Чиновники хотят вернуть всё взад

Разрыв с Западом — это всегда хорошо. Всегда, когда Россия сходила с прозападного пути развития, перед нашей страной открывались беспрецедентные возможности, которыми иногда удавалось воспользоваться, а иногда — нет. А были случаи, когда именно Россия начинала диктовать Европе свои правила и задавать идеологию, как, например, после 1815 года.

Если смотреть на многовековую историю нашей страны, то сейчас ничего уникального не происходит. Повторяется то же самое, что происходило много раз. Конечно, многим сейчас кажется, что мы живём в какое-то уникальное время, что происходят тектонические сдвиги не только в России, но и во всём мире. Это, безусловно, так, но подобного рода события происходят на регулярной основе. Ничего фундаментально нового здесь нет.

Тем не менее, именно в подобных событиях определяется путь государства, по которому оно будет следовать на протяжении нескольких десятилетий. Обычно цикл составляет от 30 до 70 лет.

Именно сейчас, когда закладывается фундамент нового мирового порядка, нового государственного устройства, новой стратегии социально-экономического развития, важно прилагать максимум усилий для создания базовых условий и получения начальных преимуществ. Потом наверстать их будет куда сложнее.

Сейчас время начала новой эпохи, когда 20% усилий дадут 80% результата. Как только это окно возможностей будет закрыто, то на протяжении десятилетий базовые условия исправить будет практически невозможно. Например, зависимость российской финансовой системы от МВФ, несмотря на все попытки, полностью искоренить не удавалось на протяжении десятилетий. А всё потому, что в 1992 году были заложены начальные условия, определившие либеральный путь развития, свернуть с которого можно было только полностью порвав с Западом.

Наблюдая за целеполаганием и действиями многих министров, руководителей ведомств и госкомпаний, становится очевидным тот факт, что они не знают, по какому пути двигаться, не понимают по каким принципам и лекалам необходимо выстраивать новую систему. Но самое главное – они не в состоянии ответить на вопрос, какое должно быть место России в новом мире.

Чёткая картина мира и понимание того, что делать, есть в голове у Путина и у большей части силового блока. Собственно говоря, если анализировать действия армии и спецслужб, которые были ещё задолго до 24 февраля, то можно прийти к выводу, что суверенной идеологией они руководствовались всегда. Да, имелись некоторые сдерживающие факторы, иногда были ошибки в методах достижения поставленных целей (что абсолютно нормально), но стратегическая цель всегда оставалась единой.

Например, спецслужбы никогда не играли по чужим лекалам и не пытались перенять западные подходы по созданию ручной оппозиции. Этим занимались другие люди, вырастившие Навального и до недавних пор поддерживающие работу откровенно враждебных СМИ (например, «Эхо Москвы» или «Дождя», признанных иноагентами). Думая, что создаваемые ими оппозиционные структуры будут полностью контролируемыми и марионеточными, они чуть не довели ситуацию до критической. А всё потому, что пытались копировать западные подходы, применяя их правила игры в нашей русской действительности. Но так это не работает.

В результате куда более эффективным оказался подход простой зачистки западных агентов влияния. И оказалось, что не надо с ними ни заигрывать, ни создавать, ни пытаться контролировать, а достаточно просто избавить российскую действительность от их присутствия. И никто жалеть их или возмущаться происходящим не будет. Про того же Навального забыли абсолютно все, даже некогда самые ярые его адепты. Понравиться Западу, предоставляя подобным личностям вольницу, всё равно не получилось. А издержки могли быть высокими.

Или другой пример. Можно ли было представить, что отечественный оборонно-промышленный комплекс вдруг начнёт широкомасштабную кооперацию с иными государствами (даже с дружественными) по созданию совместных видов вооружений, обмену военными технологиями, применению новых подходов? Конечно, это кажется бредом. Хотя подобные действия в 90-х годах и на заре «нулевых» вполне могли бы активно применяться на практике. И, возможно, какие-то попытки были.

Однако что в одном, что в другом случае, разложение силовых структур спасла преемственность идеологии и традиций. За 10-15 лет разрушить столь мощные идеологические парадигмы оказалось невозможно, хотя усилия предпринимались серьёзные.

Тем не менее, если здесь сыграла свою роль специфика работы силовиков, то по большинству остальных направлений наблюдается идеологический вакуум. Его десятилетиями заполняли идеи либерализма. Сначала — путем насаждения, а потом — уже естественным путем, когда реальных альтернатив не было, начиная от экономики, заканчивая культурой. Проблема отнюдь не в Силуанове, не в Набиуллине и даже не в Кудрине. Как и не в актерской и эстрадной шобле, уехавшей за границу. Они есть логичное вырождение либеральной идеологии, которая будет присутствовать в нашей жизни, пропитывая мозги так называемой элиты до того момента, пока не появится новая идеология.

Поскольку сейчас её нет, нет новых ориентиров и новых целей, чиновники естественным образом хотят вернуть всё взад. Это вовсе не значит, что они вновь хотят помириться с Западом, ездить на Давосский форум и снова следовать рекомендациями МВФ (хотя многие из них, конечно, хотели бы и этого). Они хотят вернуть те ориентиры, которым следовали всю свою сознательную жизнь. Они хотят перенимать правила, написанные за границей, хотят изучать и следовать чужому опыту, прекрасно понимая, что он бывает и горьким, хотят подражать «признанным» мировым авторитетам (как Набиуллина Полу Волкеру, а не Виктору Геращенко).

И всё это происходит потому, что они боятся. Они растеряны, они не знают, что делать. Они снова хотят брать заграничные инструкции, поскольку за все эти годы так и не научились писать свои правила. Именно поэтому Решетников заявляет не о том, что нужно построить совершенно новую суверенную экономическую модель, а о том, что правительство должно лишь помочь экономике адаптироваться под новые условия.

Нет сомнений в том, что если вдруг Китай предложит России свою идеологию государственного капитализма и философию конфуцианства, то все эти личности моментально станут критиковать свободные рыночные отношения, а показателем успеха станет наличие недвижимости уже не в Лондоне, а в Шанхае.

Чтобы не упустить великолепные возможности, которые открываются перед нашей страной в нынешний исторический момент, государству срочно необходимо приступить к формированию идеологии, которая должна идти снизу, а не насаждаться сверху. Пусть изначально это будут робкие попытки, пусть на старте процесс будет сопровождаться ожесточенными спорами и дискуссиями. Но иного пути нет.

Либо государство сейчас чётко определяет образ будущего и то, каким должна быть идеальная Россия (пусть идеала в чистом виде достичь никогда и не удастся), либо наступающие десятилетия будут потеряны. А очередное окно возможностей откроется уже не при ныне живущих поколениях.