Путин затягивает удавку: миссия Уиткоффа и провалилась, и не провалилась
«Пока еще компромиссного варианта найдено не было», «мы с американскими коллегами договорились, что не будем озвучивать суть состоявшихся переговоров», по итогам общения Москва и Вашингтон стали от друг друга «не дальше, это точно» — так в изложении Юрия Ушакова выглядит российско-американский переговорный пейзаж по Украине после очередного визита Стива Уиткоффа в Кремль. Каждый из этих трех тезисов не обязательно противоречит другому. Но каждый из них при этом несет в себе совершенно определенный политический сигнал.
Какой из этих сигналов является первостепенным и какие — второстепенными? Это пока «тайна переговорной комнаты», которую Юрий Ушаков торжественно обещал не раскрывать. Но для того, чтобы понять общий контекст, в котором прошло общение Путина с Уиткоффом и зятем Трампа, не обязательно пытаться проникнуть сквозь стены или заниматься гаданиями на переговорной гуще. Этот контекст прозрачен для всех желающих.
Министр иностранных дел ФРГ Йоханн Вадефуль: «Задача дипломатии — выработать такие компромиссы, которые могут быть приняты сторонами конфликта. В конечном итоге это всегда сопряжено с болезненными уступками. На мой взгляд, Украина это понимает». Бывший министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба: «Отказ признавать реальность будет тянуть нас назад. Впереди у Украины тактическое поражение, но стратегическая победа… В моменте будет неприятно. Но, если мы посмотрим на то, с чего началось это вторжение, а именно с желания уничтожить нас как государство, уничтожить нас как нацию».
Государственный секретарь США Марко Рубио: «То, из-за чего они воюют буквально прямо сейчас, это пространство в примерно тридцать на пятьдесят километров и 20% территории Донецкого региона, которое остается (под контролем Украины. — «МК»)… Некоторые считают, что наша политика должна заключаться в бесконечном финансировании Украины, сколько бы ни длилась война. Это нереалистично. Это не соответствует реальности. Этого не произойдет. Мы уже давно об этом говорим: вы не сможете выдержать такой масштаб и такой размах».
Готовность «выдержать такой масштаб и такой размах» есть сейчас, похоже, только у России. Владимир Путин в ходе своего общения с журналистами незадолго до начала встречи с эмиссарами США: «Мы не собираемся воевать с Европой, я уже об этом сто раз сказал. Но если Европа вдруг захочет с нами воевать и начнёт, мы готовы прямо сейчас… С Украиной мы действуем хирургическим способом, аккуратненько. Понятно, да? Это не война в прямом, современном смысле этого слова. Если Европа вдруг захочет начать с нами войну и начнёт её, то может очень быстро произойти ситуация, при которой нам не с кем будет договариваться».
Уверен, что многие захотят поспорить с тезисом ВВП о том, что нынешний конфликт на Украине «это не война в прямом, современном смысле слова». Но в данном случае это всего лишь деталь, элемент большой картины. А суть этой картины состоит в том, что Кремль действует сейчас исходя из уверенности в своем абсолютном военном превосходстве. И эта уверенность разделяется все большим количеством ключевых игроков и наблюдателей на Западе и в самой Украине.
То, что мы наблюдаем сейчас — например, в виде процитированных выше заявлений Вадефуля и Кулебы, — это начала процесса перепрогаммирования сознания украинских граждан. Их подталкивают — нет, не к признанию реальности, а к радикальной переоценке реальности — к такому видению мира, при котором удовлетворение требований России сейчас будет означать «кисельные реки с молочными берегами» на Украине будущего. Описывая преимущества нынешнего американского курса, Марко Рубио заявил: «Теоретически при правильном подходе через десять лет ВВП Украины мог бы превысить российский».
Вряд ли эта теория стоит сильно больше, чем её идеологическая предшественница — теория о том, что Украина при западной подпитке настолько сильна, что способна нанести России стратегическое поражение. Но это подталкивание Киева в правильном направлении — и с точки зрения США, и с точки зрения России. Готов ли Киев воспринимать правильные импульсы и двигаться туда, куда его толкают — при том, что Европа несмотря на отдельные проявления здравого смысла по-прежнему тащит Украину в противоположном направлении? Это ключевой вопрос и вчерашнего, и сегодняшнего, и завтрашнего дня. Это то, что не позволило встрече в Кремле стать более продуктивной и привести к конкретным шагам по заключению соглашения уже сейчас.
Это тоже реальность, которую мы должны признавать. Марко Рубио, например, сделал это в следующей форме: «Вы также должны учитывать позицию Украины. Они вели себя очень храбро, сражаясь. Но мы считаем, что сейчас для обеих сторон идеальное время прекратить войну. И если есть способ преодолеть пропасть между двумя сторонами, то мы единственные в мире, кто может это сделать, и это то, что мы пытаемся сделать. В конечном счете это будет зависеть от них. Если они решат, что не хотят прекращать войну, то война будет продолжаться».
«Если они решат, что не хотят прекращать войну, то война будет продолжаться» — с этим тезисом государственного секретаря США в Москве точно согласны. Рискну сказать больше: в Москве его горячо приветствуют. В Кремле сейчас исходят из такого расчета: чем дольше Зеленский (или, возьмем шире — весь украинский политический класс) будет упорствовать и упрямиться, тем в более неблагоприятных условиях в будущем Киеву придется смиряться с неизбежным.
И это будущее в Москве готовы ждать — ждать не пассивно, а активно, приближая своими действиями желаемый результат, но не пытаясь лихорадочно торопить события, выбивать их из естественного ритма. Для того, чтобы упасть на землю, плод должен созреть. Если плод не падает на землю, он еще не созрел. Значит, надо ждать — не забывая при этом потряхивать это самое дерево.
Перед прилетом Уиткоффа и Кушнера в Москву я написал о том, что «сделка близка как никогда». Пока этого «как никогда» оказалось недостаточно. Конфликт на Украине продолжает идти своим чередом. Дипломатические усилия по его урегулированию — тоже. С точки зрения Кремля, «клиент еще не готов». Однако, согласно той политической философии, которой сейчас придерживаются в российской столице, терпение — это не только «мать учения». Терпение — это еще «родительница» грядущего достижения стратегических целей.