О чем Путин говорил с премьером Израиля Бенетом 5 часов?

Яков Кедми в программе Владимира Соловьева «Полный контакт» рассказал о тонкостях взаимоотношений между Россией и Израилем, а заодно объяснил, что делать с турецкими беспилотниками в Донбассе.

Соловьев: Яков Иосифович, доброе утро, хотя я не понимаю, какое оно доброе после всего того, что происходит на Донбассе. Я задал кучу вопросов, я только не понимаю, кому я их задал и кто на них будет отвечать. Как это часто бывает, хочется простых ответов, в жизни они иногда должны быть, иногда непонятно, могут ли они быть. Тут 5 часов, как я понимаю, была беседа между премьер-министром Израиля и Президентом Российской Федерации Путиным, и, как я понимаю, оба остались очень довольны.

Кедми: Две беседы общей продолжительность 5 часов, да.

Соловьев: Ты знаешь этого человека? Имеется в виду, премьер-министра Израиля нового.

Кедми: Я с ним не пересекался. Много о нем знаю, но не пересекался.

Соловьев: Это хороший знак – вот эти 5 часов беседы? О чем можно беседовать 5 часов?

Кедми: Было два момента в этой встрече. Первый момент основной – показать, что отношения между Россией и Израилем не зависят от того, какое правительство в Израиле. В Израиле очень много пытались спекулировать на этом, что те отношения хорошие, которые сложились между Израилем и Россией, они только результат того, что во главе Израиля стоял Биньямин Нетаньяху. Поскольку я отношения между нашими странами знаю чуть дольше и чуть глубже, не имеет никакого значения, кто стоит во главе, и это отношения между страной и страной. И поэтому важно было показать Путину, что любое правительство Израиля – это отношения к стране и к народу, а не личные отношения между руководителями. И когда нет никаких посторонних внешних элементов, которые мешают, эти отношения могут быть и более близкими, чисто человеческими. Это также идет в концепции, которая существует еще в Израиле и существует в России со времен Путина, ну и была до этого тоже. Между Израилем и Россией всегда будут особые отношения, отличные от отношений Израиля с какой-либо страной и России с какой-либо страной.

Соловьев: Почему?

Кедми: В основном из-за общности значительной части еврейского населения, из-за истории евреев в России, из-за общности культурной, которая оказывает влияние и на сегодняшние события. И поэтому такова позиция Путина, это я знаю абсолютно точно, что у наших стран, у наших народов есть особая историческая база для того, чтобы отношения были не такие, как с другими, более близкие, более интимные, более человеческие.

Соловьев: Да, но такая же историческая база по отношениям с Украиной. И сейчас, как я понимаю, очень активно часть украинской диаспоры, проживающей в Израиле, пытается превратить Израиль в такую проукраинскую и де-факто антироссийскую страну. Вот они влияют на политику?

Кедми: Никак не влияют на политику. Они не имеют никакого значения в Израиле. То, что те или иные представители страны, которые выехали, хотят быть украинцами больше украинцев или бандеровцами больше бандеровцев, – не показатель. Бандера не такая уж популярная фигура.

Соловьев: Не заметил. Раньше был в этом уверен, а теперь я не знаю. Слушай, когда приезжает премьер-министр Израиля, неважно, как его фамилия, в Киев с женой и тихо и радостно идет по улицам, носящим имена бандеровских преступников, – это выглядит странно. Интересно, его приветствовали бандеровским кличем укронацистские войска?

Кедми: Его не приветствовали, он даже не знал, по какой улице он идет. Как готовятся эти визиты? Премьер-министр, особенно такой как Биньямин Нетаньяху, его интересует только то, что его интересует, все остальное за пределами его внимания. Что ему помощники сказали, то помощники сказали. Помощникам сказали, что надо, чтобы визит прошел без проблем, так они ему об этом даже не упоминали. И когда он сказал «Слава Украине», ему никто не сказал, что это нацистское приветствие ОУНовцев и бандеровцев, которые под это же приветствие евреев и расстреливали. Но ему никто не сказал, он не знает. Он всего-навсего премьер-министр Израиля, не надо преувеличивать.

Соловьев: Яков Иосифович, он премьер-министр Израиля, а не безграмотный идиот. Премьер-министр Израиля, я сейчас не называю никакую фамилию, но мы с вами хорошо понимаем, я не знаю ни одного премьер-министра Израиля, который был бы безграмотным идиотом, не знающим родства. Все, кого я видел в политическом истеблишменте Израиля, были прекрасно образованными людьми, хорошо осознающими боль и историю еврейского народа.

Кедми: Мне довелось встречаться со всеми премьер-министрами Израиля кроме двоих, которые умерли до того, как я приехал, начиная от Бен-Гуриона, и беседовать с ними, и я их отлично знаю. Это был другой Израиль. Эти люди пережили ту историю, которую пережил народ. Биньямин Нетаньяху больше американец, чем израильтянин, у него американское образование. Он думает больше по-американски. И вот это образование сказывается на том, на что он обращает внимание, на что нет. Беннет такой же, американизм в нем очень силен чисто по воспитанию, по происхождению. Но не в этом проблема. Арик Шарон человек сам по себе очень горячий, но с первых дней, когда я с ним познакомился, это было вскоре по приезду в Израиль, он рассказывал: «Я из кантонистов. Моя семья были кантонистами. Мои предки воевали в российской армии». Он этим гордился.

Соловьев: Ты лучше расскажи, кто такие кантонисты. Многие не знают.

Кедми: Когда евреев начали брать в армию, их называли кантонистами. Они шли служить на 25 лет в армию. Часть из них крестилась, часть нет. Те, кто крестились, могли стать офицерами, те, кто не крестились, не могли до начала XX века. И после 25 лет службы все законы, правила черты оседлости не относились к ним. Кантонисты могли жить где угодно. Они могли получить землю, могли обрабатывать, были крестьяне. И вот эта служба, 25 лет в российской армии, она тоже отложила свой отпечаток. Кстати, большая часть кантонистов основала еврейскую общину в Финляндии. Тогда была часть России, и многие там осели. Но для него Россия – это часть его истории. Для Голды Меир это часть ее истории.

Соловьев: Голда Меир – она из Киева?

Кедми: Из Подола. Но для того поколения Россия, Советский Союз были частью их культуры, их понимания, их культурной базы и их цивилизационной базы вместе с глубоким пониманием и знанием еврейства. Бен-Гурион пытался говорить по-русски, он понимал. Шамир не говорил по-русски, но Шамир говорил: «Знаешь, кого я больше всего уважаю?» «Кого?» «Ленина. Этот человек перевернул мир, перевернул историю, перевернул такую великую страну. Это должен быть особый человек. За это я его уважаю». Для них, для всех этих поколений Россия, и евреи России, и история Израиля были частью их жизни. Не по книжкам они ее учили.

Соловьев: Слушай, ты же из московских евреев, да?

Кедми: Я и моя мама из московских евреев.

Соловьев: То есть если верить Лизе Лазерсон, ты вырос в еврейском гетто в Зарядье, как нам активно тут одна гражданка рассказывала из Саратова. Я как человек из московских евреев с большим интересом это узнал.

Кедми: Ну что можно сказать? Глупость человеческая и безграмотность неизмеримы. Подлость и наглость превышает одно это. В России никогда не было гетто евреев. Понятие гетто вообще чуждо российской истории евреев. Для евреев была черта оседлости – это да. Но в России всегда была немецкая слобода, то есть иностранцы жили ближе друг к другу. Но это не было гетто. Гетто – это когда обособляют какую-то группу людей, они не могут оттуда выходить, они не могут общаться, их ограничивают именно вот этими кварталами. Никогда в России такого не было. А потом люди пользуются понятиями, которых они не понимают. Первое гетто появилось в Риме. Ты бывал в Риме, там есть еврейское гетто, квартал, где жили только евреи и который запирался на ночь, в который никто не мог зайти и выйти. Евреи Рима просили, чтобы было закрытое гетто, чтобы внешнее не влияло на них, чтобы они жили по своим законам.

Соловьев: Сам термин «гетто» пришел из Венеции.

Кедми: Это при нацистах гетто приняло другое значение. И оно было универсальным, потому что в гетто заключали не только евреев, гетто были не только для евреев. Но гетто по своей природе было для защиты. И евреи сами хотели обособиться от внешней нееврейской культуры, влияния и религии. Они жили в чужом обществе, большей частью враждебном, и поэтому было гетто. В России подобного никогда не было. Да, была черта оседлости, все это было, но гетто никогда не было. Называть Зарядье гетто?

Соловьев: Сам термин «гетто» пошел из Венеции.

Кедми: Первое гетто было в Риме.

Соловьев: Имеется в виду само слово «гетто» придумано было и пошло оттуда.

Кедми: В итальянских диалектах, когда складывался итальянский язык, может быть, тогда и пришло из Венеции, может быть, допускаю. Но по отношению к Москве это полная подлая мерзкая ложь и глупость. Я не знаю, чего там больше, лжи или глупости. Гетто не было. Я родился на Землянке за Яузской больницей, недалеко от Яузы, недалеко от Таганки, в том же доме, где родилась и жила моя мама. И дети, с которыми я играл, были детьми ее подруг, с которыми она играла в том же дворе в 20-е годы. Так что никакого Зарядья… В Зарядье, может быть, жили евреи, я не знаю.

Соловьев: Вчера на Донбассе впервые было боевое применение байрактара, о чем заявила Украина. Байрактар – насколько серьезное оружие? Израиль же является одним из лидеров в разработке беспилотных технологий.

Кедми: По нашим критериям, это не самое лучшее, что есть. Ну средненькое сварганенное таким способом, как у нас говорят, гаражное. Беспилотник все-таки не совсем беспилотник. Принцип беспилотника – это то, что делали в кружках «умелые руки» пионеры в моем детстве, только сегодня больше выбор устройств. То, что он есть, – да, но он старого поколения.

Соловьев: Извини, только что пришла новость: «Власти Израиля одобрили допуск привитых «Спутником V» туристов с 15 ноября. Решение должен утвердить кабмин, сообщили израильские правительственные источники». Вот один из результатов 5-часовой беседы, кстати.

Кедми: Если вернуться к визиту, есть очень много серьезных проблем, которые приходится обсуждать в таком визите. Это проблема российского присутствия в Сирии военного. И это старания с обеих сторон, что несмотря на то, что у нас большие проблемы и с сирийскими властями, и с иранскими, проиранскими милициями, которые находятся в Сирии, и с Ливаном, мы находим способы для того, чтобы как можно меньше было сложных ситуаций между нашими армиями. И в течение этого визита были приняты дополнительные решения, чтобы еще больше усилить взаимодействие, контроль, чтобы избежать каких-то конфликтов. А с другой стороны, есть достаточно международных проблем, которые нас интересуют. И есть отношения не только дипломатические, но и экономические, и пытаются их развивать, несмотря на все трудности, потому что, например, у нас особые отношения с Соединенными Штатами и с Россией. Есть три страны, с которыми у Израиля особые отношения: Россия, Соединенные Штаты и Германия. Это история XX века. И в России понимают, что у нас всегда будут особые отношения с Соединенными Штатами, потому что у нас сегодня в отличие от того, что было раньше с Советским Союзом, в Соединенных Штатах находится самое большое количество евреев после Израиля. И влияние их на американскую политику тоже имеет свое значение.

А все, что касается беспилотников – эти беспилотники очень просто сбить. Они не умные. Степень их маневренности, степень их электронной защиты, степень того, насколько они эффективны – при сносной противовоздушной обороне их можно очень быстро сбить. Очень быстро и очень легко. Для этого много не надо. Они легко обнаруживаются, на них легко навести уничтожающие средства. Их легко сбивать на высотах, на которых они действуют. Так что эту проблему можно очень быстро решить.

Соловьев: При наличии должной политической воли.

Кедми: Там, где они появились, там они пусть и падают. Для турецкой армии, да, они неплохие. После того как турки испортили отношения с Израилем и с израильским оружием, которое мы им помогали делать или продавали, теперь пусть они сами пытаются этим способом шить беспилотники.

Соловьев: Осталось, чтобы Якова Иосифовича услышали те, от кого зависит, чтобы у республик появилось достаточно надежное ПО.

Кедми: С чисто военной точки зрения это не проблема.

Соловьев: Надо, чтобы это было политическое решение.

Кедми: Она решается очень просто.

Соловьев: Ну, надеюсь, что кто надо нас с Яковом Иосифовичем услышал.

Полный эфир: