Рубль будет слабым: Набиуллина сорвала недавнее поручение Путина

Продолжим разбирать основные тезисы и заявления Московского финансового форума. В предыдущих «сериях»: дискуссия Орешкина и Собянина относительно «разворота на Восток» и печальная притча во языцех — полный рассинхрон финансовых ведомств в своих прогнозах.

Теперь же коснёмся, пожалуй, наиболее актуальной темы второй половины лета — девальвации рубля. Итак, выступление Набиуллиной:

Да, инфляция и курс взаимосвязаны. Мы говорили о том, что мы и прошлый год прошли гораздо лучше и в этом году лучше развиваемся, чем многие прогнозы. Но начала расти инфляция. И люди это замечают на собственных карманах. И поэтому мы принимаем решение для того, чтобы не допустить большого роста цен. И когда говорят «инфляция», понятно, что за этим стоит рост цен на конкретные товары и услуги.

Да, на это влияет и курс, но здесь очень сложные отношения. Потому что на курс влияют и внешние факторы, и внутренние факторы. Внешние факторы — это, прежде всего то, что изменилось в нашей внешней торговле. Вы помните, у нас в прошлом году из-за высоких цен на нефть был очень большой экспорт, а импорт упал. И это было одной из основных причин укрепления курса. В этом году всё наоборот. У нас экспорт падает, а импорт восстановился. И вот этот внешний фактор приводит к тому, что курс может перестроиться. Это разовая перестройка.

Но у нас есть и внутренние условия. Потому что при том, что у нас экспорт упал и в страну приходит меньше валюты, на то, чтобы купить импорт, сейчас претендует больше рублей. Потому что внутренний спрос, который подпитывается мягкой бюджетной и мягкой денежно-кредитной политикой, он как раз и влияет на ослабление курса. То есть не только ослабление курса влияет на инфляцию. Но и ослабление курса — это есть отражение инфляции и того, что у нас спрос растёт больше, чем может расти предложение.

Звучат предложения, как сделать так, чтобы курс был более стабильным. В том числе по введению дополнительных валютных ограничений. У нас идут дискуссии. Мне кажется, наш личный опыт и опыт других стран показывает, что административные меры очень быстро обходятся и не дают значимого эффекта.

Нужны экономические стимулы. Нужна привлекательность рублёвых сбережений. Как это и работало, когда бизнес и люди предпочитают хранить сбережения в рублях, а не переводить в валюту. Неважно за рубежом или внутри страны. А это происходит, когда они опасаются, что их средства обесценятся. Это происходит при предсказуемой низкой инфляции.

Итак, пойдём по порядку. Первый тезис Набиуллиной — инфляция и курс взаимосвязаны. Безусловно, это так. Подобное отрицать сложно даже ЦБ. Но тогда в очередной раз возникает вопрос. Если вы абсолютно уверены в том, что инфляция и курс взаимосвязаны, и девальвация приводит к инфляции, а ваша цель — это достижение таргета по инфляции в 4% (что невозможно при ослаблении национальной валюты), то почему вы попустительствовали этому процессу? И не предпринимали абсолютно никаких мер.

Адекватного ответа на этот вопрос, к сожалению, никто нам так и не дал. Все аргументы, которые приводит Банк России, совершенно не соотносятся с реальностью. «Мы отреагировали и повысили ключевую ставку, а если бы её не повышали, то курс был бы ещё слабее». Но я, может быть, секрет для многих сотрудников Центробанка открою — курс национальной валюты зависит не столько от уровня ключевой ставки и жёсткости ДКТ (тут влияние только косвенное), сколько от входящих и исходящих потоков иностранной валюты.

Но почему-то ЦБ предпочитает бороться с девальвацией, словно у нас до сих пор на рынке присутствует огромное количество западных спекулянтов, которые «качают» курс. Да, подобное имело место до 2022 года, но сейчас ситуация совершенно иная.

Далее, второй тезис. Набиуллина заявляет, что у нас растёт спрос. Однако, так как внутреннее предложение не может полностью его удовлетворить, сильно растёт импорт. И это тоже стало причиной девальвации. Так ли это на самом деле? Да, действительно, спрос восстановился. Но он находится на том же уровне, что и был до 2022 года. Никакого сверхъестественного роста нет. То же самое и по импорту, который всего лишь вернулся к докризисным значениям.

И вообще — а что сделал Центробанк, чтобы поддержать предложение и расшить узкие места? Ведь в процессе импортозамещения сокращается и потребность в импорте. Поэтому если уж ЦБ видит в недостаточном предложении проинфляционный фактор, то, наверное, бороться лучше с первопричиной. Например, через льготное кредитование промышленности. Даже не надо напрямую, у нас есть отлично работающие институты. Тот же самый Фонд развития промышленности. Вы же вбухали несколько лет назад пол триллиона рублей в «Открытие». А это финансовый сектор, где оборот денег значительно выше, что разгоняет инфляцию.

Третий момент. Набиуллина заявила о предложениях по возвращению обязательной репатриации валютной выручки, которые, по её мнению, эффективными не будут. «Что показывает и наш, и международный опыт». Однако, простите, наш опыт как раз-таки показывает ровно обратное. В том числе недавний 2022 года, когда были введены правила по обязательной продаже и репатриации валютной выручки. Из-за чего произошло очень сильное укрепление рубля до 50-52 за доллар.

Прозвучал ещё один довольно-таки высокомерный тезис со стороны Набиуллиной, когда она назвала девальвацию «разовой перестройкой валютного рынка» и, видимо, курса. Но что-то у нас эти «разовые перестройки» за последние 10 лет (пока она возглавляет Банк России), слишком часто встречается, чуть не раз в 2 года.

Кроме того, она сказала, что необходимо не какие-то административные меры вводить, а повышать привлекательность рубля. Мол, чтобы компании и население хотели хранить свои сбережения в российской валюте. Но как можно такое заявлять, когда вы сами допускаете нестабильность нашей валюты? Именно политика Банка России привела к тому, что доверия к рублю в массовом сознании нет. И это при том, что все возможности для того, чтобы рубль был стабильным и крепким, имеются.

Теперь перейдём к тезисам главы Минэка Максима Решетникова:

Когда процесс ослабления начался (конец июля — начало августа) у нас, действительно, был достаточно слабый платёжный баланс. И баланс торговый, и баланс услуг. Сейчас ситуация достаточно сильно изменилась. Экспорт вырос. Мы это видим на основе недельных данных и так далее. Но я приведу две цифры, которые, мне кажется, серьёзно покажут ситуацию.

У нас с вами доля рублей за экспорт, который сейчас приходит, вот, по данным Центрального Банка, в июле составила 41%. Ещё в январе это было 34%. Я думаю, с августа по сентябрь эта цифра ещё увеличится. Это с одной стороны, хорошо. Мы всегда говорили: «давайте рублёвые расчёты». Вот они рублёвые расчёты. А в импорте у нас 30% доля рублей.

Второй момент. У нас 60% возвращается в валюте, но из этих 60% ещё 30% обратно конвертируется. И вот то, что остаётся, и идёт на оплату импорта, на операции по выводу и так далее. И в этой связи нам всем предстоит разобраться, какие у нас есть инструменты. Ну, понятно, процентная ставка. Её как раз используют для того, чтобы снизить общий спрос экономики. И, конечно, это влияет. Пусть отложено, но влияет. Достаточно ли только?

У нас есть валютное регулирование, репатриация валютной выручки, обязательная продажа и так далее. Но, в принципе, вот при этих параметрах, штука, как мне кажется, мало работающая. Потому что из того, что коллеги должны возвращать, они реально возвращают 85%. Мы 42 холдинга мониторим вместе с Центральным Банком, там 84-85% возвращают. Но ещё раз подчеркну, возвращают в рублях.

Мы что, говорим, пусть в рублях не возвращают, пусть всё возвращают в валюте? Тогда зачем мы переводили внешнюю торговлю в рубли? Поэтому, мне кажется, нам здесь надо вырабатывать какие-то более сложные решения.

Обращаю внимание, что они все говорят только о торговом балансе, о его сокращении или увеличении. Но давайте лучше посмотрим на счёт текущих операций. Потому что торговый баланс (а у нас он считается, кстати говоря, только как торговля товарами, услуги туда не входят) не отражает весь объём входящих и исходящих платежей.

Итак, что у нас было со счётом текущих операций в августе, когда доллар доходил до 102₽. Он составил +2,8 млрд долларов. Неплохой задел, чтобы обеспечить рублю поддержку. Конкретно торговый баланс вообще +9,1 млрд долларов. Да, в ЦБ говорят, что по сравнению с предыдущим годом всё равно падение. Сейчас в январе-августе счёт текущих операций составляет 25,6 млрд долларов. А прошлом году 184,8 млрд долларов. Т.е. падение более чем в 7 раз. Но в прошлом году была совершенно аномальная ситуация. И сейчас у нас цифры по счёту текущих операций примерно такие же, как были в 2020 году. А тогда курс был плюс-минус 75 рублей за доллар. То есть при сопоставимых цифрах курс национальной валюты сейчас примерно на 20-25% слабее.

Далее. Почему никто не обращает внимание на такую статью как баланс первичных и вторичных доходов? А это, например, деньги, которые выводятся за рубеж в результате оплаты труда, т.е. миграционный фактор, переводы между резидентами и нерезидентами, да и вообще любой вывод денег частными лицами. Год назад ЦБ разрешил отдельным категориям наших граждан выводить по 1 млн долларов в месяц. Только по этой статье у нас ежемесячно выводится от 500-700 млн долларов. Среднестатистический гражданин России такими деньгами, разумеется, не обладает. Так в чьих интересах была принята данная мера?

Плюс мы по-прежнему гасим внешний долг. С января по июнь включительно этого года были погашены внешние долги перед нерезидентами из недружественных государств на 24 млрд долларов. Зачем соблюдать обязательства перед теми, кто в отношении нас все обязательства сорвал?

Теперь перейдём к тому, что Решетников обратил внимание на то, что якобы у нас 40% экспортируется за рубли. Импорт же в рублях у нас 30%. И мол, из-за этого идёт давление на рубль. Но тут, во-первых, хочется сказать, что рост доли национальной валюты во внешнеторговом обороте — это существенный плюс для её стабильности. Так как на неё повышается спрос не только со стороны резидентов, но и со стороны нерезидентов. Это тот процесс, к которому мы все предыдущие годы стремились. Это никакой не минус.

Теперь посмотрим на конкретные цифры. Торговый баланс в августе составил 9,1 млрд долларов (профицит по товарам) и минус 5,1 млрд (дефицит по услугам). Остаётся 4 млрд. Они куда идут? Это существенное значение для того, чтобы обеспечивать стабильную стабильную работу нашего внутреннего рынка. Сколько вам ещё надо?

А эти деньги направляются по тем статьям, которые я описал выше — выводят частные лица, продолжают гаситься долги корпоративного сектора, не возвращается значительная часть валютной выручки, оседающая на валютных счетах. То есть в торговый баланс эта цифра идёт, но фактически в рублёвую зону она не возвращается. В этом и есть главная проблема, но Центробанк не собирается с ней бороться. Считает, что так оно и должно быть.

Кстати, даже Силуанов сидел и особо ничего не комментировал. Видимо, смирился. Хотя Минфин настаивал на возврате обязательной продажи валютной выручки. Но Набиуллина заявила, что у нас случилась «разовая перестройка» валютного курса. Теперь на уровне 95-100 рублей за доллар так, судя по всему, останется. До следующей «разовой перестройки». И это несмотря на то, что несколько недель назад проблему поручал решить Президент. Но, к сожалению, Центробанк у нас является независимым органом власти, который может слушать Президента, но подчиняться не обязан.