Феномен «антипрививочного синдрома» в России и как с ним бороться

Процесс вакцинации от COVID-19 в российском общественном мнении представляет собой одну из самых крупномасштабных пропагандистских кампаний в истории Новейшего времени

Инициатором данной кампании стало высшее руководство страны, которое в рамках своей активной «неолиберальной» политики посредством изменения общественного мнения лозунгами о стремлении принести благо своим гражданам, а также используя сеть платных пропагандистов и фармацевтических лоббистов, преследует цель обосновать свои претензии на всеобщий контроль над различными формами инакомыслия и подавления любых попыток сопротивления. Однако, несмотря на заверения представителей «машины пропаганды», устоявшаяся в России система общественного непринятия процесса вакцинации, которая, казалось бы, по замыслу проправительственных лидеров мнений, должна принести всеобщую пользу, оказалась на редкость жизнеспособна. Данное обстоятельно привело к формированию феномена «антипрививочного синдрома», который зиждется не только на психолической платформе, как, например, «стокгольмский синдром», но также на социальной и политической основе, предопределившей поражение всероссийской информационной кампании о пользе вакцинации. Именно на этих «трех китах» и встраивается сейчас вся «антипрививочная истерия», ставшая намного популярнее, чем все призывы высшего руководства страны, вместе взятые.

В результате распада Советского Союза партийные лидеры активно прививали в менталитет россиян идеалы свободы, причём неважно от чего: от «тоталитаризма», «сталинизма», «фашизма» «западничества», «декадентства». С экранов правительственных TV и газет к нам обращались со словами: «Мы победили фашизм — теперь мы свободны!» «Мы разрушили узурпирующий и разрушающий советский режим — теперь мы свободны!», «Мы свергли ненавистного нам Горбачева — теперь мы свободны!». В конечном итоге, общество как лакмусовая бумажка впитало в себя постулируемый национальным руководством образ свободы, даже не понимая, в чем она состоит. Между тем, даже французский политический деятель, автор книги «Демократия в Америке» Алексис де Токвиль писал, что «мало людям предоставить свободу. Необходимо их научить этой свободой пользоваться».

В России произошло совсем не так: нам предоставили свободу — и мы уверовали в неё.  Свобода нами стала восприниматься в качестве абсолютной, без каких-либо разумных ограничений. Ведь государство же нам предоставило свободу. В связи с этим, по мнению большинства россиян, именно государство должно устранять любые ограничения, которые можно было бы рассматривать в качестве угрозы нашей свободе.

Между тем, государство в своём стиле управления продолжало придерживаться советских установок, будучи уверенным в том, что все директивы, спущенные «сверху», будут исполняться «низами» без раздумий и достаточно быстро. Такие установки сформировались во время Великой Отечественной войны, когда военное время предопределяло политику «государственных стимулов» и «общественных реакций». Тогда, во время войны и в послевоенные годы, люди прекрасно понимали, что если они не будут выполнять приказы государства, они будут истреблены. Причём враг перед ними был чётко персонифицирован. Врагом считался фашист, которого можно потрогать, увидеть, плюнуть ему в лицо, расстрелять. Поэтому у людей не возникало никаких сомнений  относительно того, нужно ли помогать государству. Борьба шла за жизнь! И здесь не могло быть никаких вопросов. Люди сражались и погибали, но они знали, за что, с кем и почему они воюют. В этой связи слова из песни «Мы смело в бой пойдём за власть Советов, и как один умрём…» имели особый идеологическмй смысл, который бил прямо в душу каждого гражданина.

Современное поколение граждан России чрезвычайно избаловано свободой. К тому же, большинство россиян уже не помнят или никогда не видели войну. Для них война — это не то, что происходит на соседней улице, как это было во время Великой Отечественной войны, а то, что где-то далеко: в Сирии, Украине и так далее. Эти люди не чувствуют себя сопричастными войне, потому что уверены в том, что государство никогда не допустит того, чтобы война, в которую они могли бы быть втянуты, оказалась реальностью. Тем более, они были абсолютно уверены в том, что они — свободны. И когда государство, столкнувшись с коронавирусом, постаралось ограничить свободу граждан, памятуя о том, что так государство поступало всегда в условиях войн, большинство граждан ответило: «А фиг вам! Мы свободны!».

Проблема состоит в том, что «кран свободы» стал потихоньку закрываться. Если раньше из этого «крана» свобода текла рекой и государство даже подстегивало нас быть свободными, то сейчас люди стали заметно ощущать дефицит свободы. В результате этого, уже на ментальном уровне произошли кардинальные сдвиги. Большинство людей так и не смогло понять, что государство, раз предоставив свободу, может эту свободу и ограничить, то есть как бы истребовать свой дар обратно.

Возвращаясь к теме Великой Отечественной войны, враг был чётко персонифицирован. Его знали по имени (Адольф Гитлер и его сторонники) и имели чёткое его описание. Государство целенаправленно культивировало общественную ненависть к внешнему врагу, ежесекундно публично изобличая каждое преступление фашизма. Такой культ внешнего врага имел свое оправдание, которое сводилось к тому, что если граждане не будут ненавидеть врага внешнего, они начнут выискивать врагов внутри государства и проецировать на него всю свою ненависть. В этом смысле, это создавало гарантию защиты государства от внутренних потрясений.

В условиях антикоронавирусных ограничений в России враг граждан неопределён. COVID-19 как бы есть, но его как бы и нет, поскольку машина российской пропаганды отказывается предоставить своим гражданам четкую информацию о происхождении вируса, его авторах и времени создания. К тому же, политическая элита сама запуталась в своём отношении к коронавирусу, который большинством россиян стал восприниматься в качестве «болезни для бедных». Представители же российской элиты организовывают для себя различные массовые мероприятия «без масок», экономические форумы, съезды партий и так далее, а стоит практически то же самое сделать простым гражданам, то государство начинает вспоминать о коронавирусе. В конечном итоге, большинство граждан не понимает, что происходит, кто враг, куда бежать, в кого стрелять.

США и их союзники, в этом плане, существенно облегчили когнитивный процесс своих граждан. Для них всё просто. В их представлении коронавирус был искусственно создан в Институте вирусологии китайского города Ухань. Исследования по созданию вируса начались в 2003-2005 годах. Автором вируса является ведущий специалист Уханьского института вирусологии Ши Чжень Ли.

Иными словами, пусть и с позиции заблуждения, на всех уровнях общественного понимания в США и их сателлитов враг чётко персонифицирован. Он находится за пределами их государств. Причём информация, которая предоставляется государствами своим гражданам о коронавирусе, более чем достаточна: они теперь свято убеждены в том, что знаю, где, когда и под чьим руководством создавался COVID-19. По этой причине антикоронавирусная кампания в США сейчас носит ярко выраженный антикитайский характер. И я более чем уверен в том, что когда количество умерших от коронавируса американцев будет превышать количество рождённых, глава Белого дома может открыто заявить: «Мы начинаем войну с Китаем за то, что он уничтожил наших граждан!».

Война с Китаем в условиях пандемии будет. Пандемии всегда вызывали жажду человечества к войнам. Достаточно вспомнить пример Первого Крестового похода, организованного в 1096 году решением Папы Римского Урбана II. Решение о Крестовом походе было принято не только вследствие потребности в освобождении христианских святынь в Иерусалиме. В 1094-1096 годах страны Европы охватила пандемия эрготизма (отравление спорыньёй ржи). Примечательно, что фанатичными участниками Первого Крестового похода были бедные крестьяне из районов, наиболее сильно пострадавших от пандемии. Количество умерших тогда значительно превышало количество рождённых. В этих условиях существование большинства европейских государств оказалось под угрозой. По этой причине коалиция европейских лидеров, заручившись благословением «викария Христа», приняла решение срочно организовать военный поход, чтобы как-то отвлечь население от жажды революций. Враг был найдет. И это послужило толчком к походу крестоносцев.

Так же, вероятно, будет и в процессе современной пандемии COVID-19. Враг уже определен. Большинство американцев и их друзей на мировой арене ринутся в поход против Китая. И государства будут поддерживать своих граждан, чтобы только не допустить всплески насилия внутри своих границ. Это создаст гарантии безопасности США и их союзников.

Между тем, Россия отказывается принимать любую четкую и последотвательную точку зрения относительно происхождения коронавируса. Всё это приводит к тому, что большинство россиян, не имея возможности найти врага за пределами России, находят его внутри государства. Не удивительно, что врагами, в этом случае, воспринимаются политики и чиновники, которые пытаются внедрить какие-либо антикоронавирусные ограничения.

Сейчас российскому руководству необходимо срочно изменить пропагандисткую кампанию, связанную с коронавирусом. В обществе возникла колоссальная потребность в информации, пусть даже искаженной и ошибочной, но последовательной и яркой. Инструменты мобилизации общества на вакцинацию должны быть такими, как и во время Великой Отечественной войны. Наивно полагать, что образ Третьей мировой БИОЛОГИЧЕСКОЙ войны не произведёт на большинство россиян никакого впечатления. Люди должны понимать, что вакцинация им нужна также, как и любой солдат во время войны. Она жизненно необходима. От этого зависит жизнь человечества. Но такие призывы невозможно внедрить в общественное сознание, если государство само отказывается от создания образов, приближенных к военным. Между тем, государство продолжает постулировать свободу, даже в условиях пандемии: «вам можно прививаться, а можно и не прививаться — это ваш свободный выбор!» Проблема же состоит в том, что в условиях глобальной антикоронавирусной войны выбор есть только один: ты либо жив, либо умер.

Денис Коркодинов,