«Белый царь несет возмездие». Как воспринимается СВО в мире

За мемами про «боевых бурятов» и «пехотинцев Путина» в зоне Специальной военной операции стоит этническое разнообразие российской армии. Русскую военную форму всегда носили люди различного происхождения и вероисповедания.

«У меня вот здесь все стоит», — «Бурят», боец спецназа «Ахмат» подносит ладонь к кадыку. Этот жест значит не то, что Виктора с позывным «Бурят» все достало. В горле у бойца комок — с самого начала Специальной военной операции, с того момента, как ему в личку в соцсети прилетело видео. На записи бывший коллега, приехавший когда-то с Украины на заработки в Россию и вернувшийся обратно, мучил российского солдата — молодого бурята. «Ты говорил, что вы воины, а он плачет, пацан совсем. Я этому… говорю: «Я тебе все деньги с карты сниму, пожалей его, оставь матери сына». Я ж знаю, они на деньги падкие…», — вспоминает Виктор как не смог выкупить за зарплату земляка.

На каске надпись «Бурят». «Чтобы снайпер видел», — спокойно поясняет Виктор.

— Адыгея? Оттуда?

Боец в Северодонецке коснулся темно-зеленого патча на рукаве с двенадцатью золотыми звездами и скрещенными стрелами — флаг Республики Адыгея.

— Я не из Адыгеи. Флаг друг оставил, сам он в госпитале. Я вместе него ношу в знак того, что он здесь. Все так флаги носят, флаги друзей.

Колонны военных машин в Донбассе часто имеют неуставной вид — бойцы сами бронируют радиатор и двигатель — металлической плитой, а то и небольшими бревнами. И часто на борту или на капоте виднеется надпись — позывной или регион, малая родина водителя. «Башкортостан», «Казань». И часто над кабиной оливкового цвета помимо государственного бело-сине-красного триколора трепетал как натянутый флаг региона — Дагестана, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии.

О том, что несут представления о мультиэтничности российской армии Украина.ру побеседовала с экспертами.

Казахстанский политолог, специалист по постсоветскому пространству Марат Шибутов в комментарии Украине.ру традиции многоэтничности российской армии выдвигает версию, что Специальная военная операция наследует серии русско-польских войн. «Их, войн, было много, на мой взгляд, больше всего подходит XVII век. Тогда на стороне Речи Посполитой было немало наемников из Западной Европы, а Русское царство привлекало весь свой многонациональный народ. Помимо стрельцов были калмыки, ногайцы, касимовские и казанские татары, так называемые, служилые татары», – напоминает он.

Собеседник издания отмечает, что к тому времени относятся и упоминания о Белом царе (так тюркские и монгольские этносы называли правителей России), который звал восточные народы на воинскую службу. Причем такой состав русского воинства основывался не только на преданности монарху, но и, собственно, на патриотизме – в Смутное время в ополчении Минина и Пожарского были татары. «Хотя деды тех ополченцев застали, как минимум, взятие Казани Иваном Грозным», – уточняет он.

Шибутов полагает, что исторически сложившееся лицо русской армии хорошо воспринимается в мире. «В Азии и Африке Специальная военная операция воспринимается как антиколониальная борьба России против гегемонии Запада, объединенная сила Востока против объединенных сил Запада. И если кого-то из жителей Украины многоэтничные российские вооруженные силы пугают, то у китайских зрителей вид, например, «казахской банды» (видео бойцов-казахов, выдвигающихся на позиции на броне – Прим.ред.) может вызвать только дополнительные симпатии. И по поводу риторики [главы Чечни Рамзана] Кадырова могут иронизировать только хипстеры, ведь на арабском Востоке она воспринимается иначе – как веские слова и аргументы», – рассказывает политолог.

«Белый царь несет возмездие за всех, кто пострадал от угнетения – такой нарратив зайдет многим народам. Тем более, что в русской воинской традиции есть два условных полюса и Чокан Валиханов – чингизид по происхождению, ставший русским, европейским офицером, и прибалтийский дворянин барон [Роман] фон Унгерн, который был проводником идеи о реставрации власти Чингис-хана. Так что любая модель подходит», – уточняет Шибутов.

По мнению Свята Павлова, основателя проекта «Обыкновенный царизм», чтобы жители освобождаемых территорий могли себя ассоциировать с российской армией нужны те образы, которые воспринимаются бывшими и нынешними гражданами Украины как свои: «На Украине есть огромное количество сомневающихся в том, найдется ли им место в России, и переизбыток известного клича их отталкивает, это эффективно используется украинской пропагандой. Да, прекрасно зарекомендовали себя буряты, тувинцы, выходцы с такого разного Кавказа, лицо русской армии разнообразно. Но традиционно, так, чтобы наши военные воспринимались на Украине как свои – это должно быть узнаваемое лицо, знакомое: ВДВ, морская пехота, “вагнеровцы”».

«Дайверсити и инклюзивность» среди военных не всегда принимаются и российским обществом, считает Павлов, так как есть и не самый успешный опыт формирования национальных частей в советское время. «По поводу СВО даже внутрироссийское мнение не едино, оно сложное, хватает и сторонников “нетвойне”, чтобы убедить, что наша доблестная армия защищает нас там, чтобы было понятно, зачем она там находится, надо показать что-то привлекательное для всех», – дополняет он.

Успешные примеры есть в истории, уточняет Павлов. «Для тех, кто оказался на Украине, для русской ирриденты, привлекательной была бы жизнь в огромной, прекрасной и своей стране, от Черного моря до Тихого океана, а не в местечковом колхозе. Для Востока есть уже концепция Белого царя – почему бы не вернуться к ней? А разность происхождения может быть унифицирована мундиром – хотя все помнят про происхождение героя войны 1812 года, полководца Багратион, для всех он русский генерал», – говорит собеседник издания.

Филипп Прокудин