Бремя государствообразующей нации
Когда публикую заметку про пещерную русофобию небратьев и «братушек», непременно находится взвод взведённых комментаторов, шумящих про недопустимость обобщений, ибо русофобским может быть правительство, но никак не народ. Народ — он неизменно белый, добрый, пушистый и до опупения благожелательный, и только несколько гадов, удивительным образом пробравшиеся в коридоры власти, гадят не по-деЦки, разбрызгивая флюиды русофобии по чешскому, болгарскому, латышскому, грузинскому, польскому и прочим государственным «реал политИк» стран, «страдающих от русского Ыга»
И всё это на фоне хорошо известных исследований огромного числа учёных, оперирующих огромным массивом исторического материала и делающих после его анализа однозначный вывод: «Гитлера и его политику поддерживало подавляющее большинство жителей Европы».
«У нас есть социологические данные (по крайней мере, по Западной Германии), полученные американскими и немецкими организациями.- пишет профессор Роберт Галателли, — Эти цифры отражали более объективное мнение, поскольку в рамках опросов люди могли выражать свое мнение достаточно свободно. Например, в октябре 1948 года немецким респондентам задавали вопрос: «Считаете ли вы национал-социалистическую идеологию хорошей, но на практике плохо реализованной?». 57 процентов опрошенных ответили «да», еще 28 процентов — «нет», 15 процентов респондентов колебались. Этот опрос показывает, что даже после поражения в войне 72 процента населения Западной Германии в принципе не отвергали гитлеровскую идеологию. Во времена Третьего рейха количество ее сторонников, определенно, было гораздо больше.»
Никакие «отдельно взятые политические маргиналы» не в силах сделать политику целого государства русофобской без поддержки подавляющего большинства населения. Русофобия, как и нацизм — это как раз мысли толпы, услышанные отдельными политиками и озвученные ими в нужное время в нужном месте. Говорю это уверенно, так как практически всё постсоветское время изучаю небратскую русофобию вблизи, находясь, за исключением восьмилетнего московского периода, безвылазно на территории Европы.
И вот каков итог моих личных наблюдений — небратья и «братушки» — действительно милые добрые, заботливые, очаровательные в личном общении люди. В частном общении готовы принимать у себя, приезжать в гости, дружить домами, устраивать совместные вечеринки, приглашать и приходить на юбилеи и вообще всячески проявлять свое дружелюбие.
Но вся эта идиллия межнациональной дружбы разбивается на тысячу мелких осколков, когда дело доходит до отправления государственных надобностей (не путать с естественными, хотя…) В той же Латвии все эти добрые, милые, благожелательные сандры, иманты и янисы считают нормальным, естественным и не безобразным лишение русских гражданских прав. Они с энтузиазмом воспринимают запрет на обучение на русском языке и лупают удивленно глазенками «а что тут такого?», когда слышат вопрос «Как случилось, что за треть века существования независимого государства, треть населения страны ни разу не была представлена на высшем государственном уровне?»
«Русский премьер? Русский президент? Унтерменьши во главе правительства? Вы серьезно?» — округлив глаза вопрошают эти милые, добрые люди, впитавшие евроценности с молоком евроматери. На вопрос — почему бы латышам не предоставить русским такие же права, какие предоставляли их родителям «русские оккупаннты» в СССР?» добрые, ласковые евролюди пожимают удивленно плечами, как делают обычно взрослые, услышав вопрос малыша «почему слоны не летают?»
Латвия — это только пример. Ткните пальцем в карту государств, окружающих Россию и обнаружите примерно такую же картину повсеместно. И только сама Россия на этом фоне выглядит белой вороной. Только тут могут быть русские правители, русские полководцы, русские изобретатели и писатели, не имеющие ни капли русской крови. При этом любой иванов-петров-сидоров считает это абсолютно нормальным и естественным. «А как по-другому?» — удивятся они, — это же нормально для нормального государства! Поэтому Сталин, оставаясь грузином, гораздо более русский, чем целая толпа всевозможных горбачёво-ельциных! А Багратион с де Толли — образцы русского патриотизма на фоне целой плеяды чистокровных красновых-власовых…
А вот теперь окиньте взглядом постсоветское пространство и постарайтесь вспомнить где есть аналогичные примеры в небратских странах? Где есть хоть что-то подобное? Такая же среда, позволяющая чувствовать себя своим? Даже со знанием языка и истории. Вернусь к личному примеру. Общаюсь с латышами исключительно по-латышски. Когда рассказываю особенно латышской молодёжи про историю Латвии и её культуру, постоянно слышу «говорите помедленнее, я записываю…» И всё равно я враг — жуткий и экзистенциальный. Знаете почему? Я против унижения и тем более уничтожения моего этноса. Против такого интернационализма, который воспевал на пятом году советской власти вождь мирового пролетариата Ленин:
«Интернационализм со стороны угнетающей или так называемой «великой» нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически.»
Я не считаю неравенство русских интернационализмом. А небратья — в унисон с Лениным — считают. Я уверен, что униженное, неравноправное состояние какого-либо этноса — это бомба под государством. А вот многочисленные небратья неравенство русских считают фундаментом и главной скрепой их собственной самостийности. Но как только над ними перестаёт довлеть бремя государствообразующей нации — небратья моментально преврашаются в милых, добрых, пушистых соседей.
Делаю вывод — бремя национального самостоятельного государства не всем по плечу. Многие хорошие, добрые люди и целые этносы ломаются под его тяжестью, превращаясь в зомби, горящих маниакальной страстью унижения и уничтожения «неверных», родившихся у неправильных мам и пап, говорящих на неправильном языке и, о ужас!, неправильно думающих. Надо как-то помочь освободиться от этой непосильной ноши светлым, добрым и с любой стороны хорошим людям.
Англосаксы, кстати, этим уже занимаются, причем подошли к делу весьма творчески, навязывая в качестве правителей квазигосударств откровенных фриков, вызывающих приступы тошноты даже у самых упоротых свидомитов. Если так продолжится — через какое-то время словосочетание «органы независимого государства такого-то» будут гарантированно вызывать приступы тошноты у любого обывателя, пи мы сможем лишний раз убедиться в правильности слов:
Вселенский опыт говорит,
что погибают царства
не оттого, что тяжек быт
или страшны мытарства.
А погибают оттого
(и тем больней, чем дольше),
что люди царства своего
не уважают больше.
