«С группой, убившей Мозгового, я столкнулся в кафе»

В деле об убийстве командира бригады луганского ополчения «Призрак» Алексея Мозгового намечается поворот. Из СИЗО Луганска освобожден его ближайший соратник — заместитель начальника контрразведки «Призрака», уроженец Башкирии Андрей Козлов. Он был арестован вскоре после гибели своего командира и провел в заключении почти 6 лет. Экс-контрразведчик утверждает, что обладает эксклюзивной информацией, которая может помочь установить виновников смерти «русского Че Гевары», как называли Мозгового.

Алексей Мозговой был убит подло, из засады, 23 мая 2015 года на трассе М-04, возле поселка Михайловка. Его автомобиль, передвигавшийся из Алчевска в Луганск, был расстрелян из пулеметов и другого автоматического оружия. Погибли все, находившиеся в машине: сам Мозговой, его пресс-секретарь Анна Самелюк, водитель с романтическим позывным «Песня» и двое охранников – «Холс» и «Метла». Всего пять человек. Под огонь попал также случайно оказавшийся рядом гражданский автомобиль. Погиб водитель и его беременная жена. Спустя 6 лет это преступление так и не было раскрыто. Первоначальная версия о причастности к нему украинской ДРГ «Тени» впоследствии не подтвердилась.

Участников ДРГ «Тени» задержали на территории ЛНР в марте 2017 года, спустя два года они были приговорены к разным срокам заключения – от 11 до 20 лет. Их обвинили во многих преступлениях и терактах, однако убийство Мозгового среди них не фигурировало.

Так кто же стоит за убийством комбрига? Ведь не секрет, что кое-кто из бывших ополченцев считает, что оно не могло произойти без молчаливого согласия тогдашних кураторов украинского направления в Москве…

— Я не поддерживаю эту версию. – говорит Андрей Козлов. — Скорее всего, это СБУшные следы. Но исполняли местные. Те, кто на это СБУ работал внутри самой ЛНР.

У Андрея были годы, чтобы хорошенько поразмыслить над всем этим. Время в тюрьме тянется медленно. Хотя особо скучать там не давали: «доброжелатели» Мозгового обеспечили его ближайшему помощнику в СИЗО экстремальные «развлечения». А ведь он, как и многие, решил поехать на Донбасс в 2014-м году из самых высоких побуждений. Во имя идеалов «Русской весны». Ехал воевать с националистами ради того, чтобы Донбасс как можно скорее повторил судьбу Крыма, оставив ради этого налаженное дело – собственную юридическую фирму в Москве.

— 31 октября 2014 года я прибыл в Алчевск, – рассказывает Андрей. – и сразу же попал на прием к Мозговому. В «старом штабе», который тогда располагался в здании химчистки, я слушал, как Мозговой обсуждал со своим пресс-секретарем Аней Самелюк общественную реакцию на состоявшееся за день до этого заседание «Народного суда». (Тогда около 300 жителей Алчевска простым большинством голосов приговорили к расстрелу насильника, который надругался над несовершеннолетней – М.П.). Они говорили о необходимости юридического оформления таких акций. Я вызвался помочь, так как имел юридическое образование и опыт работы следователем прокуратуры в Башкирии. Там же находился в тот момент начальник контрразведки бригады «Призрак» Роман Миличенко (в настоящее время он отбывает наказание на территории ЛНР). Меня сразу определили в контрразведку. На следующий день, 1 ноября, я уже приступил к службе.

Постепенно у Козлова сложились с Мозговым близкие и доверительные отношения. Оставаясь в должности заместителя  начальника контрразведки бригады, фактически он был его советником. Основу контрразведки «Призрака» составляли 30 человек, которых Мозговому выделил Игорь Стрелков. Задачей  контрразведки, помимо выявления пособников ВСУ, было поддержание порядка в тылу, обеспечение безопасности жителей города. Это было тем более актуально, что органы внутренних дел фактически не действовали, в Алчевском отделе МВД на тот момент оставалось всего 5-7 человек. Контрразведка была вынуждена взять на себя функции милиции, организовать ночное патрулирование, заниматься профилактикой и пресечением правонарушений. Между тем отношения Мозгового с Луганском становились все более напряженными.

    — В чем была причина конфликтов Мозгового с руководством ЛНР?

— Где-то с февраля 2015 года, когда закончилась дебальцевская операция, поделили трофеи, более-менее установились позиции, началась вторая волна избавления от ополчения как такового. Политика Луганска была простая и в чем-то даже правильная: собрать разрозненные подразделения ополчения в составе Народной милиции.

   — Почему против этого были многие командиры ополчения, в том числе и  Мозговой?

— Потому что уже сложившиеся подразделения планировалось включать в состав милиции не целиком. От каждого брали какую-то часть. Но и в «Призраке», и у Павла Дремова в казачестве процентов 40-50 личного состава – это были люди, которые начинали еще со Славянска, с Краматорска и с Лисичанска. Территории, где они жили прежде и где остались их родственники, были под контролем ВСУ. Куда им деваться? При списочном составе «Призрака» на февраль 2015 года 800-850 человек,  «Народную милицию» ЛНР заинтересовали человек 300. А куда денутся остальные, никому не было интересно. Это одна из основных причин того, что командиры приняли это в штыки. Впоследствии Луганск своего добился, и после смерти Мозгового часть «Призрака» ушла в 4-ю бригаду, а часть упихнули в созданный еще Плотницким батальон территориальной обороны. Его штатный состав — 230 или 215 человек. Это был первый конфликт с Луганском, но не основной.

   — А в чем состоял основной?

— Мозговой наладил свою ресурсную базу. Ему напрямую шли поставки гуманитарной помощи, причем в достаточно больших объемах. В Алчевске на ноябрь 2014 года действовали три абсолютно бесплатных столовых. Любой житель города мог туда прийти, и его могли накормить там два раза в день. Причем кормили достаточно хорошо. Все это было за счет ресурсов «Призрака». Луганску это сильно не нравилось. Когда госпожа Пяткова в декабре 2014 года стала мэром Алчевска, она своим волевым решением закрыла эти столовые, хотя городской  бюджет на них не расходовался. В конце марта Луганск принял решение вообще не пропускать «гуманитарку», которая шла напрямую «Призраку». Потом случилась еще одна история. К нам приехала миссия ОБСЕ в лице заместителя ее руководителя. Он предложил провести гуманитарный конвой со стороны линии соприкосновения через территорию, которая контролировалась «Призраком». Я на этой встрече присутствовал. На вопрос, почему не через Луганск, гости ответили: «Мы вам доверяем, а Луганску нет». Ведь не секрет, что 80% гуманитарной помощи, которая приходила в Луганск из России, в итоге оказывалось на рынке.

   — Как отреагировал на это предложение Мозговой? 

— Он согласился. В Луганске началась истерика. Приезжал Сергей Козлов, позже ставший премьер-министром ЛНР. Были уговоры, были угрозы. В итоге ОБСЕшники отказались от своей затеи. Мозговой мне потом сказал: «Мы бы этот конвой пропустили, но его бы просто расстреляла та же Народная милиция».

   — Луганск хотел переключить поток «гуманитарки» на себя?

— Да. И буквально через неделю после этих событий ОБСЕшники предложили Мозговому создать свое общественное движение.

   — Имеется в виду движение «Народное возрождение»? Так инициатива его создания принадлежала ОБСЕ?

— ОБСЕ подтолкнула к этому Мозгового. С их помощью была организована регистрация движения на Украине. Учредителями стали Мозговой, Аня и я.

   — Действительно ли Мозговой планировал борьбу с олигархами, были ли у него планы национализации предприятий? 

— Не только планировал, но и начал эту борьбу. На первом этапе две птицефабрики реорганизовывались в подобие народных предприятий. В состав учредителей вводилось максимально допущенное по законодательству Украины количество работников — 50 человек. Всё делалось по законодательству Украины, так как начинать такие проекты, основываясь на законодательстве непризнанной республики, было бы глупо. Да и законодательства на тот момент еще не было. Переход права собственности был легален с точки зрения украинских законов. Фабрики были закредитованы. Собственники, оставшиеся на Украине, по факту теряли имущество за неоплаченные долги.

    — Планировал ли Мозговой принять участие в выборах, чтобы возглавить республику?

— Да. Алексей Борисович хотел прийти к власти. Не столько сам хотел, сколько его к этому вели. Наверно, в нем видели лидера, за которым не тянулся кровавый след. Мозговой взрослел как лидер, становился серьезным политиком. Этот человек был настоящим  патриотом Украины в хорошем смысле слова. Он реально хотел прекратить войну. И люди ему верили, в том числе и на Украине. Каждый, кто был на его похоронах 27 мая, подтвердит мои слова: его артиллерийским салютом провожали в последний путь бойцы ВСУ. Вся линия соприкосновения гремела.

   — Но он хотел прекратить войну в чью пользу – капитулировать перед Киевом?

— Нет, такого не было. Киевский режим он ненавидел всей душой. Не шла речь о «сдаче». Речь шла исключительно о примирении на основании того, что эта война разожжена искусственно и ведется не в интересах народа. За несколько дней до своей смерти Борисыч на линии соприкосновения встречался с командирами двух бригад ВСУ. Обсуждалась договоренность о том, что они полностью открывают нам фронт. Они со всеми своими людьми, техникой, вооружением были готовы перейти на нашу сторону. Он всегда говорил, что надо воевать до победы, но вопрос – с кем? Солдат ВСУ Мозговой не воспринимал как врагов. Врагами он считал тех, кто их направляет на эту бойню.

   — Вы сказали, что его «вели». Кто?

— Это мое личное мнение. Но я уверен, что он был лидером, инициативы которого поддержали бы те, кого у нас любят называть «коллективным Западом». Общественное движение «Народное возрождение» в середине мая 2015 года было зарегистрировано в украинском Минюсте. То есть это было единственное общественное движение в ЛНР, признанное Украиной.

    — Это и стало причиной убийства Мозгового?  

— Причина его гибели — в совокупности действий, которые он и мы, его команда, предпринимали. Первое покушение на Мозгового состоялось 7 марта 2015 года. Не буду останавливаться на его обстоятельствах. А вот причина важна. В декабре 2014 года в Краснодоне состоялся сбор командиров, которые были не согласны с политикой Луганска. Обсуждались вопросы тесной координации подразделений в военной, правоохранительной, гуманитарной сфере. По многим вопросам договорились. Там присутствовали Мозговой, Фома (Фоминов, командир ОБРОН (Отдельный батальон разведки особого назначения) «Одесса»), представители казачества Стаханова и Перевальска.

После этого собрания, о котором Луганску стало известно, и начались репрессии. А дальше не сложно проследить хронологию. 1 января убит Бэтмен (Александр Беднов, начальник штаба 4-й бригады ЛНР), затем 23 января мэр Первомайска Евгений Ищенко (был известен как противник Минских соглашений – М.П.), потом  Мозговой, 12 декабря 2015 года – казачий атаман Павел Дрёмов. Фома был арестован, по сути, похищен, и помещен в СИЗО Луганска 7 января 2015-го года. Освобождён 6 ноября того же года, когда большая часть соратников была уже арестована или выдавлена с территории ЛНР в Россию. Так что обозначить одну конкретную причину невозможно. Действия Мозгового как общественного лидера пугали, мешали осуществлению «луганской политики», на контрасте показывали, кто действует в интересах людей, а кто – в своих личных.

— Кто же, по-вашему, убил Мозгового? Вам это известно?

— Я не буду сейчас называть фамилии заказчиков. Но непосредственно к организации и реализации убийства Мозгового имеют отношение три человека из высшего офицерского состава бригады «Призрак». Их все прекрасно знают. Один из них не так давно погиб при достаточно странных обстоятельствах.

   — Какими мотивами они руководствовались?

— Один хотел «сесть» на гуманитарные и финансовые потоки. Второй очень сильно хотел командовать. А третий просто испугался и под гарантии, что его не тронут, трусливо смолчал.

   — Когда вы в последний раз виделись с Мозговым?  

— В последний раз я видел Мозгового 23 мая 2015 года, в час дня. Я обычно заезжал к нему каждый день, докладывал обстановку по городу. Примерно за неделю до убийства до нас начала доходить информация, что на Мозгового готовится покушение. И мы уговорили Борисыча ограничить свои перемещения зданием штаба. Он старался никуда не выезжать, а если выезжал, то с усиленной охраной. Во время нашего последнего разговора он подтвердил, что никуда выезжать не собирается.

А группа его убийц уже была в городе. В ночь с 22 на 23 мая я лично с ней столкнулся. Эти люди были на двух машинах, одна из них BMW X5 с донецкими номерами. Они что-то не поделили в кафе, мы выехали туда по вызову. С нами они очень вежливо пообщались, и мы мирно разошлись.

    — Как вы поняли, что это была именно та группа?

— Состав, вооружение, проделанная в дальнейшем с 23 по 27 мая оперативная работа. Успели сделать немногое, но успели. Был установлен численный и кадровый состав группы, конкретные исполнители известны. Из соображений личной безопасности я не могу сейчас обнародовать эти данные, в том числе фото этих людей. Можно сказать только одно. Все они — кадровые сотрудники СБУ или давно и плотно сотрудничающие с СБУ лица, которые с 2014 по 2015 годы активно продвигались и устраивались на должности в силовые структуры ЛНР.

   — Почему Мозговой в тот день 23 мая все же покинул штаб?

— Все банально. 19-20 мая Аня Самелюк ездила в Луганск и каким-то странным образом якобы потеряла телефон. На другой день ей позвонили. Сказали: «Мы нашли ваш телефон, приезжайте». Разговор был при нас в кабинете. 23 мая Аня попросила у Борисыча машину с водителем, чтобы съездить в Луганск за телефоном. В штабе на тот момент находился Алексей Марков (позывной «Добрый»), который тогда руководил гуманитарными вопросами. Не помню, был ли начальник  штаба бригады Юрий Шевченко. Мозговой дал Ане машину. А потом она ему позвонила и предложила прокатиться вместе. И он с ней поехал, не посоветовавшись ни с кем. Марков и Шевченко – это были единственные люди, которые знали, что он выезжает.

   — А вас там в тот момент не было?

— Нет. Присутствие в штабе Маркова подтверждают сотрудники охраны. Шевченко во время звонка мне после убийства говорил, что находился в штабе где-то до 15.00.

 — Получается, все произошло спонтанно? Заранее никто не знал, что он поедет этим маршрутом?  

— Группа, которая зашла, находилась в одном из крайних домов дачного поселка — это окраина деревни Михайловка. Там от дороги метров 600-700. Мозговой выезжает, группе звонят, за то время, пока едет машина, она занимает позиции. А дальше – шквал огня. Покушение готовилось, но сама ситуация созрела буквально за несколько минут. Причем работали не специалисты.

  — Почему вы так думаете?

— Профессионалы, как правило, не «работают» мирных. Они создают ситуацию, когда остается только одна машина на трассе. Там же погибла семейная пара с беременной женщиной. Вероятно, группа была не полной, возможно, не успела подойти группа прикрытия, потому и сработали впопыхах, потому и не проверили машину, не провели «контроль» главной цели. Был ранний вечер, это одна из основных дорог. В случае чего  исполнителям без прикрытия уходить некуда. Очень велик риск. Потому и работали, надеясь исключительно на плотность огня и знание местности. Напомню, что покушение в марте 2015-го года, когда по ходу движения автомобиля Мозгового были взорваны две мины МОН-50, произошло на том же месте. Тогда Командира спасла ошибка оператора-подрывника. Группа контрразведки после того случая работала на месте. Нашли фрагменты корпуса МОН-50 в том числе. Тогда наша версия вызвала неприкрытую злобу со стороны руководства ЛНР. По их версии, там были самодельные СВУ. Так вот, не было там СВУ, были стандартные МОН-50. Мозговой в том покушении получил ранение именно роликом от «монки». Еще один нюанс: личный водитель с позывным  «Песня» 23 мая был единственным, кого добивали. Они даже не обыскали машину. Они нашпиговали ее пулями, увидели, что водитель пытается набрать номер жены по мобильному, и добили его. Но почему-то его, а не главную цель. А Мозговой был еще жив. Аня погибла сразу от пули в сердце. Но если бы на тот момент рядом оказалась Скорая, то у Борисыча были бы шансы выжить. Он умер от обильного кровотечения. У него были прострелены ноги. Один охранник умер в машине Скорой. Почему так грязно сработали? Все это было сделано спонтанно по звонку из штаба.

   — Вам удалось установить, кто был в группе киллеров?

— За 7 месяцев службы я собрал достаточно большой архив. Там много рапортов от агентуры, которую я сумел навербовать на территории ЛНР. С очень большой долей вероятности можно утверждать, что группа, которая «работала» Мозгового, также « отработала» Беднова, Ищенко и Дремова. Руководил ею кадровый офицер СБУ, который до 2017 года занимал высокие посты в руководстве ЛНР. В 2017 году он был арестован МГБ ЛНР и сейчас находится в луганском СИЗО. Его заместителя я в ночь с 22 на 23 мая видел лично, когда мы приехали по вызову в кафе. Он был на черном BMW с ДНРовскими номерами. Из этой группы как минимум один человек на момент покушения служил в силовых подразделениях генпрокуратуры ЛНР (позднее он погиб в перестрелке при попытке ликвидации ещё одного «неугодного»). Еще как минимум один служил в силовых подразделениях МГБ ЛНР. Про остальных двоих со стопроцентной уверенностью ничего сказать не могу. На первых двоих у меня есть документы – рапорт моего агента.

   — Чью же волю выполнял этот бывший сотрудник СБУ – своего нового начальства в ЛНР или прежнего в Киеве?

— Вы задаете очень интересный вопрос. С точки зрения профессиональных контрразведчиков, с 2014 года СБУ провела очень хорошую операцию. Пока брали здания в Луганске, пока шла война, лица, которые либо находились на службе в СБУ, либо сотрудничали с ними, потихоньку занимали посты в молодой республике. Есть видео, где Плотницкий прямо призывает сотрудников СБУ, МВД, прокуратуры Украины возвращаться и работать в молодой республике. Сколько людей, которые реально сочувствуют Украине, оказались в органах правопорядка ЛНР?

  (Тут можно вспомнить, что отстранение от власти Игоря Плотницкого в 2017 году сопровождалось обвинениями в сотрудничестве с украинскими спецслужбами в адрес ряда приближенных к нему лиц – авт.)

   — Что произошло с вами потом?

— 27 мая мы были на похоронах. Тогда же в связи с очевидными угрозами со стороны уже нового командования «Призрака» командир контрразведки Роман Миличенко принял решение о переезде сначала в Луганск, а потом в Россию. Мы прекрасно понимали, что нас в живых тоже не оставят. Нам это говорили в открытую. Мы уехали в Луганск. Пока решали вопрос с транспортом, 8 июня 2015 года к нам ворвался спецназ ЛНР, арестовали меня и командира патруля в нашем подразделении Орлова Александра.

   — В чем вас обвиняли?

— Предъявили мне сначала 67 убитых, потом остановились на трех, в итоге остался один. Плюс к этому незаконные аресты и задержания. Аресты мы действительно проводили, но насчет их незаконности я готов поспорить.

   — Аресты и задержания кого?  

— Воров, мошенников, насильников. Поймите, я не могу насильника или торговца наркотиками просто выпустить на улицу. Когда органы полиции к апрелю 2015 года начали хоть что-то делать, мы их стали передавать им.

  — Как с вами обращались?

— Первые дней 15 – это пытки в управлении МВД ЛНР в Луганске. Это две инсценировки расстрелов, когда тебя утром сдергивают с нар, вытаскивают во двор, ставят на колени, а перед тобой маячит человек с телефоном, который говорит: «ну вот сейчас приказ подтвердят, и все». Потом приказ не подтверждается, и тебя тащат обратно в камеру.

   — Чего от вас хотели?

— Они хотели, чтобы я подписал признание вины. Но я ничего так и не признал. Они знали, что я бывший сотрудник органов. Несмотря на это они меня кинули к уркам. В итоге те меня буквально втоптали в кафель, сломали два ребра. Осколок одного из ребер вошел в печень. Благодаря вмешательству друзей из Москвы мне сделали операцию, выжил. В СИЗО было несколько камер, которые называли «политическими». В 15-16-17-м годах  там сидел практически весь выживший средний и высший командный состав ополчения. Кто-то до сих пор сидит.

    — Они считали, что от вас может исходить какая-то угроза? Почему вам не дали просто уехать?

— Они знали, что я убийство Мозгового просто так не оставлю. Не то, что я мстить за него собираюсь. Но дело это надо довести до конца. Надо, чтобы те, кто реально это сделал, были наказаны.

   — Как сложилась судьба тех, кто, по-вашему, мог сдать Мозгового? Они получили, что хотели?  

— Марков сначала руководил «гуманитаркой», потом стал командиром «Призрака». В прошлом году он погиб в ДТП. Шевченко некоторое время был командиром 4 бригады Народной милиции ЛНР. Аркадьич (Бирюков Пётр Аркадьевич) – он тогда просто тупо промолчал. Несколько дней назад люди в штатском настоятельно посадили его в машину и вывезли с территории расположения 14-го БТрО, это то, что сейчас осталось от «Призрака», в неизвестном направлении. По официально озвученной версии, он убыл на лечение.

   — Кто из российских добровольцев сейчас еще находится в заключении в ЛНР? 

— Их немало. Кадровый состав сильно обновился. Многих уже «осудили» и отправили в колонии, дальше их следы теряются. На память могу назвать несколько фамилий: Андрей Чередниченко, Алексей Гейрих (заместитель Фомичева), Трубников Михаил (заместитель командира батальона «Брянка СССР»), от многих память сохранила только имена и позывные. В общей сложности на день моего освобождения, 9 апреля 2021 года, в СИЗО Луганска или Луганском учреждении исполнения наказаний, как оно официально называется, находилось от 30 до 50 человек, граждан РФ, в основном ополченцев первой волны.

     Андрей Козлов провёл в СИЗО в общей сложности 5 лет и 4 месяца. Плюс еще полгода в колонии города Петровского на территории ЛНР, куда его вывозили в 2017 году. По итогам двух приговоров и двух апелляций ему было назначено наказание в виде 5 лет 10 месяцев лишения свободы, которые на момент оглашения второго приговора в ноябре 2020 года он уже практически отбыл. Никакой помощи со стороны государственных органов РФ за все эти годы он не получил. Не принесли никаких результатов неоднократные обращения его друзей в МИД РФ и СК. 

— Марию Бутину и Кирилла Вышинского вытаскивать из застенков иностранных враждебных государств интереснее и политически правильнее. – с горечью говорит он. — А мы… Мы, видимо, не совсем граждане своей страны. Наши жизни и судьбы не интересны. О нас просто забыли.