Кабул — Москва, 1944 год: загадка одного назначения

Успешная высадка англо-американских войск на Сицилии летом 1943 года и дальнейший ход военных операций союзников против фашистской Германии и ее сателлитов в Средиземноморье способствовали кардинальным переменам в развитии внутриполитической обстановки в регионе. 25 июля 1943 года в Италии был совершен государственный переворот. По приказу короля Виктора Эммануила III фашистский диктатор Б.Муссолини был арестован, а формирование итальянского правительства поручили маршалу Бадольо. Новое правительство Италии капитулировало перед союзниками, разорвало все отношения с нацистской Германией и 13 октября 1943 года объявило ей войну. В тот же день антигитлеровская коалиция в составе СССР, США и Великобритании признали Италию совместно воюющей стороной.

События на Аппенинском полуострове положили начало не только распаду фашистского блока в Европе, но и определили новый расклад сил в противоборстве стран антигитлеровской коалиции и держав «оси» на восточной периферии Второй мировой войны, в том числе и в нейтральном Афганистане. 23 сентября 1943 года из дипмиссии СССР в Кабуле в Москву пришло срочное сообщение: «22 сентября 1943 года по местному радио с одновременной публикацией в кабульских газетах было передано Заявление итальянского посланника в Афганистане Пьетро Кварони. От себя лично и всех членов дипмиссии он официально уведомил Министерство иностранных дел Афганистана, что они считают правительство короля Италии своим законным правительством и сообщают ему о своей верности и преданности».  Министерство иностранных дел Афганистана, в свою очередь, подтвердило, что афганское правительство считает законным в Италии правительство короля. Если кто-либо из сотрудников итальянской миссии в Кабуле объявит себя сторонником Муссолини, то он будет незамедлительно выслан из Афганистана.

В первые месяцы после госпереворота в Италии положение итальянской дипмиссии в Кабуле было достаточно зыбким. От нового правительства в адрес П.Кварони не поступало каких-либо указаний, в том числе не было инструкций о том, как заново выстраивать отношения с союзными державами. Как позднее признавался итальянский посол, запрашивать правительство по данному вопросу не имело смысла: ведь в рассматриваемый период правительству Бадольо было явно не до афганских дел. Чтобы обозначить свою позицию, П.Кварони принял решение направить общую телеграмму всем итальянским миссиям в нейтральных странах, в которой подтверждалось, что посольство Италии в Кабуле остается верным королевскому режиму. Аналогичную телеграмму в адрес маршала Бадольо Кварони направил через итальянское посольство в Анкаре. Но все попытки получить указания от королевского правительства оказались безуспешными. На запрос к итальянскому послу в Анкаре Кварони получил ответ, что его коллега в Турции также не имеет каких-либо инструкций, и если что будет, то обязательно сообщит.

Спустя несколько дней в особняке итальянского посла в Кабуле раздался телефонный звонок. П.Кварони снял трубку и на другом конце провода услышал голос нового посла Великобритании в Афганистане Дж.Сквайра: «Дорогой коллега! У меня для вас есть телеграмма от маршала Бадольо. Заезжайте, и мы с удовольствием познакомимся». Д.Сквайр действовал оперативно, неукоснительно следуя инструкциям, полученным из Лондона. По указанию Британского правительства английская дипмиссия в Кабуле должна была взять на себя все расходы по содержанию итальянского представительства в Афганистане. Взамен Лондон потребовал, чтобы связь П.Кварони с итальянским правительством осуществлялась только через посольство Великобритании, а сам итальянский посол должен был сообщить англичанам все о своей предыдущей подрывной работе против союзников в Афганистане.

29 сентября 1943 года британский посол Сквайр посетил посольство СССР в Кабуле и сообщил временному поверенному в делах СССР И.В.Самыловскому о предстоящей встрече с Кварони. Он особо отметил, что ему приказано привлечь П.Кварони и весь персонал итальянской дипмиссии к сотрудничеству и получить от них все сведения, которые могли бы быть полезны для союзников в войне против Германии. Как отмечает итальянский автор Лучано Монцали, для Кварони начался период тяжелых и изнурительных допросов по поводу его подрывной деятельности и шпионажа, а также контактов с вождями пуштунских племен в Афганистане. На первых же встречах с послом Д.Сквайром итальянцу было задано более 100 вопросов о деятельности стран «оси» в Афганистане и Индии накануне и в ходе Второй мировой войны. Однако более детально с итальянским дипломатом на протяжении нескольких месяцев вел «задушевные беседы» сотрудник спецслужб Великобритании В.Коннор-Грин, аккредитованный в дипкорпусе Кабула как первый секретарь британского посольства.

Надо сказать, что англичане плотно опекали итальянского дипломата и не отпускали его от себя ни на шаг. Подобного рода опеку, безусловно, было необходимо мотивировать. Поэтому англичане стремились представить дипкорпусу в Кабуле свои оживленные контакты с П.Кварони как проявление союзнических отношений между государствами в составе антигитлеровской коалиции. С этой целью в октябре 1943 года англичане с американцами организовали совместную поездку с четой Кварони в Бамиан — древний буддистский центр на территории Афганистана. Поездка длилась несколько недель. И все это время подробная информация о поездке доводилась до сведения глав иностранных посольств в афганской столице.

Одновременно посольство Великобритании не спешило ставить в известность советскую сторону о сведениях, полученных от П.Кварони. В ответ на запрос дипмиссии СССР британский посол Д.Сквайр сообщал, что в ходе бесед с итальянцем затрагивались только вопросы, касающиеся его антибританской работы в Индии.  Впоследствии стало известно, что П.Кварони неоднократно ставил перед Д.Сквайром вопрос о том, как установить отношения с советским посольством. Британский дипломат обещал прояснить эту ситуацию, но тянул с ответом несколько месяцев. Каждый раз он сообщал Кварони, что советский поверенный в делах в Афганистане еще не получил соответствующих инструкций из Москвы.  Англичане явно не были заинтересованы в знакомстве итальянцев с представителями советской дипмиссии до тех пор, пока не закончат с ними собственные беседы. Позднее П.Кварони признавался, что ему было очень трудно ориентироваться в данной ситуации. Однако итальянец полагал, что раз его страна капитулировала перед западными союзниками, то он должен был поступать так, как советовали победители. И лишь в конце 1943 года англичане «порекомендовали» П.Кварони посетить советское посольство.

30 ноября 1943 года, впервые после начала Великой Отечественной войны, итальянский дипломат переступил порог дипмиссии СССР в Кабуле. К этому времени, как уже указывалось выше, итальянское посольство в Афганистане перестало быть враждебным советскому и превратилось в неформальное союзное представительство Италии. Контакты между дипмиссиями СССР и Италии начали развиваться: 25 марта 1944 года Москва запросила у посольства СССР в Афганистане характеристику на итальянского посла в Кабуле П.Кварони, а уже 14 апреля 1944 года из НКИД СССР пришло сообщение о назначении П.Кварони представителем итальянского правительства в Москве. К этому сообщению прилагалась телеграмма от маршала Бадольо для передачи Кварони, подтверждавшая его новые полномочия. Спустя два дня Пьетро Кварони также через советское посольство в Кабуле ответил маршалу Бадольо. В его послании, в частности, говорилось: «Выражая Вашему превосходительству благодарность за вверенную мне миссию, уверяю Вас, что сознаю вполне всю важность для нашей страны политики соглашения с Советским Союзом и буду делать все от меня зависящее в этом направлении».

Такой поворот в развитии событий явился полной неожиданностью не только для англичан и других представителей дипкорпуса в Кабуле, но и для афганских правящих кругов. Как говорится, все участники «Большой игры» в Афганистане стали невольными свидетелями «чудесного превращения» бывшего посла фашистской Италии в Кабуле П.Кварони в официального и полномочного представителя новой Италии в коммунистической Москве. Почему же советское руководство во главе с И.В.Сталиным и итальянское правительство маршала Бадольо приняли такое решение?

Аргументированно ответить на этот вопрос крайне затруднительно: в российских и зарубежных изданиях, посвященных «Большой игре» мировых держав в Афганистане в годы Второй мировой войны, нет практически никакой информации на этот счет.  Некоторые исследователи предпочитают обходить стороной причину назначения П.Кварони — недавнего члена Национальной фашистской партии Италии — послом при большевистском правительстве; другие рассматривают этот факт как некую данность, не утруждая себя какими-либо объяснениями.

Единственным исключением среди когорты историков является Ю.Л.Кузнец — автор документальной повести «Мародеры» выходят из игры», посвященной явному и скрытому противоборству СССР и стран антигитлеровской коалиции с державами «оси» в Афганистане в 1941-1945 годах Ю.Л.Кузнец по этому поводу писал: «Итальянский посол в Афганистане Кварони получил ответственное назначение — ему предстояло переехать в Москву и в качестве посла новой Италии восстановить традиционно дружественные отношения между нашими странами, прерванными Муссолини. При этом учитывалось, что Кварони никогда не был фанатичным фашистом и ограничивался выполнением чисто посольских обязанностей, не вел активной работы против СССР, находясь в Афганистане, а также владел русским языком и был женат на русской».

Аргументация Ю.Л.Кузнеца в пользу назначения П.Кварони послом Италии в СССР выглядит все-таки крайне поверхностной и малоубедительной, хотя его доводы и были созвучны с основными положениями характеристики на итальянского дипломата, подготовленной в НКИД СССР по случаю выдачи агремана. По мнению Ю.Л.Кузнеца, представляется, что для получения ответственного назначения в Москву, П.Кварони было достаточно во время своей афганской командировки в 1936-1944 годах формально относиться к соблюдению служебных обязанностей и не проявлять особого рвения в работе против СССР.

Не прояснил ситуацию на этот счет и ветеран Службы внешней разведки РФ генерал-майор Л.П.Костромин — бессменный автор разделов по Афганистану в многотомном исследовании «Очерки истории российской внешней разведки». Он также воздержался от комментариев по поводу отъезда П.Кварони в Москву, ограничившись лишь краткой и эмоциональной оценкой происшедшего. «Любопытно (курсив мой. — Ю.Б.), — отмечал ветеран СВР, что бывший итальянский посол в Кабуле Кварони после падения режима Муссолини получил назначение на пост посла в Москве».  Это «любопытство» генерала Службы внешней разведки РФ разделял в определенной степени и сам Пьетро Кварони. В автобиографической книге «Мир посла» итальянский дипломат ограничился лишь туманными полунамеками по поводу своего назначения в Москву. Он, в частности, вспоминал: «В странной форме я узнал, что меня направляют в Москву… Чашу унижения пришлось испить до дна в связи с принятием этого решения. Это было неожиданно при одновременном соблюдении протокола и всех почестей в отношении представителя Италии». Очевидно, что механизм перевода П.Кварони из Кабула в Москву был далеко не прозрачным. Поэтому сегодня представляется возможным предложить читателю лишь авторскую версию тех далеких событий, определивших судьбу и дальнейший жизненный путь итальянского дипломата.

Эта история берет свое начало в Москве в середине 20-х годов прошлого века, когда на работу в посольство Италии в СССР прибыл новый сотрудник П.Кварони. Первоначально компетентные советские органы располагали лишь краткими сведениями об этом молодом итальянском дипломате. Пьетро Кварони родился в Риме в 1898 году в семье итальянского архитектора. После окончания средней школы поступил в Римский университет, проявив большой интерес к изучению права, философии и истории международных отношений. Обладал незаурядными способностями к изучению иностранных языков. В конце Первой мировой войны Кварони был призван в армию и в должности командира батальона принимал участие в боевых действиях. В 1918 году, благодаря знанию русского и английского языков, был направлен в распоряжение международной военной миссии, прикомандированной к штабу генерала Врангеля — одного из руководителей Белой армии на юге России. По имевшимся сведениям, в годы Гражданской войны и иностранной интервенции в России Кварони сумел совершить «путешествие» по Украине и даже взять интервью у известного анархиста Нестора Махно. После окончания военной службы Кварони завершил свое обучение на юридическом факультете Римского университета и был принят на работу в МИД Италии.

В июле 1925 года П.Кварони продолжил свою дипломатическую карьеру теперь уже в Москве. Как отмечает Лучано Монцали — биограф П.Кварони, интерес к русскому миру молодого итальянца постоянно возрастал и особенно усилился после встречи с Ларисой — дочерью бывшего царского генерала из княжеского рода Чегодаевых, хорошо известного среди русско-татарской знати в Поволжье. Еще до первых революционных потрясений в России, в начале ХХ века, семья Чегодаевых переехала в Москву, где в 1904 году родилась Лариса. В первопрестольной столице мать Ларисы рассталась с первым мужем и вышла замуж во второй раз за Н.Чагина, чью фамилию и унаследовала Лариса. Воспитанная в состоятельной аристократической семье, Лариса с детства изучала иностранные языки, особенно преуспев в английском и французском. После большевистской революции она начала работать в составе международных экономических организаций, которые помогали новому большевистскому правительству в разработке и запуске Новой экономической политики.

В 1927 году романтические отношения Пьетро Кварони и Ларисы Чагиной, развивавшиеся под неусыпным контролем советской контрразведки, завершились бракосочетанием в Москве, сначала в православной церкви, а затем католическим обрядом в часовне посольства Франции. Однако сразу после свадьбы Л.Чагина была арестована за нарушение советского законодательства, запрещавшего гражданам СССР сочетаться браком с иностранными подданными. Лариса оказалась, как сейчас принято говорить, в подвалах НКВД на Лубянке. «Пылкий Ромео» приложил немало усилий, чтобы добиться освобождения своей суженой. После трехмесячного тюремного заключения Ларисы молодая пара наконец-то воссоединилась и в 1928 году покинула пределы СССР.

Эта романтическая история супружеской четы Кварони живо обсуждалась в дипкорпусе советской столицы. Естественно, Лариса Чагина стала объектом самого пристального внимания некоторых «наблюдателей» из посольств иностранных государств. Их настораживали некоторые факты недавней биографии Л.Чагиной. Во-первых, трудно было объяснить, каким образом дочь бывшего царского генерала — родовитая дворянка, то есть чуждый социально-классовый элемент для первого в мире рабоче-крестьянского государства, смогла получить престижную работу в структурах, связанных с международными организациями и повседневными контактами с иностранцами. Ведь любая проверка прошлого Л.Чагиной могла бы пролить свет на ее родословную. Кандидатуру Л.Чагиной должны были отсеять еще на этапе предварительного собеседования, проводимого кадровой службой в любом советском загранучреждении. Вразумительного ответа на этот вопрос так никогда получено и не было.

Во-вторых, вызывало удивление решение советских инстанций, позволившее выехать из СССР не только Л.Чагиной. Вместе с Ларисой за границу выехали ее мать и отчим. Разрешение на выезд из Советского Союза получила также и их гувернантка. В посольстве Германии в СССР, например, заподозрили неладное в случае с Л.Чагиной.

Впоследствии об этих подозрениях рассказал бывший секретарь германской дипмиссии в Москве Вальтер, который накануне Великой Отечественной войны находился в командировке в Афганистане. Этой информацией он поделился с послом Третьего рейха в Кабуле Гансом Пильгером. В свою очередь, германский посол, оказавшийся летом 1945 года в Бутырской тюрьме в Москве, на допросе заявил по этому поводу следующее: «У меня не было точных сведений о причастности жены Кварони к шпионской работе в пользу русских.

Однако в 1941 году в Афганистан прибыл Вальтер — бывший сотрудник германского посольства в Москве. Вальтер в разговоре со мной сообщил, что когда он работал в немецком посольстве в Москве, то ему якобы было известно о сотрудничестве жены Кварони с советской разведкой. Исходя из этих соображений, я сообщил МИД Германии об этом. Других данных о сотрудничестве жены Кварони с советской разведкой у меня не было». Интерес к Ларисе Чагиной проявляла не только разведка Третьего рейха. После назначения П.Кварони послом Италии в Афганистане, в 1936 году, семью итальянского дипломата стали разрабатывать все легальные резидентуры в иностранных посольствах Кабула. В документах советской внешней разведки Пьетро Кварони получил псевдоним «Дон Жуан».

В своих воспоминаниях П.Кварони подробно описал долгий путь итальянского дипломата к месту назначения из Европы в Центральную Азию. «Осенью 1936 года, — писал Кварони, — океанский лайнер пришвартовался в порту Бомбея, и я вместе со своей женой Ларисой Кварони ступил на территорию Британской Индии. Имперская британская машина казалась еще сильной, единой и целостной, представляя собой сложную систему европейского доминирования в Азии. В этой системе
вице-король Индии играл ключевую роль. Недовольство и напряжение вспыхивали в Индии то тут то там, но общая картина казалась незыблемой.

Путешествие супружеской четы Кварони из Бомбея в Кабул по территории Индии через полосу независимых пуштунских племен растянулось на несколько недель. Последняя остановка на пути к афганской столице была сделана в Пешаваре — одном из главных центров расселения пуштунских племен в Северо-Западной пограничной провинции (СЗПП) Британской Индии. Впечатления молодых итальянских путешественников существенно разнились от тех представлений, которые они составили себе о жизни туземного населения СЗПП, прочитав книги Р.Киплинга. Книжная романтика и экзотика местного уклада столкнулись с суровой повседневностью. Борьба за выживание туземного населения в сложных климатических условиях и среди скудной природы в горной местности регулировалась не законами Британской Индии, а пуштунским кодексом чести «Пуштунвали».

В своих путевых заметках П.Кварони отмечал, что находиться в Пешаваре в те времена европейцу было далеко не безопасно. Межплеменные конфликты, стычки из-за пастбищных угодий и контрабанда наркотиков представляли собой норму жизни в регионе. Местные племена также практиковали похищения женщин из семей британской колониальной администрации с последующим их выкупом. Все это определяло суть традиционного уклада местного сообщества пуштунов.

Однако такого рода опасности ни в коей мере не смущали Ларису Кварони, и она, по признанию своего мужа, неоднократно в одиночку посещала рынки и торговые лавки Пешавара, расположенные как в центре города, так и на его окраинах. Неизвестно, искала ли она с кем-то встречи на узких улочках этого восточного городка. Но не успели Пьетро и Лариса Кварони прибыть в Кабул, как «заинтересованным лицам» уже было известно, что у нового итальянского посла очень смелая и решительная жена, способная на рискованные поступки.

П.Кварони сумел быстро установить контакты и наладить связи с правящей верхушкой афганского общества благодаря своим прежним московским знакомствам. Премьер-министром Афганистана в тот период (1929-1946 гг.) был М.Хашим Хан — родной дядя афганского короля М.Захир-шаха. В 1920-х годах Хашим Хан занимал пост Чрезвычайного и Полномочного Посла Афганистана в СССР и был достаточно осведомлен об истории женитьбы молодого итальянского дипломата на советской гражданке.

В Афганистане П.Кварони приступил к изучению персидского языка, на котором говорила афганская знать, и быстро его освоил. Он завоевал симпатии местной интеллектуальной элиты, которая по достоинству оценила итальянца, искренне восхищавшегося местной культурой и проявлявшего большой интерес и уважение к исламской религии. В 1938-1940 годах П.Кварони вместе с женой принимали деятельное участие в организации работы французской археологической экспедиции в Бамиане и некоторых других районах Афганистана. Участие в археологических раскопках в Афганистане позволяло супругам Кварони беспрепятственно получать разрешение официальных афганских властей на поездки по тем или иным провинциям королевства, примыкавшим как к индо-афганской, так и советско-афганской границам.

Несмотря на то, что после назначения послом Италии в Афганистане П.Кварони пришлось вступить в ряды фашистской партии Б.Муссолини, идеи национал-социализма так и не стали основой его политических взглядов. По мнению итальянского автора Л.Монцали, перемены в мировоззрении П.Кварони в рассматриваемый период определялись иными причинами: «Итальянский дипломат понял, что Кабул является идеальным местом для наблюдения и изучения политических и социальных процессов, происходивших в Азии, особенно в Персии и Индии, где продолжался кризис британского колониального господства и возрастала мощь движения индийского национализма во главе с М.Ганди и партией Индийский национальный конгресс. Пребывание Кварони в Афганистане стало важным моментом для его культурного и политического созревания: в те годы итальянский дипломат преодолел провинциализм и евроцентризм, понял силу движений национального, религиозного и политического пробуждения в Индии, на Ближнем Востоке и в Восточной Азии, осознал неизбежность падения европейского колониализма».

За период своего пребывания в Афганистане П.Кварони, по словам российского исследователя Ю.Н.Тихонова, завоевал прочный авторитет среди европейских дипломатов в Кабуле как лучший знаток зоны пуштунских племен. В дневнике советского посла в Афганистане К.А.Михайлова накануне Великой Отечественной войны часто упоминался итальянский посол П.Кварони. В своих донесениях полпред подробно излагал содержание бесед с итальянским дипломатом, состоявшихся 26 января, 8 апреля и 10 июня 1941 года в посольстве СССР в Кабуле, а также 1 мая 1941 года на приеме в немецком посольстве.

Например, на встрече в советском посольстве 8 апреля 1941 года П.Кварони подробно и увлеченно рассказывал советскому послу, что он начал изучать племенной вопрос с момента своего приезда в Афганистан, регулярно посещал стоянки и кишлаки племен мангалов и джаджи близ Кабула. Итальянец даже советовал К.А.Михайлову направить атташе полпредства Н.Мурадова для сбора интересующей советское посольство информации в места расселения афганских племен. Мурадов свободно владел персидским языком и внешне был неотличим от представителей восточных народов.  Советский посол любезно разрешил Кварони брать на дом книги по афганской тематике из фондов библиотеки дипмиссии СССР. Кварони охотно воспользовался этой возможностью. Понятно, что после вступления Италии в войну против СССР на стороне фашистской Германии контакты между К.А.Михайловым и П.Кварони были прерваны.

Надо сказать, что в Афганистане П.Кварони проявил себя в большей степени не как посол, а как резидент итальянской разведки. По мнению Лучано Монцали, Кварони особенно успешно действовал против англичан. Весной 1941 года ему удалось организовать нелегальный переход советско-афганской границы лидера индийских националистов левого толка С.Ч.Боса. Этот индийский революционер выступал за единство действий с СССР в борьбе против британского империализма и одновременно делал ставку на вооруженную борьбу и открытое сотрудничество с врагами Англии — державами «оси» во главе с Третьим рейхом.

В феврале 1941 года П.Кварони получил сообщение о тайном приезде в Кабул С.Ч.Боса и организовал поиск «индийского гостя» в афганской столице. В поисках ему помогали Лариса и советник посольства Италии, кадровый разведчик Э.Анцилотти. С.Ч.Боса обнаружили в одной из ночлежек в Кабуле. И вскоре П.Кварони встретился с ним  в итальянском посольстве. Причем Л.Чагина и Э.Анцилотти на равных принимали участие в беседах с индийским революционером. С.Ч.Бос сообщил, что он планирует добраться до Берлина и при поддержке держав «оси» создать правительство свободной Индии в эмиграции. «В Лондоне же существуют несколько правительств в изгнании. Почему же тоже самое не организовать в Берлине?» — заявил индийский революционер.

При подготовке переброски С.Ч.Боса в Европу Л.Чагина выступала не только в роли связной между ним и П.Кварони, но и обеспечивала решение целого ряда организационных и технических вопросов. Она сумела найти надежное пристанище С.Ч.Босу в Кабуле, не привлекая внимания посторонних глаз. По распоряжению П.Кварони ей был передан подлинный загранпаспорт шифровальщика итальянского посольства в Кабуле Орландо Мацотты. Этот документ необходимо было превратить в удостоверение личности С.Ч.Боса. Л.Чагиной было также поручено сделать фотографии индийца на паспорт. В условиях того времени в Афганистане это было непростое дело. Якобы в поисках восточной экзотики жене Пьетро Кварони пришлось провести на городском базаре несколько фотосессий и сфотографировать С.Ч.Боса, не снимавшего в целях конспирации индийскую чалму. Лариса оказалась не только умелым фотографом, но и искусным  ретушером. Ей удалось превратить головной убор С.Ч.Боса на фотографии в роскошную шевелюру. В конечном итоге паспорт О.Мацотты с переклеенной фотографией С.Ч.Боса и проставленными транзитными визами был готов. В ночь с 17 на 18 марта 1941 года именно Лариса проинформировала индийского революционера о его выезде в сторону советско-афганской границы на машине германского посольства. «Путешествие» С.Ч.Боса прошло успешно, и он прибыл в Берлин.

Активность П.Кварони как резидента итальянской разведки вновь привлекла внимание советских разведорганов в первые же дни Великой Отечественной войны. Согласно директиве Верховного главнокомандования вермахта №32 от 11 июня 1941 года «Подготовка к периоду после осуществления плана «Барбаросса» абвер и итальянская разведка в Кабуле должны были участвовать в «афганском варианте блицкрига». Планировалось направить в Афганистан группы диверсантов из элитного полка «Брандербург», которые должны были координировать свои действия с лидерами повстанческого движения пуштунских племен и проводить совместные диверсионные операции в Северо-Западной пограничной провинции Британской Индии.

План переброски немецких агентов в зону племен, получивший кодовое название «Пожиратель огня», предусматривал проведение тайных операций прежде всего в Вазиристане. В этом районе Британской Индии антибританские выступления приобрели перманентный характер и поставили под угрозу колониальное господство англичан. Руководил повстанцами Мирза Сеид Али-хан, известный также как Факир из Иппи. В Кабул были направлены два немецких агента, афганским властям их представили как профессора медицины и специалиста по борьбе с проказой М.Обердорффера и энтомолога Ф.Брандта. Планировалось переправить этих агентов к Факиру из Иппи, снабдив их большой суммой денег и оружием.

Итальянская разведка под руководством П.Кварони отвечала за переброску немецких диверсантов в полосу независимых пуштунских племен. При непосредственном участии Ларисы Кварони был подготовлен безопасный коридор для прохода к индо-афганской границе, а затем в Вазиристан к Факиру из Иппи. Этим «окном» на границе в середине июня 1941 года первым воспользовался итальянский разведчик Э.Анцилотти. Он доставил Факиру из Иппи крупную сумму денег и небольшую партию оружия. Лариса Кварони лично обеспечивала прикрытие и доставку Э.Анцилотти к индо-афганской границе, а затем и его возвращение в Кабул.

В конце июня 1941 года П.Кварони уведомил абвер, что он собирается лично сопровождать М.Обердорффера и Ф.Брандта в Вазиристан к Факиру из Иппи, используя проложенный Ларисой маршрут. По пути к индо-афганской границе машина итальянского посла с его спутниками была остановлена афганской полицией. Оказалось, что П.Кварони «забыл» уведомить о своей поездке МВД Афганистана. Дело в том, что после нападения фашистской Германии на СССР афганские власти приняли специальное решение об организации поездок по стране: разрешение на поездку выдавалось только местными структурами МВД при условии, если эти структуры подтверждали необходимость поездки. Очевидно, такая «забывчивость» Кварони имела под собой определенную цель.

Руководство абвера в Кабуле, естественно, прореагировало на действия Кварони и отстранило итальянскую разведку от участия в операции «Пожиратель огня». Немцы приняли решение самостоятельно провести своих агентов по «итальянскому» маршруту. Таким образом, П.Кварони сумел «грамотно» отойти от непосредственного участия в переброске немецких диверсантов в Северо-Западную пограничную провинцию Британской Индии, сохранив за собой право, как партнер абвера, получать всю информацию о подготовке операции и сроках ее проведения. В итоге не только в Берлине и Риме, но и в Москве и Лондоне знали точную дату и конкретный участок индо-афганской границы, где намечалась переброска агентов абвера. Именно на этой версии настаивает российский исследователь Ю.Н.Тихонов, однако каких-либо документальных подтверждений на этот счет так и не приводит.

Провал операции «Пожиратель огня» вполне допустимо рассматривать как результат многоходовой комбинации итальянской разведки. По существу П.Кварони продемонстрировал, что итальянская сторона была не заинтересована в дестабилизации обстановки в СЗПП. Итальянский резидент стремился сохранить за собой ключевые позиции в контактах с вождями пуштунских племен и тем самым контролировать действия абвера в «полевых условиях». В современных публикациях «итальянский след» в этой истории, связанный с Ларисой Кварони, упоминается лишь скороговоркой, а ее участие в этой операции итальянской разведки всячески преуменьшается.

Например, в итальянских изданиях говорится, что Лариса Кварони играла всего лишь роль «почтальона» для передачи пуштунам конфиденциальной информации от итальянской миссии. В российских исследованиях, посвященных данной теме, Лариса Кварони вообще не упоминается. Лишь только Ю.Н.Тихонов мягко журит Пьетро Кварони за то, что он «не побоялся рискнуть даже жизнью собственной супруги», сумевшей проложить маршрут из афганской столицы в зону пуштунских племен. Кто же информировал советскую разведку о планах абвера провести спецоперацию «Пожиратель огня»? Этот вопрос и сегодня остается без ответа.

Резидентура советской разведки в Афганистане внимательно отслеживала все контакты Ларисы Чагиной в дипломатическом корпусе при кабульском дворе, а также и высших эшелонах власти королевства. Благодаря своему общительному характеру, жена итальянского посла Л.Кварони стала заметной фигурой в афганском высшем обществе. Она даже была вхожа в семью министра двора королевства Ахмеда Шах-хана. Этот вельможа являлся самым влиятельным царедворцем в Афганистане, его связывали самые близкие родственные узы с королем М.Захир Шахом: дочь Ахмед Шаха была женой афганского монарха, то есть королевой, а сын министра двора Тимур Шах, в свою очередь, был женат на родной сестре М.Захир Шаха. Иметь надежный источник информации в ближайшем окружении министра двора было заветной целью каждой иностранной дипмиссии в Афганистане. Сотрудник абвера А.Цугенбюллер, работавший под крышей посольства Третьего рейха в Кабуле, отмечал: «Итальянцы получали интересующие их сведения через министра двора Ахмеда Шах-хана, с которым жена Кварони, — русская, с ее слов, княжна, поддерживала дружественные отношения. Жена Кварони, кроме того, часто посещала жен министра двора и жен крупных афганских чиновников и с их помощью собирала крайне важную для итальянцев информацию. Эти данные через П.Кварони передавались послу Германии в Афганистане Гансу Пильгеру». По признанию А.Цугенбюллера, когда Италия вышла из войны, немцы лишились этого источника информации.

Советская резидентура в Кабуле регулярно направляла донесения, в которых так или иначе упоминалась жена итальянского посла в Афганистане — Лариса Кварони. Поэтому советские компетентные органы запросили в дипмиссии СССР в Кабуле информацию по Ларисе Чагиной и ее характеристику. Посол К.А.Михайлов в мае-июне 1942 года направил интересующие Центр материалы в НКИД СССР и НКГБ СССР. К.А.Михайлов 23 мая 1942 года также выслал в адрес НКГБ СССР характеристику на германского посла в Кабуле Г.Пильгера. В этом документе, в частности, отмечалось, что посол Третьего рейха «поддерживает очень близкие связи с итальянским послом Кварони и его женой-разведчицей (до замужества — Ларисой Чагиной). Ряд серьезных провокаций Пильгер и Кварони осуществляют совместно, особенно — «работа» в Индии среди патанских [пуштунских] племен». В шифротелеграмме в адрес НКИД СССР от 27 июня 1942 года совпосол определил, как ему казалось, истинное лицо Ларисы Кварони как «активной белогвардейки». Однако в распоряжении советской разведки были и другие источники информации о Ларисе Чагиной. Например, в перехваченном донесении немецкого разведчика Ф.Брандта в Берлин от 7 февраля 1942 года говорилось: «О госпоже Кварони следует сказать еще следующее: по происхождению она русская татарка. Она покинула Россию лишь в 1928 году и настроена чрезвычайно положительно к России и даже к большевикам». По всей видимости, руководство советской внешней разведки решило рискнуть и предпринять вербовочный подход к Ларисе Чагиной. Контакт состоялся и получил продолжение: Л.Чагина участвовала в одной деликатной операции, порученной резиденту советской разведки в Афганистане М.А.Аллахвердову. Речь шла о проверке достоверности одного донесения, полученного из посольства СССР в Афганистане. Как сообщил временный поверенный в делах СССР в Афганистане И.В.Самыловский, на обеде в Британской миссии резидент английской разведки полковник А.Ланкастер поделился воспоминаниями о том, что лет 25 тому назад он немного изучал русский язык и был в 1918 году направлен офицером связи в Британский экспедиционный корпус в Закаспийской области. Получив эту информацию в Москве, заведующий Средневосточным отделом НКИД СССР С.А.Кавтарадзе направил запрос в НКВД СССР о возможной причастности Ланкастера к расстрелу 26 бакинских комиссаров летом 1918 года. В полученном ответе говорилось, что в районе Красноводска — Ашхабада на момент гибели 26 бакинских комиссаров действительно находилось несколько английских офицеров. По разным данным,  там находились от двух до четырех британских военнослужащих. Однако по имевшимся материалам точно установить их фамилии, воинские звания и должности не представлялось возможным.

Резидент советской разведки в Афганистане М.А.Аллахвердов поручил своей агентуре проверить персонал британской миссии в Кабуле на возможную причастность к гибели 26 бакинских комиссаров. Аналогичное задание, вероятно, получила и Лариса Чагина. Об этом стало известно после публикации в открытой печати в 2016 году записи беседы временного поверенного в делах СССР в Афганистане И.В.Самыловского с послом Италии в Афганистане П.Кварони от 1 декабря 1943 года. Итальянский дипломат поделился с советским коллегой некоторыми подробностями своей поездки вместе с женой в Бамиан с послом Великобритании в Кабуле Д.Сквайром. В ходе этой экскурсии англичанин в непринужденной беседе рассказал, что когда-то он бывал на Кавказе, в частности в Баку. «Моя жена, — продолжал далее П.Кварони, — шутя спросила Сквайра, не имел ли он какого-либо отношения к расстрелу 26 бакинских комиссаров, это очень смутило Сквайра». Этот вопрос, пояснил П.Кварони, возник в связи с беседой об ответственности тех или иных лиц в современной войне.

В первые же дни знакомства с И.В.Самыловским Кварони обратился к нему с просьбой прислать собрание сочинений А.С.Пушкина в их резиденцию: «Жена у меня, как Вам известно, — русская. Она хотела бы почитать детям пушкинские сказки». Вечером того же дня необходимые книги были доставлены в итальянскую дипмиссию. И.В.Самыловский счел необходимым подробно проинформировать Москву по данному поводу. Он сообщил, что Кварони, в свою очередь, вернул в библиотеку советского посольства книгу об Афганистане на русском языке. По словам Кварони, эту книгу он получил от совпосла К.А.Михайлова еще накануне войны и не имел возможности ее вернуть. И.В.Самыловский указал в телеграмме, что речь шла о книге И.Л.Яворского — врача русского посольства в Кабуле о путешествии в Афганистан русской миссии во главе с генералом Столетовым. Вполне возможно, что при помощи этого «книгообмена» был установлен оперативный контакт советской резидентуры с Ларисой Чагиной. Однако гадать не будем, данное предположение является исключительно авторской версией.

Интересно, что советская разведка считала преждевременным выходить на прямой контакт с П.Кварони. После того, как Советский Союз признал Италию совместно воюющей стороной, работу с П.Кварони поручили временному поверенному в делах СССР в Афганистане И.В.Самыловскому. По итогам бесед с Кварони советскому дипломату стало  очевидно, что итальянский посол, налаживая контакты с союзниками, делал ставку в первую очередь на развитие отношений с Советским Союзом. Он надеялся, что новое итальянское правительство использует его в дальнейшей дипломатической работе, связанной с СССР, поскольку он хорошо знает Советский Союз, русский язык и обычаи. Итальянец подробно рассказал о подрывной деятельности стран «оси» в Афганистане и подтвердил, что в прошлом работа между итальянской и немецкой миссиями велась согласованно. Все основные нити работы по Северо-Западной пограничной провинции и вообще по Индии были в руках Кварони, а работу с белоэмиграцией, особенно на севере Афганистана, вели немцы. П.Кварони поименно назвал всех сотрудников абвера, работавших под крышей немецкого посольства в Кабуле, и дал им развернутую характеристику. Определенный интерес представляли также сведения итальянского дипломата о бухарской эмиграции в Афганистане.

И только на завершающем этапе обстоятельных бесед И.В.Самыловского и П.Кварони к ним присоединился резидент советской разведки в Афганистане М.А.Аллахвердов. Представитель советской разведки встречался с П.Кварони всего лишь дважды — 12 и 17 февраля 1944 года. Краткость этих встреч обуславливалась тем, что почти вся информация, переданная Кварони советской разведке, уже была известна НКГБ СССР. Рассказ о сотрудничестве итальянской разведки с немецкими спецслужбами в Афганистане П.Кварони дополнил важными подробностями. Он назвал новые имена афганцев, тайно работавших на итальянскую и немецкую разведки. После проверки сведений, представленных П.Кварони, Москва подтвердила их достоверность, и 8 мая 1944 года Пьетро Кварони с женой отбыли из Кабула в Москву.

На завершающем этапе Великой Отечественной войны итальянский вопрос в отношениях «Большой тройки» приобрел особое значение. Западные союзники стремились расширить свое влияние в Италии, чья территория находилась в сфере действий англо-американских войск. Без каких-либо консультаций с Москвой союзники де-факто признали правительство маршала Бадольо и вступили с ним в переговоры. Всеми доступными способами США и Великобритания пытались отстранить Советский Союз от полноправного участия в итальянских делах. Подобная активность вызывала в Кремле настороженность и явное раздражение. По этому поводу И.В.Сталин высказался следующим образом: «Я считаю, что назрело время для того, чтобы создать военно-политическую комиссию из представителей трех стран — США, Великобритании и СССР — для рассмотрения вопросов о переговорах с различными правительствами, отпадающими от Германии.

До сих пор дело обстояло так, что США и Англия сговариваются, а СССР получал информацию о результатах сговора двух держав в качестве третьего пассивного наблюдающего. Должен Вам сказать, что терпеть дальше такое положение невозможно. Я предлагаю эту комиссию создать и определить ее местопребывание на первое время в Сицилии». Жестко отстаивая равную роль СССР в итальянских делах, И.В.Сталин добился, чтобы во второй половине 1943 года была создана Военно-политическая комиссия по Италии с участием Советского Союза. Затем на Московской конференции министров иностранных дел союзных держав (1943 г.) была дополнительно сформирована еще одна структура — Консультативный совет по вопросам Италии. К неудовольствию союзников советское правительство последовало их же примеру и установило прямые отношения с правительством Бадольо без каких-либо консультаций с представителями США и Великобритании.

4 июня 1944 года Рим был освобожден англо-американскими войсками от немецкой оккупации. Италия заново обрела статус суверенного и независимого государства. Ее новому правительству предстояло определить свое место в послевоенной системе международных отношений, а также способствовать развитию контактов со странами антигитлеровской коалиции во главе с США, Великобританией и СССР. Что касается дипломатических отношений между СССР и Италией, их возобновление было осложнено давлением англо-американских союзников на правительство Бадольо, которому без согласия союзного верховного главнокомандующего в Италии запрещалось вступать в какие-либо соглашения с любой иностранной державой.

Итальянское правительство, в свою очередь, стремилось развивать отношения с Москвой, чтобы тем самым уравновесить чрезмерное англо-американское давление на страну. В марте 1944 года СССР и Италия договорились об обмене дипломатическими представителями. С итальянской стороны на этот пост был назначен П.Кварони, с советской стороны — советник представителя СССР в Союзной контрольной комиссии (СКК) М.А.Костылев. 25 октября 1944 года между СССР и Италией были установлены уже дипломатические отношения на уровне посольств. Послом СССР в Италии назначен М.А.Костылев, послом Италии в Москве — П.Кварони. Сначала расклад сил при назначении чрезвычайного полномочного представителя Италии в СССР был не в пользу П.Кварони. Дело в том, что решение о его назначении послом в Москве не поддержали представители левых сил в итальянском правительстве. 26 октября 1944 года лидер Итальянской коммунистической партии (ИКП) П.Тольятти поднял вопрос о замене посла в СССР с тем, чтобы назначить на его место коммуниста или социалиста.

Однако напомню, что после роспуска Коминтерна, в 1943 году И.В.Сталин ни в коей мере не собирался способствовать развитию революционных процессов в Западной Европе, в том числе Италии. Он полагал, что в сложившихся обстоятельствах лучший способ хоть как-то сдерживать британское влияние в Италии — это проводить политику «национального единства», в то время как поляризация страны и разделение ее на два лагеря еще более укрепили бы позиции Лондона. А кандидатура П.Кварони в определенной степени соответствовала интересам ИКП. Сам Кварони не мог не учитывать рост рядов итальянских коммунистов, а также их растущее влияние в массах на завершающем этапе Второй мировой войны. Поэтому он призывал итальянское правительство использовать этот «потенциал» для защиты национальных интересов страны. Вероятно, такая линия поведения итальянского дипломата во многом определялась его жизненным опытом, а также и негласной поддержкой советского руководства.

Вполне возможно, что в данном случае И.В.Сталину импонировала также и антибританская репутация П.Кварони. Итальянский автор Л.Монцали по этому поводу, в частности, пишет: «Кварони никак не мог отделаться от своей репутации противника англичан, приобретенной в период афганской командировки (1936-1944 гг.). Эта репутация помешала ему преодолеть вето Лондона, чтобы стать послом Италии в Великобритании в 1946 году, а также при назначении на пост генерального секретаря МИД Италии в 1948 году. Враждебность и злопамятность британцев, однако, не помешали Кварони сделать блестящую дипломатическую карьеру. В 1961 году он был все-таки назначен послом Италии в Лондоне, хотя ранее он продолжал опасаться, что английское правительство не даст ему агремана из-за его антибританской деятельности в Афганистане. Но к тому времени обида англичан ослабла, и они согласились на назначение Кварони».

Разумеется, назначение П.Кварони на пост посла Италии в СССР было согласовано в Москве только после рассмотрения этого «кадрового вопроса» лично И.В.Сталиным. В данном случае НКИД СССР был всего лишь техническим исполнителем решения, принятого в Кремле. Руководство НКИД СССР имело веские основания не поддерживать данное решение инстанции. В своей позиции оно опиралось на политическую характеристику П.Кварони от 25 марта 1944 года, которую направил в Москву новый посол СССР в Афганистане И.Н.Бакулин. В этом документе, в частности, говорилось: «Итальянский посол Пьетро Кварони находился в Кабуле с 1936 года. В период своей служебной командировки в Москве П.Кварони — секретарь итальянского посольства, женился в 1927 году на русской гражданке — Ларисе Николаевне Чагиной, из дворянок. По поведению до войны и в период войны можно полагать, что Кварони несомненно принадлежал к фашистской партии. До войны имели место неоднократные антисоветские высказывания как со стороны Кварони, так и его жены. В период войны СССР с Германией он руководил итальянской разведкой в Афганистане и Индии, тесно контактировал в своей работе с немцами и вел ее не только против англичан, но и против СССР. Сам Кварони заявляет, что им велась разведывательная работа только против англичан в Индии». То есть, И.В.Сталин принял свое решение в пользу назначения Кварони, опираясь, прежде всего, на информацию, поступившую по каналам советской разведки. Конечно, в этой истории больше вопросов, нежели ответов. Почему все-таки в своем выборе на должность посла Италии в СССР Кремль остановился именно на кандидатуре П.Кварони? Какую роль сыграла в этом назначении его русская жена Лариса Чагина? Документально установить причину перевода итальянского дипломата из Кабула в Москву пока не представляется возможным.

Однако, несмотря на то, что Сталин сделал выбор в пользу П.Кварони, новый итальянский посол в Советском Союзе не имел каких-либо привилегий, а на дипмиссию Италии в Москве режим наибольшего благоприятствования вообще не распространялся. Наоборот, в течение всего срока пребывания на посту посла Италии в Москве, то есть почти три года, П.Кварони так и не удалось получить здание, соответствующее нуждам посольства. Итальянское посольство функционировало в странных условиях: как следует из итальянских источников, сотрудники дипмиссии, проживая в советской гостинице с ее «немыслимыми» запретами, были вынуждены работать фактически в собственных номерах. Немудрено, что в данных обстоятельствах происходила утечка информации. Е.Ага-Росси и В.Заславский, авторы исследования «Тольятти и Сталин. Итальянская коммунистическая партия и внешняя политика сталинизма в архивах Москвы», утверждают, что большая часть корреспонденции посла П.Кварони моментально становилась известна советской стороне. А по мнению российского исследователя В.И.Михайленко, многие трудности в работе посольства Италии объяснялись тем фактом, что у посла П.Кварони не сложились отношения с наркомом иностранных дел В.М.Молотовым и его заместителем А.Я.Вышинским. Таким образом, говорить о каких-либо особых успехах посла П.Кварони в Москве не представляется возможным. В начале 1947 года итальянский дипломат завершил свою командировку в Москве и с семьей отбыл на родину.

Тем не менее и впоследствии П.Кварони продолжал оставаться в поле зрения советских компетентных органов. Например, в 1954 году влиятельная итальянская газета «Коррьере делла сера» анонсировала публикацию мемуаров посла П.Кварони о его работе в Европе, Азии и Латинской Америке. И уже на первую публикацию воспоминаний тут же откликнулся  некто Б.Владимиров в сатирическом журнале «Крокодил» (№8, 1954 г.). Это имя так и осталось неизвестным в столичных литературных кругах и вполне возможно было вымышленным. Ведь не секрет, что советские «компетентные органы» при необходимости использовали свои неограниченные возможности размещать в открытой печати материалы под псевдонимом типа Владимиров, Мишин, Славин, Константинов и т. д. Поэтому публикация, подписанная Б.Владимировым, должна была сразу  поставить под сомнение правдивость любых воспоминаний П.Кварони, так или иначе связанных с Россией.

Итальянская сторона приняла к сведению предупреждение из Москвы. В последующих своих воспоминаниях, а затем и отдельно изданной книге «Мир посла» П.Кварони лишь пунктиром рассказывал о своей работе в России в составе итальянской дипмиссии как в 20-х, так и в 40-х годах прошлого века. Что же касается совместной разведдеятельности супружеской четы Кварони в Афганистане, то об этом итальянский дипломат не обмолвился ни единым словом. И сегодня итальянские авторы придерживаются этой линии в изложении основных фактов биографии П.Кварони. В современных итальянских публикациях русская жена итальянского посла Лариса Чагина фактически «выпала из контекста». Например, в книге итальянского автора Стефано Бальди «Воспоминания Пьетро Кварони» представлен роскошный фоторяд, посвященный основным этапам дипломатической карьеры П.Кварони. Каждая фотография сопровождается подробной аннотацией. Есть в этом издании и фотография Ларисы Чагиной (Кварони), запечатлевшая ее вместе с министром иностранных дел СССР А.А.Громыко и его супругой на одном из приемов в Италии. На этом снимке Пьетро Кварони практически незаметен. Однако подпись под фотографией гласит: «Встреча П.Кварони с министром  иностранных дел СССР А.А.Громыко и его супругой на одном из приемов в Италии (1956 г.)». Для непосвященных так и остается загадкой: почему на первом плане рядом с Кварони оказалась неназванная красивая женщина славянской внешности? И кто же все-таки приветствует супружескую чету Громыко?

В многотомном издании по истории советской внешней разведки, вышедшем в свет в 90-х годах ХХ века и посвященном в том числе и событиям в Афганистане времен Второй мировой войны, о Ларисе Чагиной также нет никаких упоминаний. Авторы перечисляют интернациональный состав советской агентуры в Афганистане, в рядах которой были не только пуштуны, таджики, узбеки, индийцы и т. д., но и двое русских. Естественно, никакие имена не называются. Вместе с тем авторы очерков о советских чекистах и их помощниках в Афганистане создали собирательный образ советской разведчицы под псевдонимом «Марьям». По их словам, эта сотрудница ЧК была одним из наиболее проверенных и полезных разведчиков в Афганистане. Оказавшись в годы Гражданской войны в Ташкенте, она  добровольно оказывала помощь местным чекистам. Марьям познакомилась с афганским дипломатом и вышла за него замуж. Естественно, что после этого для ОГПУ не было секретов в афганском консульстве в Ташкенте. Однако по афганским законам того времени государственный чиновник, женатый на иностранке, не мог оставаться на госслужбе и должен был подать в отставку. Вместе с женой афганский дипломат был вынужден вернуться на родину, где вскоре и умер. После смерти мужа Марьям, согласно восточным обычаям, переехала в дом его брата Али Мухаммеда и стала его гражданской женой. Али Мухаммед был чиновником высокого ранга и в начале 50-х годов ХХ века даже стал зам. премьер-министра и министром иностранных дел Афганистана. В последующие годы его назначили министром двора, и он сохранил за собой этот пост вплоть до крушения королевского режима в Афганистане в июле 1973 года. От Марьям, как признают историки спецслужб, поступала очень интересная информация, зачастую полученная через Али Мухаммеда.

Однако те, кто работал в Афганистане в послевоенный период и непосредственно соприкасался с жизнью советской колонии в Кабуле, хорошо знали настоящее имя гражданской жены афганского министра Али Мухаммеда — Анна Николаевна Фатех. Судьба А.Н.Фатех практически полностью совпадала с биографией вымышленной разведчицы Марьям. Правда, внешний образ Марьям как женщины «красивой, умной, образованной и хорошего воспитания», представленный на страницах очерков о разведке, в большей степени совпадал с портретом Ларисы Чагиной. А.Н.Фатех же, по рассказам окружавших ее лиц, была по-купечески шумной дамой в меховых накидках и крупных украшениях и отличалась исключительно властной манерой поведения. Она сопровождала Али Мухаммеда практически на всех приемах и культурных мероприятиях в посольстве СССР в Кабуле. Активная натура А.Н.Фатех в полной мере проявилась в 60-х годах ХХ века, а не в годы Великой Отечественной войны. В посольстве СССР в Афганистане к этой соотечественнице относились с большим пиететом, вспоминал бывший посол РФ в Кабуле М.А.Конаровский, чья командировка в Афганистане продолжалась не один десяток лет с некоторыми перерывами. А.Н.Фатех, используя свои связи при королевском дворе, смогла добиться, чтобы афганские власти освободили из кабульских тюрем советских граждан — выходцев из приграничных Афганистану среднеазиатских республик. Благодаря А.Н.Фатех удалось «пробить» разрешение на проведение в Афганистане натурных съемок популярного в советском прошлом художественного фильма «Миссия в Кабуле» и т. д. Даже если представить, что А.Н.Фатех была одной из двух неназванных россиянок, оказавших содействие советской резидентуре в Афганистане в годы Великой Отечественной войны, то закономерно возникает вопрос: кто же был вторым? Об этом до сих пор нет ни слова в открытой печати.

В 90-х годах ХХ века были рассекречены некоторые материалы СВР РФ по Афганистану, в том числе стенограмма трех из шести допросов немецкого посла в Кабуле Ганса Пильгера, оказавшегося после окончания войны в Москве, в Бутырской тюрьме. В стенограмме допроса немецкого дипломата от 31 января 1946 года было зафиксировано, что Г.Пильгер давал показания и в отношении Ларисы Чагиной. Впоследствии, в нулевые годы XXI века, в журнале «Новая и новейшая история» была опубликована подборка материалов «Новые документы о деятельности разведок стран «оси» в Афганистане в годы Второй мировой войны». Эта публикация включала и выдержки из допроса Г.Пильгера в Бутырке от 31 января 1946 года, но в них уже не оказалось ни вопросов следователя, ни ответов заключенного немецкого посла, так или иначе связанных с Ларисой Чагиной. Очевидно, было принято решение не затрагивать это имя. Однако при дальнейшем исследовании данной темы в любом случае потребуется определить политическое лицо Ларисы Чагиной (Кварони).

Кем же была русская жена итальянского посла П.Кварони в Афганистане: активной белогвардейкой, удачливой сотрудницей иностранной спецслужбы или отважной русской патриоткой, решившей помочь, несмотря ни на что, своей родине в один из самых драматических моментов ее истории? Сегодня каждый исследователь данной темы может изложить свою версию тех далеких событий. Несомненно, разгадка тайны московского назначения посла Италии П.Кварони в 1944 году позволит дополнить картину «Большой игры» мировых держав на «афганском плацдарме» времен Второй мировой войны.

Юрий Булатов, Почетный профессор МГИМО МИД РФ, доктор исторических наук