Foreign Policy (США): Россия использует дипломатию памяти, чтобы «экспортировать» именно свою версию прошлого

Автор — сотрудник Общества Генри Джексона, самой антироссийской организации в Британии. А потому он не щадит ни одного из позитивных представлений о роли России в истории, которые пытаются нести в мир наши дипломаты и общественники. Георгиевская ленточка, роль СССР в войне, православие — везде он видит «диверсии».

Путин продвигает селективную версию российской истории, чтобы укрепить влияние Кремля за границей и его легитимность внутри страны.

03.07.2021

Джейд Макглинн (Jade McGlynn)

Память о Второй мировой войне — или о Великой Отечественной войне, как её называют в России — является чем-то вроде культа в российской массовой культуре, да и в российской политике тоже. Но российское правительство впитало и использует как инструмент воспоминания о советском героизме и жертвенности с определенной целью — чтобы легитимизировать свое правление.

В этой версии прошлого есть определенное место для законной гордости мужеством и победой советской армии. Но при этом она почти всегда обходит молчанием такие давно установленные истины, как аморальный характер пакт Молотова-Риббентропа, массовые изнасилования [немок красноармейцами], а также и катастрофическое отступление Советов в 1941 году. Интерпретация истории (нарратив) российского государства преуменьшает террор сталинского периода, отвергает голодомор, убивший миллионы украинцев, и отрицает советские репрессии в Восточной Европе и Центральной Азии. (Так в тексте. На самом деле ни государство, ни серьезные ученые в сегодняшней России не отрицают вызванный коллективизацией голод. Просто он рассматривается в комплексе — а голод затронул и Поволжье, и Казахстан, и Северный Кавказ — а не как специально направленный против украинцев заговор Сталина — прим. ред.) О страданиях обычных людей при коммунизме не говорят, их в сегодняшней России вытеснила постоянно растущая ностальгия по принадлежавшему Советскому Союзу статусу великой державы.

Однако то, что происходит в России, не остается в делом одной России. За границей российское Министерство иностранных дел и другие госорганы активно используют то, что я называю дипломатией памяти, чтобы укреплять российское влияние и продвигать этот селективный взгляд на советское прошлое.

Дипломатия памяти — это форма публичной дипломатии, при которой государства или политические группы стараются улучшить свои внешние связи и репутацию, экспортируя практики чествования своих героев. Эта же цель достигается, когда свой «нарратив» об истории умышленно комплиментарно переплетается с историческим «нарративом» другого государства. В отличие от войн памяти, заключающихся в критике альтернативных, как правило, осуждающих Россию точек зрения на историю, дипломатия памяти — это другое. Она сосредоточена на позитивном продвижении точки зрения России, на создании в сфере исторической памяти союзников, а не врагов.

Конечно, дипломатию памяти изобрели не в России, но Кремль стал главным мастером в использовании этого инструмента. Огромное разнообразие применяемых российским государством практик достойно изучения. А в последние годы это самое российское государство целую сеть памятных символов, мероприятий и «нарративов» для использования за рубежом. Среди них военно-исторические туры по Европе, памятные танцевальные состязания и музейные выставки о том, как именно «советский солдат спас мир».

Министерство иностранных дел России, посольства, культурные центры и созданные государством группы по работе с историей, например, Российское военно-историческое общество (РВИО), организуют и активно распространяют эти мероприятия по всему миру. До 2015 года российские попытки продвигать дипломатию памяти в основном были сосредоточены на российской диаспоре и бывшем Советском Союзе. Однако позднее, частично из-за попыток развить российскую мягкую силу, внимание переключилось на иностранных граждан, не имеющих никаких общих исторических или культурных связей с Россией.

Вероятно, самой известной попыткой российского экспорта памяти является георгиевская лента, которую россияне надевают обычно в День победы, чтобы увековечить память о Второй мировой войне. Посольства по всему миру организовывают так называемых «Волонтеров Победы», вербуемых в основном из представителей русской диаспоры, чтобы раздавать георгиевские ленты и исторические рекламные материалы прохожим. В 2019 году эти «Волонтеры Победы» работали более чем в 90 странах, в том числе в Соединенных Штатах. Им позволили раздать около 15 тысяч лент и брошюрок, в которых рассказывается (как всегда, с пропуском неприятных для России подробностей) история этого символа и объясняется роль Советского Союза во Второй мировой войне. Сотрудники посольств иногда обращаются к сочувствующим группам. В 2019 году члены левой организации Momentum британской Лейбористской партии сфотографировались с этими лентами и даже разместили в Твиттере изображения, на которых лента была обернута вокруг пистолета.

Однако «Волонтеры Победы» не рассказывают о других значениях георгиевской ленты, особенно о тех, что связаны с конфликтом на Украине. А зря. Ведь в 2014 году на востоке Украины именно с этой лентой отряды «самообороны», поддерживаемые российской пропагандой, шли защищать советскую военную память от так называемых бандеровцев (одно время члены движения бандеровцев были пособниками нацистов в период Второй мировой войны). В 2014 и 2015 годах в России и на Украине люди носили эти ленты в знак того, что они поддерживают российскую агрессию на востоке Украины. Так эта лента стала символом двух войн и свидетельством того, как Кремль использует память о Второй мировой войне дома и за границей. Вместе с этой внешне невинной ленточкой, как внутри Троянского коня, в наше общество контрабандой забрасываются отнюдь не невинные геополитические позиции.

Ещё один пример успешного распространения практик чествования памяти, характерный для празднования российского Дня победы, — акция «Бессмертный полк», которая теперь проходит в 115 странах. «Бессмертный полк» представляет собой группу людей, которые двигаются вместе, неся портреты своих родственников, внесших свой вклад в военные действия времен Второй мировой. Первоначально «Бессмертный полк» был инициативой снизу, но в 2015 году власти в Москве оприходовали эту идею. Ранее «Бессмертный полк» за границей развивался органично, но с 2015 года посольства начали его контролировать. И хотя большинство участников мероприятия — представители русской диаспоры, «Бессмертный полк» вышел за пределы этой диаспоры в таких странах, как Израиль и Сербия. В Сербии он даже стал неотделимой частью памятных мероприятий, посвященных Второй мировой войне.

Это может показаться относительно безобидным поминовением погибших, но на самом деле все не так невинно. Страны, которые принимают и внедряют российские традиции чествования памяти, не только адаптируются к российскому способу вспоминать о войне, они также впитывают и официальную российскую военную риторику, переполненную геополитическим символизмом. Российские государственные акторы используют отфильтрованную от неудобных для России фактов историю Второй мировой войны в качестве инструмента, чтобы напомнить миру о том, что Россия унаследовала завоеванный Советским Союзом в 1945 году статус великой державы. Необходимость чествовать и возобновлять порядок, установленный после Ялтинской конференции 1945 года, — часто повторяющаяся тема в обращениях Путина к международной аудитории, будь то речь 2015 года в ООН или статья 2020 года в National Interest. (На словах и Запад поддерживает этот порядок, обвиняя Россию в том, что она якобы первой нарушила его воссоединением с Крымом, хотя воссоединение ГДР и ФРГ, а также распад Югославии произошли намного раньше — прим. ред.)

Именно здесь историческое и геополитическое наиболее явно переплетены. Продвигая свой взгляд на Вторую мировую войну, — тот взгляд, где Советский Союз не оккупировал, а освобождал Восточную Европу, где Запад в 1941-1944 годах оставил русских истекать кровью, где только нерусские народы поддерживали нацистов — Кремль также продвигает свой взгляд на то, как этот мир должен выглядеть. Когда Путин хвалит устройство мира, сложившееся после Ялтинской конференции, он восхваляет не наш мир. Наш мир — это тот, который сложился после 1991 года в виде однополярной мировой системы с США во главе.

В сложившемся после Ялтинской конференции мире Москва была столицей великой державы, с которой другие обязаны были обсуждать основные глобальные решения. Существовала советская сфера влияния, в которую другие державы не должны были вмешиваться. В пост-ялтинском мире права и даже само существование более мелких стран могли быть принесены в жертву безопасности советского государства. Россия, пожалуй, вполне объяснимо, хочет восстановить этот мировой порядок, именно поэтому другим странам нужно внимательно следить за тем, как Кремль использует историю в качестве инструмента внутренней и внешней политики.

Согласно логике Кремля, отрицать такой взгляд на мир — это отрицать жертвы Советского Союза. Однако, чтобы отдать честь советским павшим, совсем не обязательно ставить под вопрос государственность Украины или отрицать насильственные депортации балтийских народов. Историю, которую продвигает Кремль, нельзя одобрить, поскольку она избирательна до такой степени, что становится ложной и неуважительной в том числе и по отношению к памяти тех, кто сражался во Второй мировой войне. В любом случае можно сказать так: российское государство не пытается продвигать исторические исследования, оно пытается распространять искаженный взгляд на мир. Неспособность признать эти перекосы и смещения означает риск принять не только предвзятую историю, но и такой взгляд на мир, который по своей сути несправедлив к тем странам и народам (в том числе, русским), кто пострадал от действий Советского Союза и России.

Чтобы замаскировать это, Кремль стал всё более изобретательно подстраивать своё повествование к местным вкусам, чтобы его было проще принять той или иной стране или народу. Так, например, во Франции российское Министерство иностранных дел продвигает свою историческую правду, уделяя особое внимание летчикам-истребителем полка «Нормандия — Неман», а в Великобритании оно чествует ветеранов арктических конвоев, помогавших доставлять грузы в блокированный Мурманск.

В 2015 году МИД России организовал для британских ветеранов поездку в оккупированный Крым, во время которого ветераны восхваляли гостеприимство России и сравнивали отношение к ветеранам в двух странах не в пользу Великобритании. Хотя эту поездку освещала пресса и в Великобритании, и в России, во время этого потемкинского визита даже не упомянули о положении обычных ветеранов в России. А ведь многие из них живут в бедности, несмотря на то что память об их героизме используют в политических целях.

Россия использует дипломатию памяти, чтобы вводить в заблуждение не одни только западные страны. Министр иностранных дел России Сергей Лавров подчеркнул советский вклад в борьбу Китая против Японии в период войны и добился этим определенного успеха. В прошлом году китайский и российские послы в Соединенных Штатах написали совместную статью для американского сайта об обороне Defense One под названием «Почтим память Второй мировой войны, строя лучшее общее будущее». В этой статье они заявляли, что сила нынешнего альянса Росси и Китая была заложена совместными подвигами во Второй мировой войне, но сегодня победе угрожают сторонники пересмотра истории. Авторы, сами пересматривая историю, ничего не пишут о пакте Молотова-Риббентропа и силах бывшего китайского лидера Чан Кайши (во время борьбы с японской оккупацией в 1937-1945 гг. силы китайской компартии и правившего Китаем лидера партии Гоминьдан Чан Кайши прервали борьбу друг с другом и вместе сражались с японцами — прим. ред.). И хотя с академической точки зрения статья не блещет, она помогла показать, что Китай — союзник России по исторической памяти. Эта же статья наверняка подтолкнула как минимум некоторых американцев также рассмотреть в России такого союзника.

Конечно, хотя для многих стран эта память хранит большую культурную силу, в других странах такое политическое использование Россией Второй мировой войны неуместно. В Германии, например, где война, разумеется, вовсе не является источником гордости, российские государственные СМИ на немецком языке, в том числе RT и Sputnik, пытались завязать исторические альянсы, апеллируя к чувству ностальгии по ушедшей в прошлое Германской Демократической Республике (ГДР). Русские там продвигают ревизионистскую точку зрения, которая представляет Восточную Германию в розовых тонах. Российские СМИ играют на разочаровании и страданиях, пережитых после объединения Германии, и подпитывают ощущение ностальгии по давно потерянному образу жизни и временам близких связей с Советским Союзом и русским народом.

В Африке, чтобы укрепить свою репутацию, Россия использует память о деколонизации. В 2018 году Лавров посетил Луанду, чтобы открыть частично профинансированный российским посольством памятник, посвященный советским, кубинским и намибийским бойцам, сражавшимся за независимость Анголы. В 2020 году российский МИД также организовывал конференции, посвященные тому, как Советский Союз поддерживал деколонизацию. Надо признать: многие африканцы могут быть благодарны Советскому Союзу за его роль в деколонизации. Это показывает, что дипломатия памяти, как и многие другие российские шаги, существует в серой зоне. Эта зона простирается от законного использования мягкой силы (показа своей позитивной роли в истории и создания позитивного имиджа страны в настоящем — прим. ред) до враждебных действий, балансирующих на грани настоящей войны.

Продвигая пророссийский исторический нарратив в определенных странах, связанные с Россией игроки усугубляют существующие расхождения между западными странами или подрывают положение соперников. Несмотря на то, что дипломатия памяти может включать и позитивные шаги в области публичной дипломатии, она сосуществует в симбиозе с более зловещими способами использовать историю. Речь идет в том числе и о российских войнах памяти, связанных историографическими аспектами. Российские политики открыто заявляли об этой связи. По их утверждениям, альянсы в вопросах памяти (тут назовем хотя бы Сербию, Китай и Белоруссию) представляют собой отдельный фронт в том, что Россия считает продолжающейся войной за историческую память.

В российской Стратегии национальной безопасности эта война рисуется как экзистенциальная борьба. Утверждается, что другие страны пытаются достичь своих геополитических целей через манипуляцию социальным сознанием и исторические фальсификации. История изображается как основа единства и идентичности России. Следовательно, атаки на российскую историческую точку зрения — это атаки на саму Россию, её народ и культуру.

Эта концепция исторической правды связана с более широким взглядом России на мир, где Соединенные Штаты, Европейский Союз и их восточноевропейские союзники ведут войну против истории и самой правды. Они пытаются стереть результаты Второй мировой войны, чтобы подорвать положение России и навязать миру однополярную систему под руководством США. Россия позиционирует себя как последний бастион, защищающий от этого нападения историческую правду и ценности суверенитета, аутентичности и традиций по всему миру.

Создавая впечатление, что российское историческое повествование и способы чествовать память всё больше распространены и популярны в целом ряде стран, российские политики и официальные лица могут показать внутренней аудитории, что они нашли союзников в «войне против исторических фальсификаций». Их цель — показать, что Россия восстанавливает историческую правду по всему миру. В 2020 году обязанность государства защищать «историческую правду» даже была закреплена в новой конституции Российской Федерации.

Тон подобен высокому мессианству, однако любому проповеднику нужны новообращённые, чтобы оправдать свое дело.

Сложно оценить, настолько успешно российская дипломатия памяти смогла продвинуть свою точку зрения. Хотя в распространении российских традиций и способов почтить память наблюдаются определенные успехи, в большинстве стран появилось мало «новообращенных». Участниками мероприятий выступают либо соотечественники из бывшего СССР, либо и раньше близкие по духу России люди.

Культурные и исторические войны идут во многих странах, создавая плодородную почву для будущих попыток России проникнуть в каждую из этих стран. Во многих отношениях способность других стран противостоять российским попыткам насаждать свой разом и устаревший, и ревизионистский взгляд на мир через ошибочное историческое повествование будет зависеть от одного важнейшего фактора. А именно о того, смогут ли эти страны сами защитить себя от использования истории в качестве политического инструмента.

Джейд Макглинн — руководитель научно-исследовательских программ и глава центра исследований России и Евразии в Обществе Генри Джексона.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

https://inosmi.ru/politic/2…