Описан худший для Украины вариант из-за соглашения по «Северному потоку-2»

Замглавы Госдепа Виктория Нуланд заявила, что США договорилась с Германией относительно «Северного потока — 2», а канцлер Германии Ангела Меркель позвонила президенту России Владимиру Путину по поводу транзита газа через Украину. Независимый украинский эксперт по энергетике Валентин Землянский рассказал, насколько тяжелым для Украины станет запуск «Северного потока- 2».

Суть соглашения в следующем. Берлин добьется продления на 10 лет транзита российского газа через Украину после 2024 года и будет следить, чтобы Россия не использовала энергоресурсы в качестве оружия. Германия и Штаты помогут Киеву снизить свою зависимость от газа и его транзита.

— Все очень неоднозначно и будет зависеть от массы факторов, — говорит Валентин Землянский. — Во-первых, Украина может сохранить те объемы транзита газа, которые есть сейчас. Условно это около 40 миллиардов кубометров. При этом «Северный поток — 2» этому совершенно никак мешать не будет.

Во-вторых, объем транзита может сократиться, но Газпром будет компенсировать издержки по контракту, действие которого заканчивается в 2024 году…. В-третьих, может воскреснуть спустя 20 лет идея консорциума с участием Германии. При этом надо оговориться, что в полную остановку транзита я не верю, потому что украинское направление все равно останется востребованным. Украинцы не умрут, в каком-то формате ГТС страны будет задействована, другой вопрос, насколько велики окажутся потери.

Наверное, в худшем случае объемы транзита газа через Украину сократятся до 20 миллиардов кубов. Но это проблема не геополитики, а украинского оператора. Украинские менеджеры должны были реформировать собственную газотранспортную систему. Изначально было ясно, что Евросоюз и Россия будут договариваться без участия Украины. Значит надо было проводить оптимизацию, формировать конкурентное предложение и так далее. В конце концов, проблема не в Газпроме, а в европейских потребителях, которые решили, что им выгоднее закупать газ по другому маршруту. На сегодняшний день мощности украинской ГТС избыточны местами на 70-80%…

— А если у Киева не получится сделать привлекательное предложение, все равно ниже 20 миллиардов транзит не сократится?

— Какой-то транзит все равно будет, но встанет вопрос о том, какие расходы несет оператор на поддержание системы. Чем меньше транзит, тем дороже обходится обслуживание ГТС.

— То есть для украинцев может вырасти цена на газ?

— Ну нас этим уже пугают, и определенная логика в этом есть. Куда-то ведь надо переложить издержки. В правительстве говорят, что тариф на транзит газа может вырасти в 4 раза. Сначала мы качали 80-90 миллиардов кубометров газа, затем 40, а в скором времени можем перейти на 20 миллиардов. Вот и результат. С другой стороны, рост тарифа на транзит газа не сильно ударит по карману рядовых украинцев – их платежка увеличится на 2-3%. Хотя, на фоне и без того высоких цен, любой дополнительный рост будет воспринят негативно.

Но опять же, эта проблема никакого отношения к «Северному потоку- 2» не имеет. В ситуации должны были разбираться инженеры, которым надо было что-то отключить, что-то перенастроить и так далее. Но инженерный вопрос решили превратить в политический, поэтому, когда пришло время, страна оказалась не готова к новой реальности.

— Кстати, Зеленский недавно заявил, что Россия может шантажировать Украину транзитом газа, если та откажется выполнять Минские соглашения. На ваш взгляд, это реально?

— Это как раз и есть ненужная политизация. Если мы в состоянии войны, то о каком транзите газа вообще может идти речь? Если у нас отвратительные, но все-таки партнерские отношения, надо садиться за стол переговоров.

Я еще не видел финального соглашения между Германией и США, но, скорее всего, Берлин станет смотрящим за транзитом газа через Украину, и на этом проблема будет исчерпана. С политико-правовой точки зрения было бы логично, если бы все это оформили в немецко-украинский консорциум, который будет переводить Украину на зеленую экономику и так далее. Для Германии это точно будет наиболее оптимальный вариант, потому что она давно начало переход на водород, и ей на этом пути пригодится украинская ГТС, чтобы не нести дополнительные расходы.

— Я правильно понял, что если Германия скажет Газпрому, что хочет получать газ через Украину, он будет качать его через Украину и никак иначе?

— Обычно именно так это и происходит. Точки передачи газа прописываются в контрактах. Правда, Россия может найти формальную причину, по которой она заявит, что не может осуществить поставку по выбранному маршруту. Но, исходя из длительных партнерских отношений, таких проблем не возникает.

— С самым худшим вариантом понятно, а что будет в самом лучшем случае?

— Это может произойти только после того, как понизится градус конфликтности между Киевом и Москвой. В лучшем варианте будет не просто консорциум по транзиту газа, а использование украинских подземных газовых хранилищ. Украина будет заниматься хранением российского газа на своей территории, который будет предназначен для европейских потребителей. То есть Киев будет выступать в роли буфера и гаранта обеспечения Европы голубым топливом. Географически и технически для этого есть все возможности, но все упирается в политическую составляющую.

— А до войны разве не так было?

— До 2014 года юридически было не так. Передача газа происходила на российско-украинской границы Укртрансгазу, который затем тащил его по Украине до Ужгорода и там передавал его Газпром-экспорту. То есть юридически Украина не снабжала Европу газом, она работала только с российским поставщиком. Сейчас ситуация изменилась, и, если мы говорим о самом позитивном сценарии, Киев может сохранить статус полноправного игрока в вопросе транзита российского газа в Европу.

— Если Украине не грозят нищета и смерть от холода, почему тогда официальный Киев так переживает?

— Во-первых, денег хочется больше. Из-за «Северного потока — 2» Украина потеряет 2-2,5 миллиарда долларов. Во-вторых, долгое время Украина следовала во внешней политике в фарватере США, которые выступали против «Северного потока — 2», а внутри страны ничего не предпринималось для того, чтобы минимизировать риски.