Южная Корея резко набрала обороты в космической и ракетной гонках, разрабатывая собственные МБР и БРПЛ
Но кого преследует Сеул, разрабатывая средства вне театра военных действий, включая ракеты-носители с межконтинентальными баллистическими ракетами и подводные ракеты? Первая южнокорейская космическая ракета «Нури» запущена в Космическом центре Наро в 473 километрах к югу от Сеула.
В четверг, с большой помпой Южная Корея запустила в космос свою первую полностью отечественную ракету. Телеведущие были в восторге, даже законодатели прекратили работу и наблюдали за запуском ракеты Нури (который обошелся в 1,8 миллиарда долларов) — это слово примерно означает «для всего мира» — из Космического центра Наро на крайнем юге страны. 200-тонная трехступенчатая ракета-носитель, в которой используются исключительно южнокорейские технологии, вывела на орбиту макет спутника массой 1,5 тонны.
Согласно внутренним отчетам, до 2027-го года ожидается еще как минимум четыре испытательных пуска ракет для обеспечения согласованности действий всех обслуживающих систем и причастных к запускам служб. Учитывая, что предыдущие южнокорейские орбитальные запуски в 2009-м и 2010-м годах (неудачные) и 2013-м (успешные) использовали российские технологии, мероприятие в четверг стало впечатляющей национальной достопримечательностью, сделав ее седьмым игроком в космической гонке.
Тем не менее, Южная Корея почти на десять лет отстает от своего местного конкурента — Северной Кореи, которая вывела свой первый спутник на орбиту в 2012-м году. Поскольку спутниковые ракеты-носители являются технологиями двойного назначения — ступени ускорителей по сути являются теми же механизмами, которые используются для подъема баллистических ракет, — мало кто сомневается, что Пхеньян применил то, чему он научился с помощью своей программы межконтинентальных баллистических ракет, или межконтинентальных баллистических ракет.
В настоящее время у Южной Кореи нет явных врагов за горизонтом, которых нужно сдерживать с помощью межконтинентальных баллистических ракет. Национальная космическая программа превращается в синхронизированные программы национальной обороны — как это признает даже президент страны. «Чтобы открыть эру «национального космического развития» помимо «развития оборонного космического пространства», мы также будем смело продвигать системы кибервойны на основе искусственного интеллекта, разведывательные спутники и технологии, связанные с твердым топливом, для космических ракет-носителей», — сказал президент Мун в своем выступлении 1 октября. Это говорит о том, что Сеул ликвидирует брандмауэры и использует те же технологии для активизации обновленных ракетных программ в том, что все больше похоже на гонку вооружений между полуостровом и Северной Кореей.
Одним из результатов президентской встречи на высшем уровне между Мун Чжэ Ином и Джо Байденом в Вашингтоне в мае стало снятие ограничений на разработку ракет в Южной Корее. Это ограничение, действовавшее с 1979-го года, ограничивало возможности развития ракетной техники Сеула. Плоды этого подъема проявились с удивительной быстротой.
В сентябре Сеул успешно испытал баллистическую ракету с подводных лодок, или БРПЛ, оружие, в отношении которого у него большие и дорогостоящие планы, хотя местные СМИ сообщили о подобных испытаниях еще в январе. «Мы участвуем в ракетной гонке», — сказал Asia Times Чун Ин Бум, южнокорейский генерал в отставке, — «Это начали северные корейцы, и мы пытаемся противостоять этой угрозе, имея собственные возможности». И все же южнокорейская межконтинентальная баллистическая ракета бесполезна — а у БРПЛ очень ограниченная полезность — для противодействия Северной Корее. Между тем, Южная Корея также планирует создать авианосец с F-35 и добавляет возможности авиационной техники своей морской пехоте.
Почему Южная Корея, средняя держава без экспедиционных намерений и явных врагов вне театра военных действий, готовит эти дорогостоящие и далеко идущие активы, остается загадкой. Эксперты предполагают, что дальновидные стратегические умы Сеула могут смотреть дальше, чем государство, расположенное всего в 35 милях к северу от города, и намного дальше, чем среднесрочные стратегические горизонты.
На кого нацелена Южная Корея? Намерения Северной Кореи, которая пожертвовала своей гражданской экономикой на алтарь военных расходов, по наращиванию своих тактических и стратегических ракетных сил очевидны. Слишком зависимая от Китая, опасаясь США и конкурируя с Южной Кореей, она слишком бедна, чтобы поддерживать эффективность и масштабы оснащения своих 1,1-миллионных обычных вооруженных сил. Таким образом, она нацелила свои оборонные расходы на нетрадиционные активы: подразделения специальных операций и ядерные ракетные силы.
Стратегические цели Южной Кореи — неядерной средней державы, укрывающейся под эгидой американского «ядерного зонтика» — менее ясны. В то время как Северная Корея представляет собой явную и реальную опасность, Мун в течение последних пяти лет уделял приоритетное внимание межкорейскому взаимодействию и миростроительству как центральному элементу своей администрации.
Если Южная Корея переключит отечественные космические технологии на межконтинентальные баллистические ракеты — оружие с дальностью более 8000 миль — она, очевидно, не будет иметь в поле зрения соседнюю Северную Корею. Для отражения атак Северной Кореи необходимы существующие баллистические ракеты малой дальности, крылатые ракеты и автономное оружие воздушного базирования. Тактические ракеты также являются элементом южнокорейской стратегии «цепного уничтожения», разработанной для устранения северокорейского лидерства в случае боевых действий. «Нужна ли Южной Корее межконтинентальная баллистическая ракета? Я бы сказал: — «Наверное, нет», — сказал Чун. Но на вопрос, могут ли космические программные технологии иметь двойное применение где-либо еще в ракетном пространстве, он ответил «определенно да».
А что же тогда с БРПЛ? Президент Мун назвал внутренние средства БРПЛ своей страны «определенным средством сдерживания северокорейских провокаций». Некоторые местные СМИ предположили, что «необнаруживаемость» оружия дает ему реальную применимость против Северной Кореи, которая, как известно, не обладает развитыми противолодочными средствами. Однако ограниченное количество БРПЛ на южнокорейских подводных лодках вызывает вопросы, и эксперты, которые говорили с Asia Times, скептически относились к их развертыванию против Севера. «В этом нет необходимости, учитывая запасы Южной Кореи и США на земле», — сказал Asia Times источник, знакомый с военно-морскими операциями, добавив, что Южная Корея сама по себе является «непотопляемым авианосцем».
Ожидаемая стоимость проектируемых южнокорейских подводных ракетных войск с пятью лодками, на которых будет установлено 50 БРПЛ, составит 5-7 миллиардов долларов. «Мы могли бы получить такое же количество ракет на земле примерно за 100 миллионов долларов», — сказал Чун, — «Значит, математика не имеет смысла». Для Северной Кореи БРПЛ может быть полезным скрытным средством доставки, которое можно добавить к существующему арсеналу наземных ракетных пусковых платформ, нацеленных на Соединенные Штаты и их базы в Тихом океане. Причины, по которым Сеул владеет активом, неясны.
Большие блестящие игрушки. «Возможно, есть желание быть стратегической державой, мировым игроком», — размышлял источник, — «Но кто враг?» Враг, казалось бы, был предсказан, учитывая суммы, которые тратятся и суммы, которые обсуждаются в Сеуле. В то время как южнокорейские БРПЛ и внутренние космические программы видят определенные результаты, в оборонных кругах ведутся дебаты о приобретении легкого авианосца, оснащенного истребителями-невидимками F-35. «Наш флот движется к «океанскому флоту», продвигая проект по строительству легкого авианосца грузоподъемностью 30 000 тонн, который может служить многоцелевой военной базой в любой точке бескрайнего океана», — сказал Мун в День вооруженных сил в октябре.
Asia Times понимает, что британские и итальянские дизайнерские компании объединились с южнокорейскими судостроителями для продвижения своих моделей. Но опять же, этот вид судов имеет ограниченный потенциал против Северной Кореи по сравнению с существующими наземными активами. А вооруженные силы Южной Кореи после войны во Вьетнаме не проводили операций по всему миру, кроме миротворческих операций и патрулирования по борьбе с пиратством. И все же экспедиционные операции, похоже, становятся все более актуальными.
Мун в День вооруженных сил предпочел выступить перед Корпусом морской пехоты своей страны — подразделением с наступательной морской миссией — где он обсудил еще более широкие возможности. «Когда в декабре этого года будет восстановлена авиационная группа корпуса морской пехоты, наши морские пехотинцы, наконец, будут вооружены многомерными атакующими возможностями и мобильностью», — сказал Мун, — «Независимо от обстоятельств, наши морские пехотинцы смогут отреагировать на любую ситуацию с помощью своих превосходных способностей и безупречно выполнить свои задачи где угодно».
Так чем же объясняется продолжающееся приобретение Южной Кореей этих разрозненных активов? «Есть элемент большой блестящей игрушки, и они могут чувствовать, что должны иметь это как одну из 10 крупнейших экономических держав», — сказал источник, — «В конце концов, они могут себе это позволить». В 2020-м году Южная Корея занимала 10- е место в мире по расходам на оборону с бюджетом в 45,7 миллиарда долларов, сразу после Японии с бюджетом в 49,1 миллиарда долларов.
Хотя бюджет Южной Кореи соответствует ее национальному статусу — в том же году он перешел в G10 — это большие деньги. Например, экономика Японии более чем в три раза превышает размер экономики Южной Кореи — 5 триллионов долларов по сравнению с 1,6 триллиона долларов. Что касается авианосца и непростых отношений Южной Кореи со своим соседом, источник высказал предположение о национальном соперничестве. «Может, это просто потому, что он есть у японцев?», — спросил он.
5 октября Япония провела испытательную посадку самолетов F-35 морской пехоты США на кабину пилота своего недавно переоборудованного легкого авианосца «Идзумо». Однако наличие поистине глобального военно-морского потенциала означало бы, что Южной Корее потребуется модернизировать свои глобальные коммуникации. «Как Сеул может послать зашифрованный сигнал на подводную лодку в Средней Атлантике?» — спросил источник, — «а организовать базирование или стыковку?» Нет никаких признаков того, что это происходит. «Логистическое пространство менее привлекательно, чем пространство для блестящих игрушек», — сказал источник.
К стратегической автономии. Более глубокая причина может смешивать политическое со стратегическим. Наставником нынешнего президента Муна был покойный президент Но Му Хён (занимавший должность в 2003–2008 годах). Оба правительства выступали и выступают за передачу оперативного управления южнокорейскими войсками в военное время от американского командования внутрь страны, представителям южнокорейской армии. Этот процесс продолжается, и, хотя прогресс неясен, передача не представляется неизбежной.
Хотя оружие, которое сейчас испытывается и обсуждается в Сеуле, вряд ли имеет отношение к «передаче OpCon» — основное внимание уделяется приобретению возможностей командования, связи и управления — эти программы предполагают стремление к стратегической автономии. Южная Корея почти так же параноидально относится к состоянию своего союза с Соединенными Штатами, как Северная Корея относится к угрозе, исходящей от Соединенных Штатов. Учитывая это, желание могло быть подкреплено непредсказуемой позицией администрации Дональда Трампа по отношению к альянсам и бессмысленным завершением афганской интервенции под руководством США при Джо Байдене.
Чун, однако, предполагает, что есть еще одна причина для усиления южнокорейских вооруженных сил и увеличения их дальности действия. «Мы были колонией Японии в течение 35 лет, но мы были вотчиной Китая в течение 1000 лет», — сказал бывший генерал, ранее возглавлявший Командование специальных операций Южной Кореи, — «Среднестатистический северокореец и южнокорейский гражданин не имеет к этому никакого отношения, но недавний опрос показал, что Южная Корея отдает предпочтение Японии, а не Китаю».
В отличие от Японии, Южная Корея не присоединилась к ориентированному на флот полуофициальному альянсу «Четверка», который возглавляется США и настроен против Китая. Но растущая напористость Пекина может изменить давно устоявшиеся расчеты и побудить Сеул разрабатывать средства — баллистические ракеты средней дальности, БРПЛ и авианосцы с F-35 — с дальностью действия за пределами побережья полуострова. «Для Южной Кореи наличие регионального военного потенциала выгодно в глазах южнокорейцев», — сказал генерал в отставке Чун.
ЭНДРЮ САЛМОН