Почему Запад думает, что Китаю нужна глобальная гегемония?

Профессор Вэнь Ян утверждал, что СССР потерпел неудачу, потому что он стремился к гегемонии, и сказал, что Китай не будет к этому стремиться, но вопросы остаются. Решающее преимущество Китая, как писал профессор Вэнь Ян из Университета Фудань в недавнем эссе для The Observer (guancha.cn), — это отсутствие у него амбиций к глобальной гегемонии. Веб-сайт Observer часто выступает в роли эхолота Государственного совета Китая.

Вэнь Цзябао утверждает, что Советский Союз пал именно потому, что он попытался стать гегемоном — концепция, которую профессор Вэнь считает чуждой китайской цивилизации: — «Несмотря на то, что история современных международных отношений категорически указала на непобедимую репутацию «англосаксонских стран», настоящая причина этого заключается не в хвастовстве либеральной теории о том, что либеральная демократия и свободный рынок должны преобладать. Настоящую причину краха советской империи, конечно, нельзя искать в ошибках марксистской теории и социалистической системы. Это следует рассматривать как неизбежный результат ошибочной цели достижения гегемонии».

Это, конечно, диаметрально противоположно обычному американскому взгляду на намерения Китая. Американские аналитики считают само собой разумеющимся намерение Китая «вытеснить Соединенные Штаты как ведущее государство мира», как утверждал представитель Совета национальной безопасности Раш Доши в своей книге 2021 года «Долгая игра»: — «Пекин будет проецировать лидерство над глобальным управлением и международными институтами, продвигать автократические нормы за счет либеральных и раскалывать американские союзы в Европе и Азии».

Бывший планировщик министерства обороны Трампа Элбридж Колби заявил, что Китай хочет подчинить себе страны Первой цепи островов (Тайвань и Филиппины, что удобно), чтобы изгнать Америку и из «Второго островного облака» к голубым океанам. Американцы думают, что Китай стремится к мировой гегемонии, в то время как профессор Вэнь утверждает, что стремление к гегемонии как таковое является фатальным недостатком империй прошлого и настоящего. Американцы отвергают анализ Вэня как лицемерие китайцев, но это ошибка.

Преувеличенное утверждение Китаем своего суверенитета в Южно-Китайском море, его кампания по строительству островов и попытки запугать своих соседей дают Вашингтону основание предполагать худшее в отношении намерений Китая. Но в прошлом Китай никогда не был гегемонистской державой, тем более в смысле Британской империи или советского коммунизма. И в будущем он не намерен становиться такой силой. Вэнь считает, что победа Америки в холодной войне была просто «последней решающей победой» в длинной серии противостояний с другими предполагаемыми гегемонами, включая «Испанскую империю, Голландскую империю, Французскую империю и Германскую империю».

Китай, добавляет профессор Вэнь, был свидетелем борьбы великих держав за гегемонию в 1960-х и 1970-х годах. Это, в свою очередь, было соревнованием внутри «маленького мира» между западной цивилизацией и восточно-православной цивилизацией, в которой нехристианские цивилизации — китайская, индийская и исламская — имели ограниченные ставки. «Эта битва за мировую гегемонию внутри« христианской цивилизации »неприемлема», — заключил он, — «Мировой гегемонии, осуществляемой во имя либерализма, должны противостоять люди всего мира, и мировая гегемония, осуществляемая во имя коммунизма, также должна быть противопоставлена миру».

Гегемоны обладают инвариантной характеристикой. Реальные империи испытывают дефицит. Импорт составлял половину запасов продовольствия в Афинах Перикла, оплачиваемых данью, взимаемой при угрозе уничтожения. Профессор Грэм Эллисон в своей книге «Предназначенные для войны» в 2017 году отмечает: — «Афины в течение тридцатилетнего мира продолжали использовать свой мощный флот для господства и добычи золота у своих подданных по всему Эгейскому морю. Они накопили стратегический резерв в размере 6000 талантов золота, который ранее был неслыханным, и ежегодно увеличивал доход на 1000 талантов». Когда остров Мелос оказал сопротивление, Афины вырезали его население в 416 г. до н. э.

По оценке Вальтера Шайделя, Римская империя содержала от 5 до 8 миллионов рабов, требуя от 250 000 до 400 000 новых рабов в год. Для этого требовалось еще больше захватнических войн. Испанская империя, как писал Фернан Бродель в своем классическом исследовании «Средиземноморье в эпоху Филиппа II», отправила все слитки, добытые из завоеванного Нового Света, в Китай, чтобы заплатить за шелка и специи. И все богатство, накопленное Китаем, вернулось на Запад, когда Британия вынудила его покупать индийский опиум. В 1837 году на опиум приходилось 57% импорта Китая, и курильщики опиума платили за этот наркотик 100 миллионов таэлей (около 130 миллионов унций серебра) в год, когда имперское правительство составляло всего 40 миллионов таэлей.

Америка не принуждает своих торговых партнеров покупать опиум, но ее хронический торговый дефицит привел к отрицательной позиции чистых иностранных активов в размере 13 триллионов долларов. Займы Америки от остального мира включают в себя казначейские ценные бумаги на 8 триллионов долларов, принадлежащие иностранцам, и около 16 триллионов долларов в виде долларовых депозитов в иностранных банках, которые де-факто представляют собой ссуды Соединенным Штатам.

Исторический Китай накопил огромное богатство за счет экспорта шелка, чая, фарфора и других товаров, но он никогда не строил имперскую экономику, как Афины, Рим или Великобритания. Сельское хозяйство было сосредоточено на семейных фермах, а не на рабских латифундиях. В отличие от Рима, который построил дороги для ускорения своих армий из Месопотамии в Великобританию, Китай построил стены, чтобы не подпускать захватчиков. Династия Цинь, давшая имя Китаю, консолидировала власть через инфраструктуру, в том числе Дуцзянъянь на реке Минь, превратившую равнину Сычуань в житницу Китая. В отличие от греков, римлян, испанцев, англичан и американцев, китайцы никогда не отправляли свои армии или большое количество колонистов по всему миру. В книге 2020 года сказано о «плане Китая по формированию мира», имеется в виду экспорт цифровой инфраструктуры Китая на Глобальный Юг в качестве крайнего проявления мягкой силы.

Широкополосная связь 5G, скоростные поезда, электронная коммерция, электронные финансы, телемедицина и другие технологии четвертой промышленной революции вполне могут превратить отсталую экономику в маленькие Китаи, начиная со стран Юго-Восточной Азии. Китай, безусловно, стремится вернуться к первой позиции в мировом производстве технологии, которую он занимал с начала истории до 18-го века, и он будет пытаться расширить свое влияние и власть доминирующего актора в новых технологиях, например, в быстрой широкополосной связи.

В некотором смысле стратегическое использование Китаем инфраструктуры, как физической, так и цифровой, свидетельствует об определенной преемственности с эпохой Цинь. Огромные инвестиции в борьбу с наводнениями, речной транспорт и ирригацию создали Китай, а экспорт китайской инфраструктуры вполне может вовлечь большую часть мира в экономику Китая. Но Китаю безразлично, как мы, варвары, управляем собой. В другом месте профессор Вэнь сравнил характер китайцев, оседлых людей на протяжении тысячелетий, с характером жителей Запада, которые (как он выразился) только недавно вышли из джунглей.

Я считаю, что он поступает с нами несправедливо. Но дело в том, что китайцы не собираются навязывать свою политическую систему Соединенным Штатам; они не верят, что мы способны на такое просвещенное управление. Я должен добавить, что Советский Союз пал не только потому, что он переборщил, но и потому, что Соединенные Штаты ответили на свои гегемонистские амбиции, начав революцию в военной технологии. Из этого мы извлекли все важные изобретения цифровой эпохи, от массовых компьютерных микросхем до оптических сетей.

Китай хорошо об этом знает: его продвижение технологий двойного назначения, как я писал в Wall Street Journal в 2020 году, адаптировано из передовой практики Америки. Если у Китая нет гегемонистских амбиций, спрашивают западные аналитики, почему он построил флот, достойный гегемона? Военно-морской флот Народно-освободительной армии, насчитывающий 355 океанских судов, имеет больше кораблей, чем США, хотя и гораздо меньшего тоннажа.

В ноябрьском отчете Пентагона 2021 года содержится предупреждение: — «По состоянию на 2020 год флот Китая в основном состоит из современных многоцелевых платформ с передовым противокорабельным, противовоздушным и противолодочным вооружением и датчиками. Эта модернизация согласуется с растущим акцентом КНР на морской домен и растущие требования к PLAN работать на больших расстояниях от Китая». На момент написания этой статьи у Китая есть только одна зарубежная военная база на Африканском Роге в Джибути, построенная для операций по борьбе с пиратством. У США 750 баз. Поступали неподтвержденные сообщения о попытках Китая построить военные объекты в ОАЭ и Экваториальной Гвинее, но они не дополняют кампанию за мировое военное превосходство.

Китай хочет доминировать на своих побережьях и вложил огромные средства в ракеты класса «земля-корабль», подводные лодки, ракетные катера, самолеты и другое оружие, чтобы помешать Соединенным Штатам проецировать мощь в западной части Тихого океана. В декабрьском отчете Гарвардского Белферского центра под руководством Грэма Эллисона утверждалось, что это уже удалось. Военное превосходство вблизи территории Китая, включая Тайвань, который Китай считает провинцией повстанцев, является одним из мотивов наращивания военно-морского флота Китая. Другой — это долгосрочная уязвимость Китая перед лицом блокады.

Многие прочитали книгу Эдварда Латтвака «Возвышение Китая против логики большой стратегии», в которой утверждалось, что возглавляемая США коалиция может задушить Китай точно так же, как союзники окружили Германию во время Первой мировой войны. Китай зависит от ближневосточной нефти и африканского, а также южноамериканского сырья, и западные стратеги ежедневно составляют планы на случай непредвиденных обстоятельств для военно-морского пресечения поставок в Китай. Это поднимает, по крайней мере, теоретическую возможность военно-морских столкновений между китайскими и американскими военными кораблями у Персидского залива.

Аналогия Латтвака с Первой мировой войной, безусловно, имеет одно гигантское допущение: Германия сокрушила бы Великобританию без вмешательства Соединенных Штатов. Если Соединенным Штатам придется играть роль Великобритании, кто будет играть роль Соединенных Штатов? Стоит пойти немного дальше аналогии с Первой мировой войной.

Две диаграммы представляют контекст для наших национальных дебатов по поводу войны с Китаем. Первый показывает население Германии (с поправкой на нынешнюю территорию) по сравнению с Францией за столетие до Первой мировой войны, а второй показывает количество выпускников научных и технических специальностей в Китае по сравнению с другими мировыми технологическими державами. Генеральный штаб, готовивший Великую войну, использовал демографические таблицы, чтобы оценить количество пехотинцев, которые они могли бы развернуть, и уровень потерь, который они могли бы понести. В нашу эпоху войн в сфере высоких технологий соотношение ученых и выпускников инженерных специальностей лучше определяет относительную силу потенциальных противников.

Сравнения между Китаем и другими странами неточны, потому что определения степеней STEM различаются, но диаграмма отражает общую тенденцию. Реваншистская Франция, решившая отвоевать Эльзас и Лотарингию, почти не имела роста населения после франко-прусской войны, в то время как население Германской империи увеличилось на 40%. Еще через десять-два десятилетия у Франции не будет сил для борьбы с Германией. Французские лидеры воспользовались своим последним шансом вести успешную войну против Германии в 1914 году и добились успеха благодаря американскому вмешательству, но ценой 1,5 миллиона убитых и 4,3 миллиона раненых. В 1940 году Франция решила, что еще одна жертва такого масштаба не стоит того, и сдалась за несколько недель боевых действий.

По данным Национального научного фонда, сегодня Китай выпускает 1,2 миллиона ученых и инженеров в год, что примерно вдвое больше, чем в США, Германии, Японии, России, Южной Корее и Тайване. Кроме того, качество китайских университетов за последние 10 лет повысилось до международных стандартов. Согласно исследованию Гарвардского университета, проведенному бывшим генеральным директором Google Эриком Шмидтом и профессором Грэмом Эллисоном, Китай сейчас превосходит или готов превзойти Соединенные Штаты в нескольких сферах технологий, влияющих на военную мощь, включая искусственный интеллект и квантовые вычисления. .Они пишут: — «Китай стал серьезным конкурентом основополагающих технологий 21 века: искусственного интеллекта (AI), 5G, квантовой информатики (QIS), полупроводников, биотехнологий и зеленой энергии. В некоторых гонках он уже стал №1. В других, на текущих траекториях, он обгонит США в течение следующего десятилетия». Профессор Эллисон справедливо прославился своим аргументом «Ловушка Фукидида», согласно которому устоявшаяся держава выберет войну, чтобы укротить вызов восходящей державы. В некотором смысле аналогия с Пелопоннесом натянута, как я утверждал в обзоре его книги, но его предупреждение актуально и своевременно. Он мог бы назвать его «Ловушка Пуанкаре» в честь воинствующего президента Франции в 1914 году.

Китай виноват только в том, что спровоцировал своих соседей в Южно-Китайском море. Дипломатия «воина-волка» и предполагаемое издевательство над ее соседями подтверждают обвинения Запада в гегемонистских амбициях Китая. Однако, как предупреждает профессор Эллисон, многие в Соединенных Штатах рискнут войной, чтобы не дать Китаю сместить Соединенные Штаты с первого места среди мировых держав. Для этого американского мнения не имеет значения, является ли Китай гегемонией; его преступление — это Китай.

ДЭВИД П. ГОЛЬДМАН