Европейские горемыки, или Неоколониализм наоборот

Купленная дружба

Набивший уже оскомину современный гуманистически-либеральный европейский нарратив во многом является следствием достаточно сложного исторического пути развития Европы от мрачного Средневековья до эпохи колониальных завоеваний, закончившегося, по большому счёту, лишь с окончанием Второй мировой войны.

Если верить в искренность и благодушие европейцев, то можно предположить, что нынешний упор на права и свободы личности, дошедший, как многим кажется, уже до грани разумного и даже перешедший эту грань, не более чем ответ на долгие годы пренебрежения ценностью человеческой жизни. В особенности жизни кого-то с иным цветом кожи, иных религиозных убеждений или просто этнического происхождения, выходящего за пределы того, что называется европейской цивилизацией.

Впрочем, не всё то золото, что блестит, и поверить в исправившихся, осознавших и покаявшихся европейцев можно было бы, если бы перед глазами не было примера уничтоженной Ливии, разрушенной Сирии, оккупированного Афганистана, обложенных санкциями Ирана и Венесуэлы и много чего ещё…

Тему колоссальных миграционных потоков, хлынувших в Европу в последние годы на волне событий на Ближнем Востоке и в Северной Африке, мы затронем чуть позже, а сейчас я хотел бы поговорить о причудливой трансформации того, что принято называть европейской колониальной политикой.

Как это выглядело в классическом варианте? Хищные европейские страны, истощенные бесконечными междоусобными войнами, искали себе новые источники обогащения. Искали грабительски, вполне в духе разбойников с большой дороги или, как сейчас принято говорить, рейдеров. Результат всем известен: сотни разграбленных колоний, работорговля, уничтожение многих цивилизаций за пределами Европы и реки золота, драгоценностей и прочих богатств, хлынувшие как в карманы отдельных колонизаторов, так и в казну стран-метрополий в целом.

По итогу ― долгие годы колониальных войн и ответных войн за независимость, исход захватчиков из своих бывших колоний и сворачивание всей европейской колониальной политики в её прежнем виде. Кстати, пионером в этом вопросе во многом была кайзеровская Германия, появившаяся на карте Европы лишь в конце XIX века и потому не успевшая к изначальной «раздаче колоний». Выдающийся немецкий политический деятель канцлер Отто фон Бисмарк справедливо полагал, что метод захвата сфер влияния путём оружия и повального истребления местного населения себя исчерпал и новые колонии стоит не завоёвывать, а покупать. Он уже в те далёкие годы провидел всемогущую силу денег.

Именно так среди «друзей» Германии оказалась в своё время Турция. Причём эта «дружба», пронесённая через годы и военные союзы, стала настолько крепкой, что фактически превратилась в родственные узы. Если кто-то не верит, может просто полюбопытствовать, сколько этнических турок переехало в ФРГ на постоянное место жительства, сколько их уже родилось там и стало в итоге полноправными гражданами объединённой Германии. Лично мне кажется, что старик Отто не совсем это имел в виду, но сложилось так, как сложилось.

В любом случае «неоколониальная доктрина Бисмарка», назовём её так, в конечном итоге была принята на вооружение всеми бывшими метрополиями, и эпоха колониальных войн навсегда осталась в прошлом. Более того, в современном мире даже сама мысль о захвате тем или иным образом новых территорий для европейского уха звучит весьма странно. Практичные и рациональные евробюргеры давно прикинули, что любая попытка прямого подчинения иных стран и народов в первую очередь больно бьёт по бюджету самой метрополии.

В ожидании «европайка»

В колониях, как их ни называй, надо ведь не только управлять в интересах иностранного капитала, но также приходится решать вопросы содержания туземцев на условно приемлемом уровне, который бы не вызвал негативного резонанса в мире. Взять, к примеру, многострадальную (во многом из-за собственной глупости) Украину. 46 миллионов относительно голодных ртов, а именно столько их было к началу Евромайдана зимой 2013 года, скакали на декабрьском морозе с криками «хотим в Евросоюз!» вовсе не для того, чтобы жить ещё хуже. Эти скакуны были твёрдо уверены, что ЕС «прыйдэ и порядок наведэ», ну или по крайней мере обрушит на них молочные реки с кисельными берегами.

Ушлые европейцы душевных устремлений «маленьких украинцев» (как их называл бывший президент Украины Виктор Ющенко) не разделяли, но и разубеждать активистов Майдана не торопились. В любом случае Евросоюз никогда не предлагал Украине ничего, кроме подписания Соглашения об ассоциации, которое по сути своей стало квинтэссенцией той самой политики европейского неоколониализма.

В общих чертах это выглядит следующим образом: соглашение намертво привязывает нового партнёра к ЕС, обязуя его чётко следовать европейским экономическим нормам, правилам, квотам и т. п., давая карт-бланш европейским компаниям на монопольную экспансию и использование любых местных ресурсов, в том числе и трудового потенциала туземцев, в своих интересах. В обмен на это счастливый «евронеофит» получает какой-нибудь осязаемый бонус в виде, скажем, вожделенного безвиза и лукошко бесполезной бижутерии под названием «европейские ценности».

Как оказалось, схема не только рабочая, но и весьма прибыльная, а главное, государство, оказывающееся в результате в положении новой колонии ЕС, идёт на всё это добровольно и с радостью. Правда, через какое-то время даже до самых недалёких из местных жителей доходит, что их, мягко говоря, облапошили и столь желанные европейские зарплаты и пенсии так и не появились, а вот европейские тарифы и цены растут прямо как грибы после летнего дождя. И ведь, что самое обидное, с лёгкостью сдавая национальные интересы, многие в незалэжной оглядывались на примеры соседних Польши, Венгрии, Чехии и Словакии и справедливо (на их взгляд) вопрошали: «Ну, мы сделали всё, как они, всё, как вы просили, и где же наши плюшки?» И знаете что? В некотором смысле украинцы в своих претензиях к ЕС правы.

Когда странам так называемой старой Европы жуть как хотелось заполучить восточноевропейские обломки социалистического лагеря, они, не скупясь, щедро поливали новых членов большой европейской семьи валютно-финансовым дождём. Та же Польша в качестве безвозвратной макроэкономической помощи получила от ЕС сумму 250 миллиардов евро. При этом они не стали идти на совершенно грабительские условия Евросоюза, уже тогда желавшего уничтожить на вновь приобретаемой территории практически все виды экономической деятельности и промышленного производства с высокой добавленной стоимостью. Венгры, румыны и даже чехи оказались в этом вопросе более сговорчивыми и пустили под нож всё, что некогда составляло гордость социалистического народного хозяйства.

Полагаю, люди, родившиеся уже в XXI веке, вряд ли слышали такое название венгерского автопроизводителя, как Ikarus («Икарус»). А между тем автобусы этой марки были основным городским транспортом в СССР. В 80-е годовой объём их выпуска доходил до 12 тысяч машин, что ставило «Икарус» в ряд крупнейших в Европе производителей автобусов.

Сегодня это лишь небольшая частная компания, в которой уже ничего не напоминает о былой славе. И дело вовсе не в пресловутой рыночной конкуренции, нет, убийство венгерского автомобильного гиганта было одним из условий вхождения Венгрии в ЕС и получения европейских дотаций. И это только один пример того, как покупалась и чего на деле стоит европейская «ласка».

В своё время человек, близкий к чешской пищевой промышленности (а в стране пенного пива и вкуснейших колбасок это важнейшая отрасль), рассказывал мне, как ещё до вступления в ЕС, пребывая в том самом положении евроассоциированного члена, Чехия стремилась попасть со своими пивными деликатесами на рынок Евросоюза и, в частности, соседней Германии. На что им вежливо, но решительно сказали «nein». Более того, дабы не искушать предприимчивых чехов продвигать свои продукты на территории старой Европы, а заодно и исключить на будущее даже возникновение подобных предложений, все мало-мальски значимые предприятия были выкуплены немцами, и большая часть из них попросту закрыта. Оставшиеся перешли на производства колбас и сосисок уже по немецкой рецептуре, оставив оригинальную только в объёме, необходимом для удовлетворения внутреннего спроса. И подобных грустных ностальгических историй тьма, только они никому не интересны.

В нынешних же условиях пандемического кризиса, наложившегося на и без того назревавший кризис экономический, европейские неометрополии больше не хотят, да, в принципе, и не могут позволить себе тратить деньги на своих «младших братьев» по Евросоюзу. Но младоевропейцы уже привыкли к брюссельской финансовой соске и отказываться от неё не хотят. В результате сложилась удивительная ситуация, а в рамках классического представления о колониализме так и вовсе парадоксальная: отныне не метрополии с огоньком бесконечной жажды наживы в глазах борются за новые колонии, а сами потенциальные колонии ищут хозяев и очень злятся, что их «товар» не больно-то пользуется спросом.

Вот и получается, что, живя и питаясь за общим европейским столом, горемыки из восточной Европы всё чаще поглядывают через океан в надежде обрести там новый источник безбедного существования, а проще говоря, нового господина. Но, увы, надеждам их сбыться не суждено.

Выстроившиеся же в очередь на получение заветного «европайка» страны попроще (Украина, Грузия, Молдавия и прочие) и вовсе не имеют никаких реальных перспектив когда-нибудь припасть к желаемому источнику наслаждений. Тем более что с недавних пор у них появились серьёзные конкуренты в лице беженцев из бывших ближневосточных колоний, которые, особенно на волне BLM-протестов в США, уже не просят, а требуют к себе особого внимания от европейцев, настаивая на праве получить с них причитающиеся за годы разграбления и геноцида дивиденды.

Еврогуманизм для избранных

Всё это лишь одна сторона медали, но у неё, как известно, их две. И вторая демонстрирует нам последствия (нежелательные и ранее непрогнозируемые) многовековой колониальной экспансии Запада по всему миру.

Если кто-то полагает, что финальная точка в мрачной странице европейской истории была поставлена на волне всеобщей эйфории после освобождения континента от коричневой чумы, то поспешу его разочаровать. Еврогуманизм великих держав Старого Света никогда не простирался дальше пределов проживания коренного населения этих стран, и что в 1939-м, что в 1945-м для французов, англичан и прочих голландцев туземные жители их заморских владений в равной степени оставались в ранге эдаких «недочеловеков».

Важно понимать, что европейцы впустили к себе мигрантов из стран, с населением которых были более-менее знакомы, вовсе не из милосердия или прочих сердобольных порывов. Нет, после Второй мировой разорённой Европе банально не хватало рабочих рук. Две великие и опустошительные войны первой половины ХХ века подорвали экономические основы западного благоденствия, а черпать ресурсы из бездонной бочки бывших колоний уже не представлялось возможным.

Получилась такая себе аллюзия на классический марксистский тезис о взаимоотношениях верхов и низов: колонии больше не хотели быть колониями, а метрополии более не имели сил, в том числе и военных, их к этому принудить. Впрочем, случилось это тоже вовсе не в одночасье.

В качестве иллюстрации вышесказанного можно вспомнить о том, как, например, Алжир превратился из французской колонии в независимую страну. Когда 8 мая 1945 года в алжирском городе Сетиф люди, с радостью встретив известие об окончании войны в Европе, вышли на улицу, один из французских жандармов застрелил молодого туземца, несшего старинный алжирский флаг. После этого мирная демонстрация быстро переросла в погромы. Но свобода для французов, обретённая благодаря победе союзников над военной машиной Третьего рейха, в их собственном сознании совершенно не означала свободу для колоний. И против алжирских повстанцев были брошены танки, самолёты и артиллерия (ну да, это ж не с гитлеровцами воевать). В результате, по разным оценкам, от 10 до 15 тысяч алжирцев было убито.

В итоге долгие годы партизанской войны силами местных патриотов и ответных карательных операций по жесточайшему подавлению этого сопротивления со стороны французских колонизаторов закончились референдумом во Франции в 1961 году, на котором 75 процентов французов высказались за то, чтобы оставить Алжир в покое. Через год и самим алжирцам разрешили поучаствовать в определении своей судьбы, и 90 процентов из них выбрали независимость. Так, на всякий случай напомню, что в это самое время в СССР состоялся первый полёт человека в космос и имя Юрия Гагарина узнали на всём земном шаре. Как говорится, «два мира ― два Шапиро».

Даже сегодня Старая Европа не желает расплачиваться за собственные грехи в одиночку и пытается часть проблем повесить на младоевропейцев, справедливо (со своей точки зрения) рассчитывая на их сознательность и благодарность. Это, мягко говоря, немного странная логика. По сложившемуся у европейских старожилов мнению, которое лучше всего можно проиллюстрировать с помощью знаменитого высказывания кота Матроскина в отношении ранее бездомного пса Шарика, «евроновички», найденные «на помойке» и «очищенные от очисток», просто-таки обязаны своим благодетелям, как говорится, по гроб жизни. И раз уж с радостью принимали щедрые финансовые дары, то и солидарную ответственность в рамках миграционной политики ЕС благоволите нести.

Но условный поляк, венгр или чех, не будь дураком, на этот гуманистический развод из больших европейских столиц не повёлся и вполне чётко заявил: «Вы накосячили, вам и разгребать». Общеевропейский Брюссель от такого откровенного «фигвама», конечно, в восторг не пришёл и пытается давить как может на младших партнёров по Евросоюзу, но те держатся, и что-то мне подсказывает, не уступят нажиму старших братьев по единой европейской семье.

В общем, гостеприимно растворив свои ворота для мигрантов и беженцев всех мастей, в Берлине, Риме, Париже жестоко просчитались, полагая, что смогут распихать их по дальним уголкам объединённой Европы, и теперь вынуждены самостоятельно абсорбировать этот весьма серьёзный людской поток. А вот с этим-то как раз и возникают большие проблемы.

«Мы здесь власть»

Как я уже упоминал чуть раньше, новым триггером для обострения «межвидовой борьбы» в европейском сообществе стали события в США, а конкретно прокатившаяся по стране череда протестов, перешедших в реальные погромы под лозунгами вновь возникшего движения чернокожих жителей США ― так называемого Black Lives Matter.

Увы, но новомодные веяния, переметнувшись через Атлантический океан, достигли и европейских городов, во всяком случае тех из них, где в довольно значительном количестве представлено, скажем так, некоренное население, в первом или втором поколении прибывшее из бывших колоний. И началось: митинги, протесты, стихийные свержения с пьедесталов памятников выдающимся деятелям прошлого на том простом основании, что они-де были белыми, а значит, хайли-лайкли рабовладельцами. Зачастую обвинения справедливы, часто абсолютно беспочвенны, но скажите, где, когда и кого в порыве революционной целесообразности это останавливало?

Правду сказать, в отличие от тех же США, BLM-протесты в Европе довольно быстро сошли на нет, но, как мне кажется, вовсе не потому, что в европейских странах меньше проблем или они в меньшей, чем Соединённые Штаты, степени задолжали бывшим угнетённым «дань за 12 лет». Нет, всё проще: в большей части государств Евросоюза очень хорошо развита система социальной защиты и люди, регулярно получающие весьма щедрое пособие от государства, живо осознали, что «сидеть на попе ровно» им гораздо более выгодно, чем бузить и разрушать.

А уж заветный конвертик, ну или перевод на банковскую карту, в конце каждого месяца вынь да положь, а иначе мы вам быстро припомним, как вы нас долго и жестоко угнетали. Стоит отметить, что подобное потребительское отношение к «новой Родине» особенно характерно для вновь прибывших. Мигранты со стажем в большинстве своём, так или иначе, интегрировались в европейскую жизнь и предпочитают из стройных рядов евробюргеров не выбиваться. Зато новички ― это отдельная песня, впрочем, это правило работает не всегда.

Помните события в Кёльне в канун наступления нового 2016 года? Так вот, согласно данным педантичной немецкой полиции, по итогам безобразий, в результате которых потерпевшими гражданами было подано 1 054 заявления, из них 454 ― о сексуальных домогательствах и 600 — о кражах, главными виновниками оказались вовсе не свежеиспечённые беженцы из Сирии и Ирака, а уже давно обосновавшиеся в бундесреспублике выходцы из Северной Африки.

И знаете, в чём главная проблема? Они так вели себя не потому, что презирают и не уважают местных женщин и не из-за отсутствия элементарных зачатков культуры. Всё это верно, но дело не только в этом. Они это сделали, потому что считали и считают, что имеют на это право. Эдакое «мы здесь власть» по-европейски. И что самое страшное, эту мысль европейцы им внушили сами.

Дошло даже до откровенного маразма: среди пострадавших немок нашлись такие, кто позже предлагал «понять и простить» изголодавшихся чернокожих самцов, мол, с нас не убудет, а им приятно. Но, слава богу, у большинства толерантных (порой даже на уровне «овоща» после лоботомии) немцев случившееся вызвало шок и плохо скрываемое желание крепко навалять негодяям. Вот, правда, на миграционной политике немецкого руководства это почти никак не отразилось.

Европа теряет себя

И всё, новые «пришельцы» уже не просто отвоёвывают себе «место под солнцем», они не оставляют его для коренных жителей. С одной стороны, по их желанию открываются новые мечети и молельные дома, а с другой ― они выступают против христианских праздников, якобы нарушающих их религиозные права. Мусульмане, а большинство мигрантов исповедуют именно ислам, вытребовали для своих женщин возможность носить хиджаб или даже чадру, при этом в некоторых немецких городах уже появился некий «исламский патруль», пытающийся бороться с легкомысленно, на их взгляд, одетыми немками.

Из меню школьных столовых, где учатся дети мусульман, несмотря на протесты остальных родителей, убирают свинину, а попытки объяснить новым жителям Старой Европы, что резать барана во дворе многоквартирного дома на глазах у всех соседей ― это моветон, наталкиваются на обвинения в дискриминации. И так далее и тому подобное.

Европа меняется на наших глазах, и изменения эти приобретают необратимый характер. Но было бы большим преувеличением утверждать, что экспансия мигрантов в веками сложившиеся устои европейской жизни происходит захватническим явочным порядком. Нет, взглянув на картину шире, мы понимаем, что они, как инертный газ, лишь заполняют собой вакуум, образовавшийся в результате добровольного отказа европейцев от собственной идентичности в угоду новой толерантной этике.

Разве мигранты виноваты в том, что от христианства, лежащего в основе западной цивилизации, остались лишь праздники и выхолощенные ритуалы? Разве это французские мусульмане заставляют французов-христиан сносить свои храмы из-за их (вы только вдумайтесь!) нерентабельности? Разве виноваты беженцы с Ближнего Востока, исповедующие консервативные семейные ценности и оттого имеющие большое количество детей, что сами европейцы предпочитают не обременять себя деторождением, ограничиваясь лишь уходом за домашними питомцами уровня безмолвных рыбок или волнистых попугайчиков?

Увлечённые правами трансгендеров и прочих альтернативно одарённых сограждан, в погоне за удовлетворением любых социальных и сексуальных девиаций европейцы, как та тля, сами уничтожают легендарный Иггдрасиль, исполинское мифическое древо Европы, которое с такой заботой взращивали их далёкие предки. И какая-нибудь мамаша из условной Вены может сколько угодно сетовать на то, что среди одноклассников её белокурой дочурки не оказалось ни одного коренного австрийца, но назвать эту ситуацию незакономерной у меня не повернётся язык. И я вовсе не злорадствую…

Потеря Европой своей национальной идентичности, своей неповторимости, своего лица не может вызывать никаких иных чувств, кроме сожаления, даже если нынешний непростой период своей истории европейские горемыки заслужили всем своим отвратительным и бесчеловечным прошлым. Впрочем, спасти себя они могут только сами, нам же остаётся лишь наблюдать и надеяться на старый добрый европейский рационализм.

Алексей Белов