«Эвианские соглашения», французы в Алжире и испанский Магриб

Испанский опыт создания анклавов в северной Африке не заинтересовал правительство де Голля

60 лет назад, 18 марта 1962 года, в Эвиане на западе Швейцарии правительство генерала де Голля и Фронт национального освобождения Алжира подписали соглашение о предоставлении независимости теперь уже бывшей североафриканской колонии Франции. В конце марта – начале апреля 1962 г. в Алжире и среди выходцев из этой страны во Франции, соседних Марокко, Мавритании, Тунисе и Ливии был проведён референдум о независимости: 88% участников которого высказались за незначимость, а 11 % – против.

Этим завершилась почти 10-летняя война французской армии и спецслужб с алжирскими повстанцами, получавшими растущую помощь от Москвы и Пекина через бывшие французские колонии Гвинею и Тунис. В обмен на экономическую и военную помощь новое государство обязывалось уважать на своей территории «особые» экономические и геополитические интересы бывшей метрополии – например, не возражать против возможного присутствия там французских военных баз и ядерных полигонов. Алжир соглашался предоставить французским компаниям (прежде всего нефтяным) существенные длительные льготы по эксплуатации и экспорту природных ресурсов страны. Французские колонисты и алжирские евреи должны были получить гарантии личной неприкосновенности и сохранения собственности; для самих же алжирцев вводился «безвиз» с Францией, проложивший дорогу нынешним миграционным проблемам.

В обстановке охватившей Алжир вакханалии насилия и сведения счётов с недавними колонизаторами (особенно трагичной стала судьба сражавшихся на их стороне местных мусульман) едва ли можно было вести речь о добросовестном исполнении пунктов Эвианских соглашений. К середине 1970-х годов экономические льготы для Франции фактически или юридически были алжирскими властями аннулированы. Формальное поражение правительства де Голля (хотя в реальности ситуация выглядела куда более сложной – бесконечно изматывающую войну на удалённом театре военных действий в Париже не могли) отвечало интересам США и Великобритании, заинтересованных в вытеснении Франции – особенно «деголлевской», из былой её колониальной сферы влияния, и прежде всего – из Магриба. К слову, это хорошо понимали и в Москве – антиколониальная риторика советских политиков и дипломатов в 1956-1958 гг. неизменно содержала оговорку, что Советский Союз признаёт «наличие особых связей, исторически сложившихся между Францией и Алжиром», стремяськ урегулированию алжирской проблемы в рамках франко-алжирских отношений и «с учётом интересов Франции». «Монополисты США используют ошибки и промахи французского правительства для усиления своего проникновения в зону Северной Африки», – подчёркивалось в одной из передовиц «Правды» 1957 года.

До 1966 года Франция сохраняла за собой Регган-Хоггар – центральный район Алжирской Сахары с крупными запасами урано-ториевой руды. Такое решение было принято под влиянием многочисленных анклавов Испании в сопредельном бывшем испанском (северном) Марокко. Как известно, часть территории Испании расположена на побережье Магриба. Гибкая экономическая и административная политика, традиционно проводившаяся Мадридом на этих территориях, способствует тому, что Испания по-прежнему граничит с Марокко непосредственно в Африке. Речь идет о городах Сеута, Мелилья с примыкающими к ним районами, а также об островах Перехиль, Алусемас, Чафаринас и полуострове Велес-де-ла-Гомера. Эти анклавы стали испанскими еще во времена Средневековья. Их общая территория – около 60 кв. км, в том числе Сеуты и Мелильи – до 40 кв. км. По данным на 2019 год, численность их населения составляла примерно 220 тыс. чел., 85 % из которых испанцы. До 90% населения «Магрибской Испании» проживает в анклавах Сеута (около 85 тыс.) и Мелилья (до 65 тыс.).

Политико-экономическое значение анклавов для Испании выходит далеко за рамки их миниатюрных географических параметров. Сеть небольших анклавов представляет собой один из основных транзитных мостов между Африкой и Европой, контролируемый Мадридом, что добавляет ему экономических и геополитических бонусов. В более же широком плане, «Магрибская Испания» представляет собой крайний юг Евросоюза, территория и экономическое пространство которого, таким образом, не ограничиваются европейским побережьем Средиземного моря, заходя ещё и в Африку.

Сеута с Мелильей имеют статус свободного транзитного порта, а в примыкающих к ним районах «испанского» Магриба уже который год действует льготный налоговый режим, распространяющийся и на другие «испанские» районы Африки. Соответственно, весь регион квалифицируется как торговое и инвестиционное «окно» между Африкой и Западной Европой, но, в первую очередь, конечно – между Испанией и Марокко. Именно через это «окно» ежегодно осуществляется до трети общего объема торговли государства на Пиренеях с Марокко, Алжиром и Мавританией.

Благодаря по-прежнему жёсткой иммигрантской политике Мадрида в этих районах, они и поныне сдерживают поток североафриканской иммиграции в северном направлении. На передовом рубеже – на африканской, а не на основной (европейской) территории Испании – применяются довольно жёсткие и более эффективные методы сдерживания искателей лучшей доли. Здесь же располагаются базы ВВС и ВМС Испании, объекты теле- и радиоэлектронной разведки и т.д.

Благополучно доживший до середины 1970-х годов каудильо Франсиско Франко полагал, что окончательный уход Западной Европы из Магриба сделает Испанию уязвимой к влияниям всех тамошних катаклизмов и заведомо предрасположенной к растущему потоку магрибских и, в целом, африканских иммигрантов. Прослужив долгие годы в Африке ещё до того, как в 1936 году разнеслось знаменитое «Над всей Испанией безоблачное небо» (сигнал к началу фашистского переворота), он, безусловно, неплохо разбирался в местной специфике. Интересно, что в 1961-62 гг. Франко советовал де Голлю юридически оформить аналогичные испанским анклавы в регионах Алжира с французским доминированием. В наибольшей степени для этого подходил Оран (западнее столицы Алжира), расположенный вблизи границы с Марокко и северо-марокканских районов Испании, а также 15 % территории Алжирской Сахары, где с 1958 г. действовал вышеупомянутый ракетно-атомный и «урановый» комплекс.

Впоследствии Франко отмечал, что такие эксклавы следовало создавать уже в начале алжиро-французской войны, ибо удержать всю территорию страны Франция заведомо была не в состоянии. Неизбежность потери бывшего испанского (северного) Марокко в Мадриде поняли уже в 1954 г., по мере активного проникновения туда идей «общемарокканского» национализма. Тогда же генералиссимусом были определены здешние территории, которые должны быть испанскими, коими они остались и после 1956 года, когда французское и испанское Марокко соединились в единое независимое королевство.

Впрочем, советами каудильо в отношении Алжира в Париже в полной мере не воспользовались, что в последующие десятилетия способствовало экономическому и особенно политическому вытеснению Франции из этой ключевой для неё североафриканской страны. Более благоприятная ситуация для неё сложилась в Юго-Восточной Африке начиная с 1960-х годов, под управлением Парижа остались (и остаются поныне) многие островные территории, составляющие «ожерелье» заморских территорий Франции в Индийском океане.

Алексей Балиев