Пьяного Боярского проткнули шпагой, Гурченко сломали ногу, Бурдученко сгорела в огне: роковые роли в кино, которые разрушили жизни актеров.
data-testid=»article-title» class=»content—article-render__title-1g content—article-render__withIcons-3E» itemProp=»headline»>Пьяного Боярского проткнули шпагой, Гурченко сломали ногу, Бурдученко сгорела в огне: роковые роли в кино, которые разрушили жизни актеров.СегодняСегодня18 минОглавление
Показать ещё
Зрители всегда испытывают особое уважение к актёрам, которые предпочитают выполнять опасные трюки самостоятельно, без участия профессиональных каскадёров. Такие сцены воспринимаются гораздо правдоподобнее, заставляя публику сильнее сопереживать происходящему на экране, восхищаться смелостью артистов и глубже погружаться в сюжет.
Причём подобный подход к съёмкам можно встретить не только в западных фильмах — отечественное кино, в том числе и в советскую эпоху, тоже знало немало примеров, когда исполнители главных ролей сами шли на риск. Многие актёры сознательно соглашались на выполнение сложнейших трюков ради достоверности кадра и высокой художественной планки. Однако эта самоотверженность порой имела трагические последствия — кто-то получал тяжёлые травмы, а кто-то, увы, расплачивался за смелость своей жизнью.
"Эта роль испортила мне жизнь"
Одним из тех кто не боялся браться за самостоятельное исполнение трюков был актер Владимир Трещалов, получивший признание благодаря яркой роли в фильме «Неуловимые мстители», где он воплотил на экране харизматичного и опасного бандита по прозвищу Лютый.
Причем сама история его утверждения на эту роль, удивительный поворот судьбы. В тот день Владимир находился на спортплощадке «Мосфильма», когда мимо проходил его приятель, актёр Левон Кочарян.
— Володя, — окликнул он, — я иду на пробы к «Неуловимым мстителям», пошли со мной за компанию!
— А почему бы и нет, — пожал плечами Трещалов. — Всё равно дел особых нет.
И, даже не переодевшись, отправился в том, что было на нём — майка, шорты, спортивная форма.
Он не рассчитывал ни на что серьёзное, просто решил поддержать друга. Но жизнь распорядилась иначе: режиссёр сразу выделил его из толпы и предложил примерить образ Лютого. Владимиру выдали галифе, уложили волосы кудрями и включили камеру. Пробная сцена получилась настолько убедительной, что её даже включили в финальный монтаж.
Создавалось впечатление, что Лютый был написан под него — обворожительный, дерзкий, почти театральный в своей преступной харизме. Владимир, увлечённый образом, настолько вжился в образ, что начал рассказывать коллегам по съёмкам вымышленные истории о своём якобы трудном детстве и криминальном прошлом. На деле же он вырос в интеллигентной семье: его отец возглавлял кремлёвский полк.
— Я на зоне семь лет валенки топтал, — говорил он с серьёзным лицом. — За драку с ножом.
Кто-то из коллег смеялся, а кто-то смотрел с изумлением. Он играл не только на камеру — он жил своим персонажем.
Такое отношение распространилось и на трюки. Ни о каких дублёрах Владимир слышать не хотел.
— Никто, кроме меня, не сможет сыграть это так, как надо, — убеждённо говорил он режиссёру.
— Ты не понимаешь, это опасно! — пытался возразить тот.
— А ты не понимаешь, что я — Лютый!
И правда: в сценах погони, драк, скачек он действовал без страховки. Одни восторгались его бесстрашием, другие считали всё это ненужным геройством, которое однажды выйдет ему боком.
И, увы, предчувствия последних оказались верны. Во время съёмки сцены гибели Лютого, Трещалов неудачно зацепился ногой за стремя, упал и серьёзно повредил ногу. Травма оказалась тяжёлой. Он долго лечился, ходил с тростью, проходил реабилитацию, но так и не сумел полностью восстановиться. Однажды он сам признался:
— Эта роль сломала мне жизнь.
Причем не только в физическом смысле. Из-за резких споров с режиссёрами и отказа подчиняться общим правилам, Владимир Трещалов стал неудобным для студии. Его перестали приглашать на «Мосфильм», и карьера пошла на спад.
Пьяные фехтовальщики: как Михаил Боярский едва не погиб на съёмках
Иногда актёр рискует жизнью ради искусства, стремясь полностью отдаться роли. Но бывает и иначе — когда травмы становятся результатом не героизма, а банальной халатности и легкомыслия.
Именно это и произошло с Михаилом Боярским во время съёмок фильма «Д’Артаньян и три мушкетёра». Атмосфера на площадке была самой непринужденной, и уже на второй день после заселения в гостиницу актёры начали отмечать старт съёмок обильным употреблением горячительных напитков.
Веселье быстро перешло в привычку, и вскоре остановить "мушкетеров" было практически невозможно — особенно после того, как у компании оказался свободный доступ к винному погребу, принадлежавший директору соседнего магазина. Произошло это довольно необычно: однажды подвыпившие актёры пригласили в гости девушку, работавшую в этом самом магазине, и её начальник, имевший на неё виды, решил откупиться от актеров таким необычным образом. Вряд ли он мог предположить, что обернется его «подарок».
Режиссёр сначала пытался бороться с актёрским пьянством: отменял съёмочные дни, делал замечания, но потом махнул рукой и решил позволить им играть в том состоянии, в каком они были.
Актёры восприняли это как негласное разрешение на весёлую работу. Они продолжали играть с энтузиазмом, полной отдачей, будто и впрямь были бесшабашными мушкетёрами. Однако одна сцена резко прервала эту вольницу: во время репетиции поединка актёр Владимир Балон по неосторожности проткнул Михаила Боярского шпагой.
— Балон пробил Мишку шпагой, выбил зуб — едва не убил, — вспоминал позже постановщик трюков Николай Ващилин. — Актёры были в стельку пьяны, к тому же режиссёр допустил просчёт — решил снимать эпизод на крутой мраморной лестнице. Боярский бежал сверху, но неожиданно поскользнулся, потерял равновесие и буквально налетел на клинок.
В результате шпага угодила «гасконцу» прямо в десну, выбив зуб. Однако Михаил Боярский не стал поднимать шума из-за случившегося — он прекрасно понимал, что отделался относительно легко. Когда врачи осмотрели актёра, они лишь подтвердили это: будь удар чуть глубже, и клинок мог бы повредить горло — в таком случае спасти его уже не удалось бы.
Как Людмила Гурченко едва не лишилась ноги
Советская актриса Людмила Гурченко получила тяжёлую травму на съёмках не по собственной вине. Когда ей предложили исполнить главную роль в музыкальной сказке «Мама», она согласилась без колебаний. Даже несмотря на то, что по сценарию присутствовала сцена на катке, а актриса абсолютно не умела кататься на коньках. Проект был и впрямь интересный, и по словам Людмилы Марковны, образ Козы казался ей обаятельным и многогранным.
Съёмки шли по плану, и всё складывалось вполне удачно — до самого финала. Когда настал момент выхода на лёд, Гурченко, решила что исполнит этот эпизод сама и первый раз в жизни встала на коньки. Сцену пришлось повторять несколько раз, и каждый дубль она просила коллегу, циркового артиста Олега Попова:
— Только не подъезжай слишком близко… пожалуйста. Я плохо держусь на льду.
Но просьбы остались без ответа. Попов продолжал вести себя непринуждённо, будто бы забывая о хрупкости партнёрши. В один момент он сам не удержался, потерял равновесие и с размаху налетел на Гурченко.
В следующую секунду по катку прокатился резкий треск. Но это хрустнул вовсе не лёд — это была нога актрисы. Перелом оказался тяжелейшим: кость раздробилась, словно стекло, на десятки мелких осколков.
Травма потребовала длительного лечения за границей. Только в США врачи взялись за восстановление, и даже там путь к выздоровлению оказался долгим и мучительным — потребовалось целых четыре операции.
— Кому я теперь нужна?.. Без ноги! Всё — конец! — в отчаянии восклицала Гурченко. — А виноват этот клоун! Он нарочно меня уронил! Знал же, что я еле держусь!
Своего обидчика она так и не простила. До конца жизни Людмила Гурченко высказывалась о Попове исключительно в негативном контексте. Понять актрису тоже можно — её правая нога так и не вернулась в норму, а после всех операций стала короче левой, что доставляло ей сильный дискомфорт.
Халатность режиссера стоившая жизни
Потерять зуб или даже ногу — это конечно страшно. Но куда страшнее потеря жизни. Такой трагичный поворот настиг молодую советскую актрису Инну Бурдученко, чья звезда едва начала восходить. Ей было всего 21, и она уже была известна по главной роли в фильме «Иванна», и ей по мнению критиков, впереди её ждала блестящая карьера.
Но все оборвалось во время съемок картины «Цветок на камне», на роль в которой Бурдученко с энтузиазмом согласилась. Человеком, который стал роковой фигурой в её судьбе — оказался режиссёр Анатолий Слесаренко. Человек амбициозный, одержимый идеей реалистичности и выразительности, он не щадил ни себя, ни других.
В одной из сцен юная актриса должна была вынести из охваченного пламенем барака красное комсомольское знамя. Это должно было стать кульминацией фильма — патетичной, мощной и символичной. Вот только огонь на площадке был не бутафорским, а самым настоящим. И никакой защитной экипировки у Инны не было.
Первый дубль прошёл гладко. Второй — тоже. Команда выдохнула с облегчением, а на лицах съёмочной группы заиграли улыбки: казалось, сцена удалась. Но режиссёр был недоволен. Он хотел большего. И потребовал третий дубль.
— Зачем? — недоумённо бросила Инна. — У нас всё получилось.
Но спорить было бесполезно. Слесаренко настаивал. Она, хоть и с раздражением, но снова вошла в огонь. И именно эта попытка стала последней: барак обрушился, и охваченные пламенем конструкции рухнули прямо на актрису. Травмы оказались смертельными — ожоги были несовместимы с жизнью.
Гибель Бурдученко потрясла коллег. К тому же стало известно, что в тот момент она была беременна — ожидала своего первенца.
За кулисами заговорили, что смерть актрисы — результат чьей-то холодной расчётливости. Многие были уверены: после двух успешных дублей пересъёмка была вовсе не нужна. Оператор настаивал, что материал уже отснят и больше дублей не потребуется. Но режиссёр продолжал давить — почему?
По итогам следствия Анатолий Слесаренко был признан виновным в халатности и приговорён к пяти годам лишения свободы. Но никакой срок уже не мог вернуть актрису и нерождённого ребёнка, чьи жизни оборвались ради одного кадра.