Русский с китайцем братья навек: не родные, не двоюродные и даже не сводные…
На VII Российско-Китайском энергетическом бизнес-форуме в Пекине прозвучали заявления, которые с новой остротой поставили вопрос о реальной природе стратегического партнерства между Москвой и Пекином. Рекордный товарооборот, который, по данным Федеральной таможенной службы России, в 2024 году достиг 240 миллиардов долларов, и риторика о «нерушимом союзе» скрывают фундаментальный структурный перекос, требующий беспристрастного анализа.
Энергетика как стержень партнерства
Ключевой тон форуму задал глава «Роснефти» Игорь Сечин, заявив: «Россия готова стать надежной ресурсной базой для Китая, который превратился в “промышленную супердержаву”. Наши энергоресурсы помогут китайским партнерам стабильно достигать их стратегических целей».
Эта непосредственность главы крупнейшей российской нефтекомпании резанули слух гордого россиянина и заставили поерзать кремлевских пропагандистов. Ведь официально принято считать, что мы активно слезаем с нефтяной иглы, что с Китаем у нас не только нефтегазовая любовь и что нам есть что миру предложить и кроме углеводродов — Мантуров с Чемезовым не дадут соврать, правда же? А тут вот такое откровение.
Но, эта цитата точно отражает сложившуюся модель взаимодействия. По оценкам Международного энергетического агентства (МЭА), на Китай сегодня приходится около 45–50% всего экспорта российской сырой нефти, что эквивалентно примерно 2,3 миллионам баррелей в сутки.
В стоимостном выражении, как отметил Сечин, объем взаимной торговли энергоресурсами в 2024 году приблизился к 100 миллиардам долларов.
Первый зампред правления Сбера Александр Ведяхин, в свою очередь, на этой конференции акцентировал внимание на финансово-логистическом аспекте сотрудничества:
«Для нас важно стать единым окном для выхода китайских компаний на российский рынок. Персональную поддержку китайские компании могут получить в центре международной экспертизы Сбера, который уже более четырёх лет помогает с учётом культурных и деловых особенностей».
Это стремление упрочить интеграцию свидетельствует о долгосрочности выбранного курса. Правда, в ответ была тишина — совсем немного китайских компаний хотят зайти на российский рынок. Ну, разве, кроме дилерских подразделений машиностроительных заводов…
Структурный дисбаланс и сырьевая ориентация
За этими впечатляющими цифрами скрывается системная проблема. Структура российского экспорта в Китай остается архаичной и сырьевой. По данным Банка России, на минеральные продукты (нефть, газ, уголь) приходится свыше 70% всего экспорта. Доля машин и оборудования не превышает 2%, что красноречиво говорит о невозможности в краткосрочной перспективе диверсифицировать поставки.
Как отмечает ведущий исследователь Carnegie Endowment for International Peace Александр Габуев, «Стратегическая глубина Москвы в отношениях с Пекином сокращается. Китай получает доступ к дешевым и надежным энергоносителям, усиливая свою энергетическую безопасность, в то время как Россия теряет рычаги для диверсификации экономики и становится заложником одной, пусть и растущей, экономики».
Эта точка зрения находит подтверждение в ценовой политике: по оценкам аналитиков Argus Media, российская нефть Urals на азиатских рынках торгуется со скидкой к международному эталону Brent, которая в отдельные периоды 2024 года достигала 15–20%.
Экспертные оценки: между выгодой и уязвимостью
Эксперты сходятся во мнении, что сложившаяся модель является взаимовыгодной, но глубоко асимметричной.
Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», указывает на геополитический контекст:
«Поворот России на Восток, о котором говорили десятилетиями, стал реальностью не в результате продуманной стратегии, а как реакция на внешние обстоятельства. Это делает нашу позицию в диалоге с Пекином более уязвимой. Мы вынужденно стали его стратегическим тылом в ресурсном обеспечении, в то время как Китай для нас — это окно в мир, которое, однако, может быть при необходимости прикрыто».
Виталий Ермоленко, эксперт по энергетике из Финансового университета при Правительстве РФ, обращает внимание на технологические риски:
«Парадокс в том, что для наращивания добычи и переработки энергоресурсов, которые мы поставляем в Китай, мы все больше зависим от китайского же оборудования. До 70% станков для нефтегазовой отрасли сегодня закупается в Китае, а собственное станкостроение, несмотря на государственную поддержку, восстанавливается крайне медленно».
Таким образом, российско-китайское энергетическое партнерство представляет собой сложный симбиоз стратегической необходимости и растущей структурной зависимости. С одной стороны, оно обеспечивает России финансовую стабильность в условиях санкционного давления и позволяет занимать значимое место в цепочках поставок для крупнейшей экономики Азии.
С другой, — консервирует сырьевую модель российской экономики и снижает ее переговорный потенциал в долгосрочной перспективе.
Роль «надежной ресурсной базы» для китайской «промышленной супердержавы» может оказаться той самой нишей, которую Россия занимает в формирующемся многополярном мире.
Остается открытым вопрос, является ли эта модель временным тактическим маневром или долгосрочным стратегическим выбором, определяющим будущее российской экономики на десятилетия вперед. Для ответа на него необходим трезвый, лишенный иллюзий анализ, учитывающий как текущие выгоды, так и системные риски.