Нацпроект «Демография» провалился: социолог объяснил, почему Россия не может купить себе детей
В типовой новостройке на окраине миллионника молодая женщина с темными кругами под глазами укачивает ребенка. За окном — безликие коробки домов, до ближайшего парка — двадцать минут на автобусе, детская поликлиника переполнена, а место в садике обещают только через год. Она вернулась на работу через полгода после родов — ипотеку платить надо. Ее «рабочий день» начинается в шесть утра и заканчивается в одиннадцать вечера после готовки, уборки и проверки уроков у сына. Мысль о втором ребенке вызывает у нее приступ паники. Эта сцена — не частная драма. Это зеркало демографической катастрофы, которую не остановить конвертами с деньгами от государства.
«Все наши нацпроекты по демографии потерпели крах, — убежденно заявляет доктор социологических наук Константин Антонов. — И главная причина — программы «осчастливливания народа» разрабатывают счетоводы, которые верят, что человека можно стимулировать к рождению детей, как станок к увеличению выработки. Они считают рубли, но не читают людей».
Антонов ставит диагноз: Россия пытается решить цивилизационную проблему выживания этноса сугубо бухгалтерскими методами. И проигрывает.
Финансовые пластыри на демографическую рану:
Возьмем главный символ демполитики — материнский капитал. «Какие реальные проблемы семьи он решает? — вопрошает Антонов. — На эти деньги не погасишь первоначальный взнос по ипотеке, не решишь жилищный вопрос. Это просто текущие платежи. Сказали «спасибо», быстро потратили — и забыли. Он не стимулирует рожать снова».
Парадокс системы, по его наблюдениям, в том, что она фактически поощряет неполные семьи. Льготы и выплаты для матерей-одиночек зачастую делают эту модель более выгодной в краткосрочной перспективе, чем создание многодетной семьи с двумя работающими родителями. А такие меры, как разовые 100 тысяч рублей несовершеннолетним мамам, по мнению социолога, вообще контрпродуктивны: «Они мотивируют только девочек из самых неблагополучных слоев, для которых эти деньги — сиюминутная выгода, а не стимул к материнству. Ребенок после этого часто оказывается в доме малютки. Чего добились?»
Статистика бессилия:
Несмотря на все меры (маткапитал, пособия, льготы), суммарный коэффициент рождаемости (СКР) в России остается ниже уровня простого воспроизводства (2,1). В 2023 году он составил около 1,5.
По данным Росстата, число многодетных семей (3+ детей) растет крайне медленно и не компенсирует падение рождаемости в семьях с одним-двумя детьми.
Повторные рождения (второй, третий ребенок) демонстрируют слабую динамику, особенно в крупных городах, где стоимость жизни максимальна.
Убийцы рождаемости, о которых молчат экономисты:
Константин Антонов называет системные факторы, которые сводят на нет любые финансовые инъекции:
1. Жилье: Клетка для семьи. «Ипотека стала недостижимой мечтой для молодых. Мы видим, как средняя площадь квартир падает (до 50,4 кв. м). Как семье с детьми жить, развиваться, растить в таких условиях?» Дороговизна и недоступность жилья — главный физический ограничитель. Каждая 0,1 кв. м уменьшения средней площади на душу населения коррелирует со снижением СКР на 0,01-0,02, по оценкам урбанистов.
2. Инфраструктурный коллапс: Пустыня детства. «Достаточно отъехать от Москвы на 100 км, чтобы увидеть катастрофу здравоохранения и образования». Антонов с горечью вспоминает советскую систему территориального распределения ресурсов: «Районные дома пионеров, школы искусств, спортивные секции — все в шаговой доступности, бесплатно. Сегодня их снесли, изменили нормы. Школ в микрорайоне может не быть, не говоря о кружках!».
Градостроительная политика, подчиненная интересам застройщиков, а не семей, убивает саму возможность комфортного воспитания детей. «Попробуй повози ребенка в школу на другом конце города, а потом еще на платные кружки!» Доступность и качество детской инфраструктуры (сады, поликлиники, парки) напрямую влияют на репродуктивные планы. В городах с развитой средой СКР стабильно выше на 0,1-0,3. Но таких городов наберется с десяток – не более. А семьи из малых городков вообще отрезаны от этих современных возможностей – у них на родине инфраструктура не развита, а семейные доходы не позволяют вырваться из этого круга. Все это территориальное неравенство конструирует дальнейшую цепь отношений, в основе которых лежит социальное неравенство.
3. Рабство матери: 15-часовой рабочий день. «Мать после работы несет вторую смену дома: готовка, уборка, уроки, кружки. По нашим данным, ее «домашний рабочий день» — 13-15 часов без выходных. С одним ребенком — выгорание. С двумя — подвиг. С тремя — невозможность без жертв карьерой, здоровьем, личностью». Отсутствие реальной поддержки (гибкий график, доступные ясли, сервисы) делает многодетность подвигом, а не нормой. Исследования ВШЭ подтверждают: основная нагрузка по уходу за детьми и домом (75-80%) лежит на женщине, даже если она работает полный день.
4. Культурный вакуум: Антисемейный нарратив. «Что видит молодая женщина в СМИ, соцсетях, массовой культуре? Где образы счастливой многодетной матери? Где позитивные сценарии семейной жизни? — спрашивает Антонов. — Преобладают нарративы индивидуализма, потребления, карьерного успеха любой ценой. Классическая семья с детьми часто подается как архаика или обуза. Откуда взяться желанию ее создавать? По велению «пожилого дяди в телевизоре»?» Контент-анализ популярных медиа показывает, что позитивные образы семьи с 3+ детьми составляют менее 5% от общего объема семейных сюжетов.
5. Статус матери: Невидимый герой. «Кто она в современной социальной иерархии? — задается вопросом социолог. — Ее титанический труд не оплачивается, не престижен, часто не замечается обществом. Нет культурного признания, социального статуса, соответствующего вкладу. Материнство воспринимается не как миссия, а как личное «хобби» или обременение».
Спасти популяцию: коренные изменения, а не субсидии
Антонов настаивает: повышение рождаемости — не экономическая задача, а цивилизационный вызов. «Речь идет о спасении популяции, этноса. Тут разовыми выплатами не отделаешься. Нужна революция в социальных отношениях, культурной среде и инфраструктуре»:
Жилье как право, а не роскошь: Массовое строительство доступного (не «эконом») семейного жилья с нормативной площадью. Льготные долгосрочные кредиты под 0-2%. Приоритет семьям с детьми.
Инфраструктурный ренессанс: Восстановление принципа шаговой доступности (сады, школы, поликлиники, кружки, парки) в каждом микрорайоне. Бесплатное качественное допобразование и спорт повсеместно. Фокус на развитии малых городов для разгрузки мегаполисов.
Освобождение матери: Государственно-частное партнерство в создании сети доступных яслей (0-3 года), сервисов бытовых услуг, гибких форм занятости. Признание и монетизация материнского труда (существенное повышение пособий, пенсионные льготы).
Культурный переворот: Формирование в медиа, образовании, искусстве позитивного, престижного образа многодетной семьи и материнства как высшей социальной миссии. Поддержка традиционных семейных ценностей на уровне государственной культурной политики.
Медицина жизни, а не выживания: Укрепление первичного звена (участковые педиатры, патронаж), доступность высокотехнологичной помощи в регионах, реальная профилактика.
«Читать, а не считать» — призывает Антонов. Нужны не новые «демографические пакеты», а глубокое изучение социального поведения, мотиваций, страхов современных россиян. Подъем пласта социально-гуманитарных знаний. Привлечение социологов, психологов, антропологов к разработке демографической политики. Понимание, что человек рожает детей не в вакууме, а в конкретной среде — физической, экономической, культурной, эмоциональной.
Пока программы «спасения нации» разрабатывают «счетоводы», и они же принимают решения, видящие в человеке лишь потребителя субсидий, а не носителя смыслов и традиций, «молчание колыбелей» будет лишь усиливаться. Спасение рождаемости требует не денег, а пересборки самого общества. Иначе, как предупреждает Антонов, нас ждет не просто демографическая яма, а цивилизационное вымирание. Тишина в детских комнатах становится все громче. Услышит ли ее власть?