Чего добивается Кремль: в России стало слишком много иноагентов

Одним из отличий уходящего года в политической сфере стал заметный рост числа разного рода иноагентов и нежелательных организаций, внесенных в реестры Минюста. Президенту Путину был даже задан вопрос на итоговой пресс-конференции: что за последний год такого произошло в России, что началась стремительная и беспощадная зачистка информационного и политического поля?

При этом основная часть соответствующих законов была принята даже не в прошлом году, а сами нынешние агенты и организации, деятельность которых признана нежелательной, свою неодобренную Минюстом деятельность в основном никак в этом году не активизировали и не переориентировали. Так в чем же дело?

Мнения экспертов на этот счет разнятся в деталях, но едины в одном: это реакция властей на изменения в политической ситуации, происходившие или ожидавшиеся в этом году. Вот как объяснил одну из особенностей уходящего года Алексей Макаркин, вице-президент фонда «Центр политических технологий»:

— Это можно увязать с другими политическими решениями. Были не только иноагенты, но и, например, запрет участвовать в выборах причастным к деятельности экстремистских движений. В нашем законодательстве появилось понятие «причастные», под которым понимается крайне широкий круг оснований. Это использовалось в ходе выборов для того, чтобы в них не участвовали люди, которые выражали свои симпатии к признанной экстремистской организации ФБК. Такого запрета, формально, не было даже в советское время.

И правоприменительная практика ужесточается, например по поводу так называемой «статьи Дадина», по которой можно получить уголовное наказание за несколько административных нарушений по законодательству о митингах. То есть ситуация с иноагентами и нежелательными организациями вписывается в общий тренд. Думаю, что он связан с тем, что российская власть воспринимает деятельность таких организаций или оппозиции как деятельность агентов. Причем как продолжение внешнего давления на Россию. В принципе эта позиция преемственна той, которую занимала советская власть в отношение диссидентского движения. Сейчас у нас идет новая версия «хололодной войны» с Западом, и, соответственно идет и ужесточение политики внутри страны.

Думаю, что это обострение и ужесточение сейчас связано с двумя факторами. Один – прошлогодние события в Белоруссии. В России это связывают с ошибками Александра Лукашенко, причем к числу ошибок относят, что он слишком позволял самовыражаться интеллигенции, работать НКО и т.д. Но Запад использовал такую снисходительность и активизировал свое вмешательство, поддержку оппозиции.

Второй момент кроме Белоруссии – результаты президентских выборов в США. К Трампу у нас отношение было довольно спокойным, бытовало представление, что у него связаны руки, но сам он хотел бы с Россией договориться. И было представление, что на втором сроке у Трампа будет больше возможностей влиять на собственную администрацию. И поэтому отношение к внутренней оппозиции было менее жесткое, хотя она и воспринимается как продолжение внешнего фактора. Но победил Байден, администрация которого, в соответствии с представлениями, будет куда более серьезно включена в российские дела. И вскоре после этого и начинаются эти ужесточительные законы и появление новых агентов, нежелательных организаций и т.д.

То есть главное здесь это представление российской власти и российской силовой корпорации о том, что это чисто внешний фактор, восходящее к советскому времени. Но тут есть занятный парадокс. В советское время тогдашние аналитики исходили из того, что главные диссиденты были западными агентами — и Александр Солженицын, и Андрей Сахаров. А сейчас у нас уже установлен памятник Солженицину и принимается решение об установке памятника Сахарову. И в исторических учебниках они представлены как положительные персонажи.

Евгений Минченко, президент коммуникационного холдинга «Минченко консалтинг», отвечая на вопрос, также указал на прямую связь между тем, что внесенные в реестры Минюста воспринимаются как некая «пятая колонна», и тем, какие в их отношении принимаются меры. При этом он, однако, в качестве непосредственной причины активного пополнения в уходящем году списков недружественных участников политического процесса указал стремление властей оградить от внешнего влияния федеральные выборы. На уточняющий вопрос, значит ли это, что в следующие год-два, в отсутствие федеральных выборов, власти будут воздерживаться от широкого применения жестких мер, эксперт ответил отрицательно: основные решения на этом направлении уже приняты, и изменять их вряд ли станут.