Китай обнажает свои когти безопасности в Центральной Азии…

Китай считает, что проблемы безопасности в Центральной Азии неразрывно связаны с его собственными проблемами внутренней безопасности, и быстро создает влияние, которое позволит ему решать вопросы так, как он считает нужным в регионе.

В основе многих анализов политики безопасности Китая в Центральной Азии уже давно лежит заблуждение, что Китай сосредоточен на экономике региона, а Россия — на безопасности.

Это основано на странном предположении, что Пекин готов просто делегировать свои проблемы безопасности другим: то, что противоречит все более сильному Китаю, который проецирует президент Си Цзиньпин. На самом деле Китай уже давно оказывает влияние на безопасность в Центральной Азии.

Однако новым является возросшая готовность Пекина, демонстративно напрячь свои мускулы в регионе.

Самый очевидный недавний пример этого и проблем, которые он может вызвать, произошел в декабре прошлого года. В Кабуле индийские СМИ сообщили, что разведывательное управление Афганистана, Национальное управление безопасности, арестовало ячейку из примерно десяти китайских граждан в различных местах афганской столицы. Хотя точные детали произошедшего не были подтверждены.

Основное афганское обвинение, по-видимому, заключалось в том, что ячейка устанавливала контакты с экстремистскими сетями и пыталась создать искусственную уйгурскую ячейку, чтобы привлечь воинствующих уйгуров, представляющих интерес для Китая в Афганистане.

Инцидент стал причиной большой неловкости с обеих сторон и завершился сообщением о репатриации китайских агентов на частном самолете обратно в Пекин.

Эта история была освещена только индийскими СМИ, благодаря утечкам, явно рассчитанным на то, чтобы смутить Пекин и высветить гнусную деятельность Китая в Афганистане.

Китайское правительство не дало комментариев, в то время как афганс-кие власти публично заявили, — ничего не случилось.

Тем не менее, если контуры сообщенной истории точны, то планы сети имели уровень амбиций, который является новым для китайских служб безопасности. Это также был странный заговор, чтобы вылупиться в стране, которая в целом поддерживает цели Китая и которая считает себя борющейся с теми же уйгурскими сетями, учитывая их близость к Талибану и Аль-Каиде.

До сих пор считалось, что деятельность Китая в области безопасности в Афганистане в основном ограничивалась ограждением Китая от угроз безопасности, которые могут исходить от этой страны.

Инвестиции были направлены на оказание помощи в строительстве и укреплении пограничных пунктов Таджикистана с Афганистаном, повышение потенциала сил безопасности Гилгит — Бельстани в Пакистане и строительство базы для афганских горных сил в Бадахшане, недалеко от устья Ваханского коридора, который соединяет Китай с Афганистаном.

Народная вооруженная полиция Китая даже зашла так далеко, что создала свою собственную специальную базу по борьбе с терроризмом в Таджикистане также ходят слухи о дополнительной китайской базе в Афганистане. Тем не менее, ни одна из этих действий не была агрессив-ной и, скорее, была направлена на устранение опасностей, которые могут исходить от физических связей между Афганистаном и Китаем.

Инцидент в Кабуле, однако, демонстрирует новый уровень активности Китая, который предполагает желание решать проблемы безопасности в лоб. Это происходит на фоне растущего присутствия китайских частных охранных фирм в Центральной Азии, а также растущего давления на местные власти, чтобы они согласились с их присутствием, в нарушение местного законодательства.

Эта настойчивость вторглась в общественное достояние и другими способами. Ду Девен, посол Китая в Бишкеке, сделала повышение безопасности китайских граждан и компаний приоритетным вопросом во время своей первой встречи с новым министром иностранных дел Кыргызстана Русланом Казакбаевым в конце прошлого года. Обычно сдержанная стенограмма встречи, опубликованная посольством, подчеркивает как жалобу посла Ду, так и решительный и согласный ответ министра.

Другим примечательным моментом взаимодействия Китая в области безопасности с регионом является то, что оно осуществляется по большей части силами Народной вооруженной полиции (ПНА), а не Народно-освободительной армией.

Сообщается, что ПАП несет ответственность за укрепление пограничных постов в Таджикистане и осуществляет совместное патрулирование с афганскими и таджикскими силами.

Он также подписал соглашения и осуществлял патрулирование со своими коллегами в Казахстане, Кыргызстане и Узбекистане. В декабре 2018 года женский состав элитных спецназовцев PAP Falcon провел подготовку для своих узбекских коллег, а в августе 2019 года они приняли своих кыргызских коллег для проведения контртеррористических учений в Урумчи, Синьцзян.

Появление PAP на переднем крае взаимодействия с Центральной Азией подчеркивает степень, в которой Китай рассматривает проблемы безопасности в этих странах как неразрывно связанные с проблемами внутренней безопасности.

Как подразделение жандармерии, основная ответственность которого лежит на внутренних органах, растущее присутствие ПАП на периферии Китая поднимает вопросы о том, как китайцы думают о том, как решать проблемы безопасности в своем районе.

Центральная Азия также стала каналом, через который Китай все чаще стремится нацелиться на свою предполагаемую диссидентскую уйгурскую общину. В 2019 году появились сообщения о том, что уйгуров арестовали в Турции, выдали таджикские проездные документы и посадили на самолеты в Душанбе, откуда они были немедленно отправлены обратно в Китай.

Соучастие Центральной Азии также подтверждается решением властей Казахстана подавить антикитайских протестующих в своей собственной стране.

В некотором смысле все это не является чем-то особенно новым. Уйгуры в Центральной Азии уже давно являются главной проблемой Китая. Когда она была официально открыта в 2001 году, Шанхайская организация сотрудничества использовала борьбу с “тремя злами” терроризма, экстремизма и сепаратизма в качестве своего основополагающего кредо.

Во время его знаменитого турне в 1994 году, который заложил основу для нынешнего видения Шелкового пути во всем регионе, тогдашний премьер Ли Пэн подчеркивал озабоченность уйгурами на каждой остановке. В последующие годы ходили слухи о том, что китайцы преследуют уйгуров через границы Центральной Азии, в то время как любые диссидентские сети, существовавшие в Центральной Азии, были пресечены.

Периодические нападения на китайских бизнесменов или чиновников в Бишкеке служили напоминанием об опасностях, которые существовали в регионе, но реакция Китая в значительной степени заключалась в оказании давления на местных чиновников, чтобы они делали больше для защиты своего народа и преследовали людей, которые им не нравились.

Однако теперь Китай, похоже, начинает менять курс. Вместо того чтобы полагаться на местные правоохранительные органы или перекладывать ответственность за безопасность на Россию, Китай продвигается вперед собственными силами, чтобы решить свои собственные проблемы.

Ожидается, что местные жители все еще внесут свою лепту, но Китай сейчас создает базу, которая позволит ему решать вопросы так, как ему хотелось бы, в Центральной Азии. Тот факт, что все большее число региональных сил безопасности покупают высокотехнологичное техническое оборудование из Китая — в то время как их кибер — инфраструктура все чаще строится с использованием китайского оборудования — дает Пекину все больше рычагов влияния.

Возвышение Пекина как субъекта безопасности в Центральной Азии направлено не на вытеснение России из ее предполагаемой сферы влияния в каком-то современном повторении Большой игры, а скорее на обеспечение интересов Китая.

Во многих отношениях, это неудивительный шаг: какая страна не заинтересована в обеспечении своих собственных интересов?

Однако это изменение во внешнем поведении Китая, которое традиционно заключалось в том, чтобы на словах говорить о местной автономии и китайском невмешательстве. Китай вовлекается в это и все больше углубляется в брешь.