Был ли Сталин тираном, живодером и почему Троцкому не удалось его победить: профессор Назаренко развенчивает мифы
data-testid=»article-title» class=»content—article-header__title-3r content—article-header__withIcons-1h content—article-item-content__title-eZ content—article-item-content__unlimited-3J» itemProp=»headline»>Был ли Сталин тираном, живодером и почему Троцкому не удалось его победить: профессор Назаренко развенчивает мифыВчераВчера30812 мин1920-е годы в истории СССР часто теряются в тени грозных 1930-х. В массовом сознании укоренился мифологический образ: всевидящий диктатор Сталин, уже с середины 20-х безраздельно правящий страной из своего кабинета, где ему докладывают о каждом событии от Грузии до Сибири. Этот образ, активно тиражируемый поздней пропагандой и кинематографом, — серьезное искажение исторической реальности. Доктор исторических наук Кирилл Назаренко предлагает взглянуть на эту эпоху без «аберрации послезнания» и разобраться в том, как на самом деле устроена была власть, почему проиграл могущественный Троцкий и какую роль играла Красная Армия в политике. Меня часто спрашивают: как же так, Кирилл Борисович, ведь в книгах и фильмах нам показывают совсем другую картину? Показывают Сталина едва ли не с начала двадцатых годов как всевидящего, всеслышащего диктатора, который сидит в своём кабинете и, словно волшебник в зеркале, видит всё, что происходит и в Грузии, и на Украине, и в далёкой сибирской деревне. И 1920-е годы в истории СССР часто теряются в тени грозных 1930-х. В массовом сознании укоренился мифологический образ: всевидящий диктатор Сталин, уже с середины 20-х безраздельно правящий страной из своего кабинета, где ему докладывают о каждом событии от Грузии до Сибири. Этот образ, активно тиражируемый поздней пропагандой и кинематографом, — серьезное искажение исторической реальности. Доктор исторических наук Кирилл Назаренко предлагает взглянуть на эту эпоху без «аберрации послезнания» и разобраться в том, как на самом деле устроена была власть, почему проиграл могущественный Троцкий и какую роль играла Красная Армия в политике. Меня часто спрашивают: как же так, Кирилл Борисович, ведь в книгах и фильмах нам показывают совсем другую картину? Показывают Сталина едва ли не с начала двадцатых годов как всевидящего, всеслышащего диктатора, который сидит в своём кабинете и, словно волшебник в зеркале, видит всё, что происходит и в Грузии, и на Украине, и в далёкой сибирской деревне. И …Читать далееОглавление
Показать ещё
1920-е годы в истории СССР часто теряются в тени грозных 1930-х. В массовом сознании укоренился мифологический образ: всевидящий диктатор Сталин, уже с середины 20-х безраздельно правящий страной из своего кабинета, где ему докладывают о каждом событии от Грузии до Сибири. Этот образ, активно тиражируемый поздней пропагандой и кинематографом, — серьезное искажение исторической реальности. Доктор исторических наук Кирилл Назаренко предлагает взглянуть на эту эпоху без «аберрации послезнания» и разобраться в том, как на самом деле устроена была власть, почему проиграл могущественный Троцкий и какую роль играла Красная Армия в политике.
Меня часто спрашивают: как же так, Кирилл Борисович, ведь в книгах и фильмах нам показывают совсем другую картину? Показывают Сталина едва ли не с начала двадцатых годов как всевидящего, всеслышащего диктатора, который сидит в своём кабинете и, словно волшебник в зеркале, видит всё, что происходит и в Грузии, и на Украине, и в далёкой сибирской деревне. И страна, по этой логике, уже тогда была тоталитарным государством, где каждый шаг гражданина контролировался.
И вот на это я всегда отвечаю: это, конечно же, миф. Крайне живучий, но от этого не перестающий быть мифом. Это результат очень своеобразного развития нашего исторического сознания в последние десятилетия, когда образ прошлого создаётся по лекалам то ли сказки, то ли голливудского блокбастера. Мы склонны персонифицировать историю, сводить её к действиям одного человека – доброго или злого волшебника, – и это очень сильное упрощение.
Так вот, если отбросить этот мифологический флёр, перед нами предстаёт совершенно другая, гораздо более сложная и интересная картина. И главное, с чего нужно начать – это с вопроса о реальной власти Иосифа Сталина в те годы. Потому что здесь кроется первое и, пожалуй, самое важное заблуждение.
Миф первый: Сталин-диктатор с самого начала. А как было на самом деле?
Давайте расставим все точки над i. Я сторонник той точки зрения, и мои исследования это подтверждают, что только после 1937 года – я подчеркиваю, после 1937-го – можно говорить о том, что Сталин начал в известной, конечно, степени, единолично определять ключевые решения, советуясь лишь с теми, с кем хотел и когда хотел.
А что же до этого? А до этого, особенно до 1927 года, мы можем говорить только о власти группы Сталина. О группе, где он был первым среди равных, но отнюдь не всемогущим самодержцем. Это была система, очень напоминавшая по своей внутренней кухне более поздние, брежневские времена. Были дискуссии, были споры, были компромиссы. И уж точно Сталин не мог просто щёлкнуть пальцами и приказать. Любой импульс, идущий сверху, на своём пути вниз, на места, претерпевал такие изменения и трансформации, что итоговый результат порой лишь отдалённо напоминал изначальную идею.
А до 1927 года и вовсе ситуация была иной. Тогда в партии существовала, я бы сказал, внутрипартийная демократия. Не в идеальном, конечно, смысле этого слова, а в практическом: это было время, когда в политическом поле боролись относительно равные по влиянию и авторитету силы. Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Сталин… Они спорили, образовывали временные союзы, боролись друг с другом и в этой борьбе выковывали общий политический курс. Никто не мог просто навязать свою волю. Это была эпоха баланса.
Почему же тогда у нас сложился этот стойкий образ диктатора? Тут важно понять одну вещь. Мы, люди уже XXI века или даже второй половины XX, смотрим на ту эпоху с огромной высоты. Высоты наших сегодняшних знаний, технологий, представлений об управлении.
Представьте себе общество 1920-х годов. Только-только закончилась чудовищная Гражданская война, которая расколола страну буквально на части, прошла через каждую семью. Общество вышло из этого кошмара, но не оправилось от него. Это было общество, где большинство населения – вчерашние крестьяне, для которых смерть половины детей до совершеннолетия была страшной, но обыденной статистикой.
И вот эти люди массово приходят на стройки и заводы первой пятилетки. Они должны были совершить невероятный культурный скачок: перейти от жизни в природных ритмах, от работы с живой лошадью или сохой, к жизни по жёсткому графику, к работе со станком, к соблюдению технических регламентов. Это ломка сознания, это колоссальный стрем. У них не было той технической культуры, того уровня образования, который стал нормой для их детей и внуков в 1960-е.
И управлять таким обществом, такой экономикой было невероятно сложно. Не было современных систем научного планирования, не было отработанных методик. Многое делалось на ощупь, методом проб и ошибок, а часто – за счёт того самого «героического порыва», волевого нажима, административного напора. Это была оборотная сторона отсутствия возможностей для точного расчёта.
Поэтому, когда мы смотрим из нашего комфортного сегодня на ту эпоху и думаем: «Как же они могли так поступать? Почему не сделали иначе?», мы совершаем серьёзную ошибку. Мы судим людей, действовавших в условиях жесточайшего цейтнота и невероятных ограничений, с позиции нашего послезнания и наших возможностей. Это и есть та самая «аберрация восприятия», о которой я всегда говорю. Нужно постараться понять логику их действий изнутри того времени, а не осуждать с высоты нашего.
Миф второй: Троцкий, всемогущий вождь Красной Армии, и его загадочное поражение
А теперь давайте поговорим о, пожалуй, самом драматичном персонаже той эпохи – Льве Троцком. Вот уж кого действительно окружил ореол мифов! С одной стороны – гениальный стратег, вождь революции, создатель непобедимой Красной Армии. С другой – почти комический персонаж, вечно пишущий какие-то жалкие статейки и неизменно проигрывающий мудрому и хитрому Сталину.
Истина, как всегда, где-то посередине и гораздо сложнее. Да, Троцкий после Гражданской войны обладал колоссальным авторитетом. Он действительно был наркомвоенмором, главой армии. В знаменитой песне «Красная Армия всех сильней» изначально были строчки «С отрядом флотским товарищ Троцкий нас поведёт в последний бой». Его именем пытались называть политзанятия в войсках, внедряя в сознание каждого красноармейца мысль, что вождь армии – это именно Троцкий. В условиях, когда большинство бойцов – малограмотные крестьяне, для которых любая идея должна быть персонифицирована, это был сильный ход.
И вот тут возникает главный вопрос: если он был так силён, почему же он проиграл? Почему не совершил военный переворот? Ведь формально у него были все рычаги.
Ответ кроется в нескольких вещах. Во-первых, в личности самого Троцкого. Это был блестящий оратор, яркий публичный политик, но… политик-одиночка. У него был стиль звезды, эпатажного лидера, который всегда должен быть на авансцене. Но он катастрофически плохо умел строить долгосрочные союзы, работать в кулуарах, договариваться и искать компромиссы. Он шёл напролом. Сталин же был его полной противоположностью: неяркий, негромкий, но феноменально эффективный аппаратчик, который всегда имел союзников, всегда блокировался с кем-то, всегда вёл сложную многоходовую игру.
И когда эти два стиля столкнулись в открытой внутрипартийной борьбе, результат был предсказуем. Троцкий раз за разом оказывался в меньшинстве, причём в катастрофическом. На съездах его поддерживали единицы, в то время как сталинская коалиция собирала подавляющее большинство голосов. К 1927 году это стало окончательно ясно: на легитимном, партийном поле Троцкий Сталина победить не может. Его попытка вывести сторонников на уличные демонстрации к десятилетию Октября провалилась – людей почти не было.
А раз демократические механизмы не работали, оставался один путь – военный переворот. И вот здесь мы подходим к самой интригующей части. Я глубоко убеждён, что сама по себе Красная Армия была идеальной средой для «бонапартизма». Она строилась по «дружинному» принципу: самые боеспособные части формировались вокруг ярких, харизматичных вождей – Будённого, Щорса, Чапаева, Блюхера, Якира. Это были личные армии в каком-то смысле. Бойцы шли за своим командиром, а не за абстрактной идеей. И такой командир мог повести их не куда угодно, но на смену одного партийного лидера другим – вполне.
И я не верю, что такой решительный человек, как Троцкий, просто сдался. Скорее всего, планы переворота существовали. Есть даже гипотеза о хитроумной «двухходовке»: какой-то военный (кандидатура Тухачевского напрашивается) совершает переворот, устраняет сталинскую группу, а затем Троцкий, как спаситель революции, этого «узурпатора» свергает. Красиво, да?
Но почему этого не произошло? А потому, что партийное руководство – и не только Сталин! – сделало всё, чтобы этого не допустить. Это была осознанная, продуманная политика по недопущению армии в большую политику. Что было сделано?
Во-первых, сразу после Гражданской войны была расформирована самая грозная и сплочённая сила – Первая Конная армия Будённого. Самого Семёна Михайловича отправили на почётную, но спокойную должность инспектора кавалерии – высокий пост, но без реальных войск под рукой. Чтобы, не дай бог, не вздумал повторить поход на Москву.
Во-вторых, других «вождей» разбросали по военным округам подальше от центра: Блюхер – на Дальний Восток, Якир – на Украину, Уборевич – в Белоруссию. У каждого своя вотчина, но до столицы далеко.
В-третьих, и это ключевое, у Троцкого последовательно выбивали опору из-под ног. Сместили его верных заместителей – Антонова-Овсеенко из Политуправления армии, Склянского. На ключевой пост командующего Московским военным округом, контролирующего столицу, поставили верного Сталину Ворошилова вместо троцкиста Муралова.
И что же мы видим? Тухачевский, при всём своём таланте, так и не смог создать своей «дружины», своей личной армии. Он был блестящим теоретиком, но не тем самым «вождём», за которым пойдут на смерть.
Таким образом, угроза военного переворота была всерьёз нейтрализована. И это, я считаю, одно из важнейших достижений той эпохи. Потому что если бы армия вошла в политику, наша история пошла бы по пути многих стран Азии, Африки или Латинской Америки, где чередование военных хунт стало нормой. В условиях нарастающей внешней угрозы в 30-е годы такая нестабильность была бы смерти подобна. Страна могла просто не выжить.
Миф третий: «Письмо к съезду» – последняя воля Ленина или гениальная подделка?
Ну и куда же без этого! Знаменитое «письмо к съезду», или «завещание Ленина». Этот документ уже почти сто лет будоражит умы историков и всех интересующихся. Вроде бы всё просто: тяжело больной Ленин продиктовал характеристику своим соратникам и особенно отметил грубость Сталина, предложив переместить его с поста генсека. Но на XIII съезде письмо зачитали, а Сталина… не сняли. Почему?
Здесь начинается настоящий детектив. Я в своих работах склоняюсь к той точке зрения, которую уже двадцать лет назад блестяще обосновал историк Валентин Сахаров. А точка зрения эта – сенсационная. Сахаров считает, и я с ним согласен, что знаменитое «письмо к съезду»… фальшивка. Подделка. Ловкая политическая провокация, изготовленная в окружении Троцкого и искусно вброшенная через близких к Ленину людей – его жену Надежду Константиновну Крупскую и секретаршу Фотиеву.
Аргументы? Они серьёзные. У нас нет ни автографа Ленина – он в то время уже не писал. Нет даже рукописной записи этого текста кем-либо из секретарей. Есть только машинопись. А машинопись, как вы понимаете, могла быть отпечатана кем угодно и когда угодно. Это важнейшее источниковедческое замечание.
Но если это так, то это гениальная многоходовка. Представьте: от имени умирающего вождя наносится сокрушительный удар по главному конкуренту. Никто из других соратников Ленина такого удара, замечу, не выдержал бы. А Сталин выдержал. Он не стал кричать о подлоге. Он вёл себя мудро и спокойно. Более того, он даже предложил свою отставку, зная, что её не примут. И не приняли. Партийное большинство его поддержало.
И тут стоит вспомнить ещё один важнейший факт, который часто забывают. А кто вообще придумал пост генерального секретаря? Ленин. Кто весной 1922 года настоял, буквально продавил избрание Сталина на этот пост? Тот же Ленин. Сталин был его человеком, его фактотумом, как язвительно заметил как-то Троцкий. Сталин никогда не выступал против Ленина, он был его верным учеником в самом что ни на есть восточном смысле этого слова. И если уж искать формального преемника, указанного Лениным, то это именно Сталин на посту генсека, а вовсе не Троцкий.
Так что история с «письмом» – это не столько история о болезни Ленина, сколько история о бешеной борьбе за власть, где в ход шли самые изощрённые методы. И Сталин эту битву выиграл.
Два разных мира: 1920-е и 1930-е. Где пролегла граница?
И последнее, о чём обязательно нужно сказать. Часто говорят о 1920-х и 1930-х как о чём-то едином. Но это не так. Это были две принципиально разные эпохи, и граница между ними пролегла не в 1929 году с началом индустриализации, а раньше – в 1927-м, с так называемой «военной тревогой».
1920-е – это эпоха выдоха после Мировой и Гражданской войн. Эпоха дискуссий, споров, относительной свободы. Вспомните: публикуется неподцензурный Пушкин, идёт невероятный расцвет литературоведения, открываются музеи, ставятся памятники. За границу ездят и Есенин, и Маяковский, и даже генерал Брусилов уезжает на лечение и возвращается. Железного занавеса нет. В партии – буря, постоянные съезды, борьба платформ.
А что же 1930-е? Это эпоха вдоха перед новой страшной войной. Эпоха мобилизации. Дискуссии к концу 20-х годов страшно всем надоели. Читая дневники и письма тех лет, я постоянно натыкаюсь на одну и ту же мысль: «Хватит уже спорить, пора работать!». И Сталин, с его спокойной, деловой, не митинговой манерой, оказался идеальной фигурой для этого нового времени. Он олицетворял переход от слов к делу.
Внешний мир тоже изменился. Конфликт на КВЖД, мировой экономический кризис, приход Гитлера к власти в Германии – всё это ясно показало: мир катится к новой войне. И в этих условиях страна инстинктивно сплотилась вокруг того руководства, которое было. Началась подготовка к схватке не на жизнь, а на смерть.
Так что, подводя итог нашему долгому разговору, хочу сказать вот что. Внутрипартийная борьба 1920-х – это не история о том, как злой и хитрый тиран победил благородных, но наивных рыцарей. Это гораздо более сложная и человеческая история о том, как в условиях колоссального давления, невероятных трудностей и отсутствия готовых решений группа людей искала путь для страны. Искала методом проб, ошибок и жёсткой конкуренции.
Победила в этой борьбе не «диктатура», а та коалиция и тот стиль управления, которые в тот момент показались партийному большинству и, в каком-то смысле, стране в целом, наиболее адекватными вызовам надвигающейся эпохи. Победил не мифический волшебник, а трезвый, прагматичный аппаратчик, сумевший предложить обществу не блестящие речи, а тяжёлую, но необходимую работу по строительству будущего и подготовке к войне, которую все уже чувствовали в воздухе.
Вот такая история. Без мифов, без глянца, но зато живая, сложная и по-настоящему интересная. Спасибо, что были со мной. В следующий раз поговорим о самом главном – об индустриализации и коллективизации, о том, как и зачем страна совершила этот невероятный, болезненный и решающий рывок в будущее.