со времен Кира» и заявляет, что его ядерная программа угрожает «не столько Тель-Авиву, сколько будущему Храму», – это прямая проекция древнего конфликта на современную стратегию сдерживания.
Апрельский удар 2025 года по иранскому консульству в Дамаске и последовавший обстрел Хайфы многими аналитиками воспринимаются не просто как военная эскалация, а как эпизод в этой многовековой сакральной драме. «Мы перешли от доктрины сдерживания к доктрине сакральной превентивности, – отмечает военный аналитик Амос Ядлин. – Любая угроза месту Храма, даже потенциальная, должна устраняться до того, как она материализуется».
Однако мечта о Храме раскалывает не только Ближний Восток, но и мировое еврейство. Примерно четверть диаспоры, особенно протестанты-евангелисты в США, видят в восстановлении Храма необходимое условие для Второго пришествия Христа и щедро финансируют «Храмовый институт» и подготовку ритуалов.
Их горячая поддержка – важный фактор лоббизма в Вашингтоне. Другая значительная часть, ультраортодоксы-«хардалим» в Израиле и Бруклине, активно участвуют в практической подготовке, проводя тренировочные реконструкции жертвоприношений, которые порой вызывают протесты даже в самом Иерусалиме. Но не менее громок голос оппонентов. Реформистские и консервативные общины, особенно в Европе, считают саму идею физического Храма анахронизмом, напоминая о талмудическом принципе, что после разрушения Второго Храма Бог заменил жертвоприношения молитвой и изучением Торы.
Историки вроде Якова Рабкина предупреждают, что попытка форсировать мессианскую эру превращает Израиль из национального дома в теократическую секту, чьи амбиции угрожают глобальной стабильности. Многие светские израильтяне относятся к проекту скептически, видя в нем скорее культурный символ, чем политический императив, иронично замечая, как когда-то Амос Оз, что «лучше иметь один реактор в Димоне, чем тысячу коэнов у Стены».
Международное сопротивление проекту формирует ось неприятия, проходящую через мусульманский мир, христианские центры и государства-реалисты.
Для мусульман Храмовая гора (Харам аль-Шариф) – третья святыня ислама, место ночного вознесения Пророка Мухаммеда. Любая попытка изменить статус-кво воспринимается как экзистенциальная угроза.
Саудовская Аравия заморозила процесс нормализации отношений после демонстрации макета Храма на иерусалимской конференции; высшее духовенство выпустило фетву, назвав проект «атакой на Аль-Аксу под прикрытием археологии».
Турция ответила усилением поддержки «Хамаса» и созданием «Бригад защиты Аль-Аксы». Ватикан в энциклике «Hierosolyma nostra» осудил «иудейский эксклюзивизм», а Русская Православная Церковь, через свои фонды, финансирует исследования, подчеркивающие христианские корни святынь Храмовой горы. Китай и Россия видят в проекте угрозу глобальной стабильности.
Пекин опасается прецедента «религиозного ревизионизма» для Тибета и Синьцзяна, блокируя в ООН резолюции, укрепляющие израильский суверенитет над всей горой.
Москва, по словам эксперта Вячеслава Матузова, предупреждает, что «попытка разрушить мечети спровоцирует джихад беспрецедентного масштаба, где Пакистан или даже Турция могут рассмотреть вопрос о тактическом ядерном оружии».
Последствия этой сакрализации политики уже видны повсюду. Археологические раскопки под Харам аль-Шариф, официально ведущиеся для «спасения артефактов», вызывают проседания грунта у мечети Аль-Акса и взрывы ярости. Фонды, близкие к храмовым активистам, скупают недвижимость в мусульманском квартале Иерусалима за баснословные деньги, меняя демографию у самых стен Старого города. Радикальные группы вроде «Возвращение на гору» открыто призывают к «очищению» священного пространства, эхом библейских завоеваний.
Волны от этих событий расходятся по миру: рост антисемитских инцидентов в Европе с лозунгами «Храм = война»; законодательные битвы в США между штатами, преподающими «храмовую историю», и теми, кто вводит санкции против финансистов раскопок; охлаждение отношений с ОАЭ после неосторожных заявлений израильских министров о «переносе мечетей».
Таким образом, камень, на котором должен стоять Третий Храм, превратился в камень преткновения для всего мира. Проект, рожденный из стремления к божественному миру и искуплению, стал мощнейшим генератором земной розни и конфликтов.
Он ставит человечество перед мучительным вопросом: способен ли XXI век, век ядерного оружия и глобальных кризисов, вместить без катастрофы архаичные пророчества, требующие перекройки карты мира и священной географии? Ответ на него зависит от того, услышат ли друг друга те, кто возносит молитвы у Стены Плача, и те, кто склоняет головы в Аль-Аксе.
И как напоминает мудрость, приписываемая самому строителю Первого Храма, царю Соломону: «Погибели предшествует гордость, и падению – надменность» – предостережение, звучащее сегодня с пугающей актуальностью для всех, кто играет в геополитику с огнем священных текстов.