Яблочко от яблони: Иван Макаревич дал интервью и ответил про своего отца
data-testid=»article-title» class=»content—article-render__title-1g content—article-render__withIcons-3E» itemProp=»headline»>Яблочко от яблони: Иван Макаревич дал интервью и ответил про своего отцаСегодняСегодня6 мин
На манер известного слогана «А что Титов?» можно задать другой вопрос: «А что Иван Макаревич?» И ответ будет удивительными! Собственно – а что Иван?.. Надо отдать должное, что он уже довольно много лет в нашей творческой индустрии, и до сих пор ни разу не попал в поле зрения политических обозревателей. Ну вот не лезет человек в скандалы, и всё тут! Не делает заявлений про «холопов», не устраивается выставку «Чёрных квадратов» Малевича, не уезжает ни в какие Израили…
Недавно Иван Макаревич дал интересное интервью, которое многое рассказывает про «дивный» мирочек нашего шоу-бизнеса. Вот весьма характерный отрывок:
Трифон Бебутов:
— Сейчас так или иначе существует критика уехавших. Говорят, что все, кто остался, то есть я, ты и многочисленные наши общие знакомые, друзья – это либо люди, которые работают на систему, создают ширмы и декорации, либо просто прямо отрабатывают какой-то политический заказ. Что ты этим людям мог бы сказать?
Иван Макаревич:
— Я не люблю переубеждать людей, которые себе нарисовали комфортную картинку. Это если возвращаться немножко назад. У меня есть много знакомых (благо, они не мои друзья), которые здесь оставались адекватными людьми, а уехав туда, начали на меня, на моих друзей гнать, любой мой шаг стал ими оцениваться и восприниматься как что-то абсолютно неприемлемое. Это глупо и, на мой взгляд, абсурдно.
Трифон Бебутов:
— Что, например, они говорят? В чем выражена их претензия, критика?
Иван Макаревич:
— Если уместить в одну фразу, то, условно говоря, если ты продолжаешь здесь существовать и работать, значит, ты продал душу дьяволу, ты не человек. Для меня это всегда было абсурдно (очень!), потому что я как был про искусство, я так и буду про искусство, как писал, играл, снимал про любовь, так и буду это делать.
Я тоже все время пытаюсь для себя сформулировать, собственно, вот эту разницу. Ну хорошо, допустим, ты уехал. Но ты уехал со своей головой туда, и от смены декораций твое высказывание никак не меняется, во всяком случае – не должно.
Трифон Бебутов:
— Абсолютно.
Претензия, получается, к тому, что все это размещено на российских платформах? В чем она, как ты думаешь? В том, что ты делаешь это на российские деньги?
Иван Макаревич:
— Да, наверное, ближе к этому. Но мне, вообще, кажется, если эту схему нарисовать, как психолог бы нарисовал, выяснится, что многие мои знакомые, которые уехали, эти решения приняли не от любви к себе или от логики какой-то, а от страха. Любое решение, принятое от страха, очень чревато, потому что ты что-то решил… А это довольно большая штука – уехать, причем не просто уехать, попробовать, а еще и всем активно заявить – английским языком, естественно. For Russian scroll down. Россияне, которые пишут в инсте, как будто у них вся аудитория уже англоязычная.
Вот это, надо отдать должное, ребята глубоко копнули! Ну да, у нас же с самого начала всё это было вопросом самоидентификации. Некоторым просто до такой степени хотелось «стать» европейцами, западными людьми, что они изо всех сил себя именно с Европой и Западом и ассоциировали. Причём отдельным персонажам удавалось загоняться до такой степени, что они прямо вот реально начинали ощущать «враждебность» России к их самоидентификации.
Беда же не в том, что они любят писать по-английски. Беда в том, что они пытаются думать по-английски! Что они вообще пытаются статься, как это теперь модно говорить, «трансформерами»: я, мол, европеец, запертый в теле русского человека! И поэтому обращайтесь теперь ко мне «она/ей» и так далее…
И, соответственно, далее у них начинается следующий шаг: что все те люди, которые почему-то не развили в себе эту странную «идентичность» внутри, и не кричат с каждой трибуны, что они считают себя европейцами – вот их начинают объявлять врагами. И требуют присягать, отрекаться, и совершать прочие неприличные действия. Всё это в значительной мере присуще и отцу Ивана, о котором они тоже с неизбежностью поговорили!
Трифон Бебутов:
— Вань, было бы весьма странно, обсудив всех и все (Смеется.), не обсудить одного человека, которого ты, безусловно, любишь, – твоего отца.
Иван Макаревич:
— Понимаю, давай.
Трифон Бебутов:
— Как ситуацию вижу я. У вас есть внутреннее тепло друг к другу, понимание, эмпатия. Но есть и определенное расхождение, явленное непосредственно в том, что ты находишься здесь и все равно так или иначе транслируешь (сейчас в разговоре и, наверное, в разговорах со своими друзьями, родственниками и т. д.) одни вещи, а отец твой уехал и транслирует абсолютно иные смыслы. Все ли так? Ну и вообще расскажи о твоих отношениях с отцом.
Иван Макаревич:
— Знаешь, я сегодня сюда ехал, об этом думал, естественно. Вот если суперискренне говорить, это разделяется на такой большой шарик эмоций и маленький шарик эмоций. Объясню. Большой шарик: это мой отец, которого я искренне люблю, которому безумно благодарен за многое, что в моей жизни есть, начиная от того, что если бы не он, я бы не увидел мир, я бы не объездил больше половины стран, не узнал бы, что такое джаз, не окунулся бы в какую-то культуру. Но так совпало, что он решил уехать. У него есть своя позиция.
Трифон Бебутов:
— Известная.
Иван Макаревич:
— Да. Причем многое из того, что он делает, мне здесь долгое время в каком-то смысле перекрывало возможность работать, потому что от меня на автомате – именно из-за того, что мы всю жизнь близкие люди, – ожидали в ту же сторону каких-то поступков, высказываний. Я отдельный человек со своей головой, своим мироощущением и взглядами. Здесь в каком-то смысле диалог бессмысленный.
Трифон Бебутов:
— С ним?
Иван Макаревич:
— Да. Потому что он взрослый человек, проживший огромную, интересную жизнь. Он считает так.
Трифон Бебутов:
— Твой отец сделал тот выбор, который посчитал для себя правильным, – поехал туда, где комфортно и т. д. Но он же не просто поехал туда, где комфортно, он поехал туда с определенными публичными взглядами, позициями и продолжает комментировать эту историю. Как ты относишься к тому, что он артикулирует в отношении России и – главным образом – людей, которые здесь живут, которые являются по большей части его аудиторией?
Трифон Бебутов:
— Это правда.
Иван Макаревич:
— Вот это для меня очень важно, я много об этом думаю. А вообще, знаешь, люблю емкие формулировки. Они полезны в отношениях с собой, когда тебе не нужно три часа объяснять, почему. Это довольно сложное, сильное, осознанное для меня решение и буквальные действия, когда я – вне зависимости от того, что он правда мой отец, которого я люблю и буду любить всю жизнь, – отрезаю то, что он транслирует. Я это буквально убираю из моего ощущения его, потому что это действительно может быть похоже на сравнение, что я люблю разного рода украшения (сейчас поймешь, к чему я веду). Когда я начал носить сережки чуть более яркие, чем классика. У нас были разговоры о том, что это ненормально. Какой жемчуг? Ну, жемчуг – женское украшение! И понимаешь, у тебя всегда есть выбор. Это разного масштаба штуки, но, по сути, то же самое. Ты не можешь стать тинейджером из сериала и сказать: «Ты никогда меня не поймешь» – и отвернуться. Либо сказать: «Твое дело!» (Причмокивает губами, имитируя воздушный поцелуй.)
Так что, как видим, яблочко от яблони на удивление далеко упало! Отец и сын оказались достаточно разными. И здесь, наверное, стоит признать в основном заслугу нынешней России, которая и правда никого не давит и не заставляет. Нашей нынешней стране до такой степени нечего предъявить, что даже порой удивительно становится! Это и приводит к тому, что порой реальность, которая окружает человека, перевешивает семейное воспитание и отношения. Потому что ты просто видишь, что твой близкий человек загоняется, сходит с ума, что-то там ненавидит (сам у себя в голове), а в реальности этого просто нет!