«Так ненавидят ВСУшников, что ждут Россию». Наш подпольщик — о реальной жизни украинцев

Сводки боевых действий и ток-шоу на нашем ТВ не дают ответов на вопросы, как и чем сейчас живут люди на Украине, что у них в головах, на чём держатся ВСУ. А эти сведения очень важны. Ведь война идет вдолгую, на истощение. И вряд ли кто знает реальную картину лучше, чем ставший уже узнаваемый координатор нашего подполья на Украине — Сергей Лебедев.Новости СМИ2

— Как меняется жизнь людей на Украине, какой у них сегодня уровень жизни?

— Произошёл четкий раскол: есть очень богатые и очень бедные — середины практически не осталось, за исключением чиновников и сильно сократившегося числа офисных работников. Шанс выкрутиться и выжить есть у тех, кто плюс-минус приближён к власти или к военным. У остальных нет.

На днях мне сообщили из Одессы, что забирают на фронт работников вузов, профессоров до 60 лет. На ученые звания и степени не смотрят. С одного вуза, например, сгребли сто человек. И это все не студенты — они для мобилизации по возрасту не подходят. Пока.

Мне пишут харьковчане и киевляне о том, что большинство людей на городских улицах теперь пенсионеры и малолетки. Остальные либо прячутся, либо за границей, либо в армии, либо в могиле.  В городах закрываются автобусные и троллейбусные маршруты из-за нехватки водителей. Люди спрашивают друг у друга, где и как можно проехать мимо патрулей ТЦК. Облавы идут очень серьёзные, но и народ всё серьёзнее сопротивляется. Уже есть случаи, когда сжигали машины ТЦК вместе с седоками — в Одессе и Харькове. Украинская власть эти факты скрывает.

На Украине стало очень много нищих. Есть люди, которые живут уже год с отключённым электричеством. Если человек не заплатил за коммунальные услуги, ему блокируют карту. Люди помоложе в такой ситуации могут выкрутиться, работая за наличку, а пенсионерам деваться некуда — у них деньги только на карте.

В Николаеве и Одессе бабушки приходят под закрытие супермаркетов или на рынки и просят просроченную еду. Живут на картошке, капусте. Если где-то раздают бесплатную еду, за ней тут же выстраиваются в очередь не бомжи, а обычные горожане. Люди узнают графики раздачи еды, договариваются между собой, занимают очереди друг для друга. Постоянно происходят битвы в секонд-хендах во время открытия по утрам.

В Донецке тоже небогато живут, но там не было и нет таких давок за бэушной одеждой, как в Киеве. В украинских СМИ объясняют это тем, что люди якобы пытаются найти брендовые вещи, чтобы потом перепродать. Но мне очень сомнительно, чтоб за брендовыми вещами ломились такими толпами. Да и никто не купит на Украине эти вещи. А богатые купят себе новые шмотки в Париже.

Я скажу так: 1990-е годы в России в сравнении с нынешней Украиной были очень даже неплохим временем.

Штурм секонд-хэнда в Киеве

— На Украине в 1990-е разве было не то же самое, что в России?

— На Украине тогда было гораздо меньше криминала. А сейчас некриминальных сфер вообще не осталось. Переживают расцвет наркоторговля и изготовление наркоты. Украинский криминал сегодня очень завязан на войну и военных. Нацбатальоны, к примеру, не столько воюют, сколько крышуют.

— Какую работу сегодня можно найти на Украине?

— Тяжёлую физическую. Требуются электрики, сантехники, работники городских служб. Сильно повезёт, если устроишься в полицию — там зарплата в районе 40 тысяч гривен. Но в полицию идут не за зарплатой, а чтобы грабить и крышевать, либо ловить за вознаграждение людей вместе с тэцэкашниками. Ещё в полицию идут за бронью от армии. Но сейчас полицейских уже тоже выдёргивают на войну.

— На Украине совсем не дешёвый бензин. Снизился ли трафик на дорогах?

— Бензин не дешёвый, и он дорожает, но многие ездят на газе. Стараются на всём экономить, но ездить. Передвигаться пешком гораздо опаснее — на машине меньше шансов быть пойманным ТЦК. Я уже говорил о поляризации общества. Это заметно и по автомобилям на улицах. Много новых машин, купленных в салонах, и много древних Москвичей, Жигулей. Середины очень мало. Вся середина, наверное, у военных, в том числе десятилетние микроавтобусы, пикапы, грузовички.

Дороги разбиты фурами с военной техникой (западный танк, к примеру, — это 50-60 тонн) и не ремонтируются, лишь местами делается ямочный ремонт. Но на состояние дорог никто уже и не жалуется. 

— Люди теперь боятся на улицах говорить на русском языке?

— Никто не боится. Да и защитники мовы цепляться стали меньше, чем ещё полгода назад. Потому что народ на взводе. Неизвестно, кто как отреагирует.

— Что представляет собой нынешняя украинская молодёжь?

— Она абсолютно разная. Есть подростки, которые нам помогают: они же передвигаются свободно, их пока ещё ТЦК не ловит. А есть молодёжь 14-16 лет, которая, наоборот, работает на нацистов. Ходят группами человек по 6-8 с нашивками нацбатов и вылавливают мужиков, прячущихся от мобилизации. Потом вызывают полицию, ТЦК — имеют за это свою копеечку.

Уверен, их скоро начнут использовать и на фронте, как гитлерюгенд в Германии в конце войны. У них же нет мозгов, а есть адреналин и гормоны, желание перед девчонками повыпендриваться. Видят на плакатах крутых вояк, обвешанных оружием, и хотят быть такими же. Но не знают, что в реальности на фронте всё по-другому.

— С чем сейчас украинцы связывают надежды на будущее?

— С возможностью уехать с Украины. Неважно куда, главное — уехать. Люди понимают, что от этого зависит их жизнь, но многие не могут по финансовым причинам не то что с Украины, а в соседний город выбраться.

— Что происходит в Харькове?

— Многие, кто хотел и мог из города уехать, уже уехали. Зато жители Западной Украины, которые в Харькове работают или служат, стали перевозить туда свои семьи. Предпочитают селиться в старом городе в 2-3-этажных домах — там хорошие подвалы на случай бомбёжки.

Ещё одна особенность харьковской жизни: как только вэсэушники появляются в доме в сравнительно больших количествах, остальные жильцы стараются оттуда съехать, понимая, что может быть прилёт.

— Фактор Церкви играет какую-то роль в жизни украинцев?

— Это в основном фактор Малороссии — Киева, Черкасс, Винницы. Там много церквей, и люди, проходя мимо них, крестятся. В Новороссии — Днепропетровске, Одессе — и церквей меньше, и сравнительно мало людей их посещает. Кстати, Донецк тоже довольно воцерковлённый город, что для меня, николаевца, было открытием. У нас же я наплыва в церквях не видел. А в целом люди на Украине сильно разочарованы, наверное, в том числе в Церкви.

— А как себя чувствует власть?

— Украинская власть — это, можно сказать, люди особой ментальности — клептоманы. Они вообще про Украину не думают. Она им не нужна, своих детей они отправляют за границу — в Польшу, Румынию.  И сами на Украине оставаться не собираются.

Политическая элита украинства уже несколько раз перебегала из стороны в сторону. Её на Украине не уважают ни в каком виде. Её ненавидят. Но из официальных СМИ вы об этом никогда не узнаете. Надо читать комментарии в районных интернет-ресурсах — николаевских, харьковских, киевских. Люди в них, например, одобряют поджоги машин тэцэкашников.

Часть из них ждут русскую армию, но вовсе не потому, что настроены пророссийски, а потому что не видят никакой другой силы, которая могла бы наказать чиновников, военных, сэбэушников — всех тех, кто уже десять лет — с 2014 года — издевается над народом.

— Если всё так, то почему украинская армия проявляет на фронте такое упорство, за счёт чего держатся ВСУ?

— За счёт страха и очень жёсткого психологического воздействия. Командиры заставляют солдат воевать примерно так же, как в 1990-е годы бандиты заставляли бизнесменов платить. Первая реакция бизнесмена: «Я вам не должен». После этих слов он получал по голове и соглашался оплатить несуществующий долг— лишь бы не били.

— Ваш прогноз: как будут дальше развиваться события на фронтах?

— В ближайшее время  Украина попытается устроить новый контрнаступ на двух направлениях — в Запорожской и Херсонской областях. Они сейчас насобирали на эти направления много людей из числа мобилизованных. Эта куча народа не будет стоять просто так: её кормить, обеспечивать очень затратно.

Как и осенью 2022 года в Харьковской области, они пытаются создать на этих направлениях превосходство в живой силе. Но только качество её сильно ухудшилось: в последнее время много украинцев стали сдаваться в плен. Не взводами, не ротами, а по одному-двое, по пять, по десять, но постоянно.

Ещё они делают  ставку на самолёты F-16 и террор — начиная с диверсионных групп в нашем тылу и заканчивая атаками дронов и ракет по русским городам и инфраструктуре. Это самое опасное для нас, и то, что у них лучше всего получается.

— Что Россия в отношении к Украине, на ваш взгляд, делает неправильно?

— Не общается с людьми на новых территориях. 30 лет они жили, отстегивая деньги то одним, то другим чиновникам, а сейчас не знают, как жить при новой власти и новых законах. Никто не знает, какие и за что можно получать льготы, как пользоваться «Госуслугами». А главное, никто не понимает, к чему мы идём.

Зашла Россия — и что дальше? В Донецке недавно один не самый умный представитель российской власти сказал: «Мы будем развивать туризм». На него посмотрели как на дурака. Донецк — это металлургия. Людям надо об этом говорить, они это понимают.

То же самое с Мариуполем — развивайте порт! Почему он стоит, хотя завезли новое портовое оборудование? Или возьмем Херсонскую область. В данный момент Россия контролирует аграрную её часть. Ну хорошо, начните хотя бы её развивать, устанавливайте связи хотя бы между новыми регионами. В Донецке сейчас помидоры стоят 250 рублей, в Херсонской области точно такие же — 40.

Люди на новых территориях сильно не доверяют местной власти, потому что процентов 70 чиновников остались те же, что были при Украине. Люди не понимают, почему такое лояльное отношение к местным бандеровцам. Многие из них ведь, даже не скрываясь, поддерживают Украину: почему они ненаказуемы? Может, Россия их не трогает, потому что собирается с этих территорий уйти?

С людьми надо разговаривать и показывать, что те, кто лоялен к России, будут жить лучше ждунов, которым, по идее, надо не стесняться давать коленом под зад.

— В новых регионах нет такого, как в Крыму, где против позволяющих себе проукраинские высказывания в соцсетях сразу принимаются меры?

— Против ждунов мер нет, а вот против наших есть. В Мелитополе избили учительницу русского языка. Не за то, что денег кому-то должна или самогоном торговала, а именно за русский язык. Тех, кто избил, не надо искать, они известны. Но полиция закрывает глаза. Одна из причин в том, что в неё набрали местных. Вроде и ребята хорошие, но они местные, и все знают, где живут их семьи.

— Как на новых территориях относятся к русским военным?

— Часто с опаской. Понятно, что они не святые. Но по сравнению с украинскими военными — ангелы. Люди уже за много лет привыкли, что человек в военной форме — это беспредельщик, и наших тоже боятся. Поэтому и военным надо почаще разговаривать с жителями новых территорий.

Подпишитесь, поставьте лайк) Я буду вам очень признателен.