Капитализм уходит из Соединенных Штатов в поисках большей прибыли

Выигрыш для БРИКС, вероятно, будет существенным. Для американской империи, возникшей в результате Второй мировой войны, Китай и его союзники по БРИКС представляют собой первый серьезный и продолжительный экономический вызов.

Ранний капитализм США был сосредоточен в Новой Англии. Через некоторое время погоня за прибылью заставила многих капиталистов покинуть этот район и перенести производство в Нью-Йорк и среднеатлантические штаты. Большая часть Новой Англии осталась с заброшенными фабричными зданиями и депрессивными городами по сей день.

В конце концов, работодатели снова переехали, отказавшись от Нью-Йорка и Средней Атлантики в пользу Среднего Запада. Та же история повторялась по мере того, как центр капитализма перемещался на Дальний Запад, Юг и Юго-Запад. Описательные термины вроде «ржавого пояса», «деиндустриализации» и «производственной пустыни» все чаще применялись ко все большему количеству частей американского капитализма.

Пока движения капитализма оставались в основном в пределах США, тревоги, поднятые его брошенными жертвами, оставались региональными, еще не становясь национальной проблемой. Однако за последние десятилетия многие капиталисты вывели производственные мощности и инвестиции за пределы США, переместив их в другие страны, особенно в Китай. Непрекращающиеся споры и тревоги окружают исход капиталистов. Даже знаменитые секторы высоких технологий, которые, возможно, являются единственным сохранившимся центром капитализма США, вложили значительные средства в другие области.

С 1970-х годов заработная плата за границей была намного ниже, и рынки там росли быстрее. Все большему количеству американских капиталистов приходилось уезжать, иначе они рисковали потерять свое конкурентное преимущество перед теми капиталистами (европейскими и японскими, а также американскими), которые ранее уехали в Китай и показывали ошеломляюще высокие нормы прибыли.

Система вознаграждает немногих, уже обогатившихся. Помимо Китая, другие азиатские, южноамериканские и африканские страны также предоставили стимулы в виде низкой заработной платы и растущих рынков, что в конечном итоге привлекло капиталистов из США и других стран к перемещению туда инвестиций. Прибыль от движений этих капиталистов стимулировала новые движения. Растущая прибыль вновь привела к оживлению фондовых рынков США и привела к значительному увеличению доходов и благосостояния.

В основном это было выгодно и без того богатым корпоративным акционерам и высшему руководству. Они, в свою очередь, продвигали и финансировали идеологические заявления о том, что отказ капитализма от США на самом деле был большим достижением для американского общества в целом. Эти заявления, классифицированные под заголовками «неолиберализм» и «глобализация», аккуратно служили для того, чтобы скрыть или затушевать один ключевой факт: более высокая прибыль, в основном для немногих самых богатых, была главной целью и результатом ухода капиталистов из США.

Неолиберализм был новой версией старой экономической теории, которая оправдывала «свободный выбор» капиталистов как необходимое средство для достижения оптимальной эффективности всей экономики. Согласно неолиберальной точке зрения, правительства должны свести к минимуму любое регулирование или иное вмешательство в решения капиталистов, ориентированные на получение прибыли. Неолиберализм прославлял «глобализацию» — свое любимое название для капиталистов, которые специально выбрали перенос производства за границу. Утверждалось, что этот «свободный выбор» обеспечивает «более эффективное» производство товаров и услуг, потому что капиталисты могут использовать ресурсы из глобальных источников.

Суть и кульминация, вытекающие из превозношения неолиберализма, свободного выбора капиталистов и глобализации, заключались в том, что все граждане выиграли, когда капитализм шел вперед. За исключением нескольких инакомыслящих (в том числе профсоюзов), политики, средства массовой информации и ученые в значительной степени присоединились к активной поддержке капиталистической неолиберальной глобализации. Экономические последствия ориентированного на прибыль движения капитализма из его старых центров (Западной Европы, Северной Америки и Японии) привели капитализм к нынешнему кризису.

Преимущество у Китая. Во-первых, реальная заработная плата в старых центрах стагнировала. Работодатели, которые могли экспортировать рабочие места (особенно в обрабатывающей промышленности), так и поступали. Работодатели в сфере услуг не могли их автоматизировать. Когда возможности трудоустройства в США перестали расти, выросла и заработная плата. Поскольку глобализация и автоматизация увеличили прибыль корпораций и фондовые рынки, в то время как заработная плата оставалась на прежнем уровне, старые центры капитализма продемонстрировали чрезвычайное увеличение разрыва в доходах и богатстве. За этим последовало углубление социальных разногласий, которое привело к кризису капитализма.

Во-вторых, в отличие от многих других бедных стран, Китай обладал идеологией и организацией, чтобы убедиться, что инвестиции, сделанные капиталистами, служат китайскому плану развития и экономической стратегии. Китаю требовался обмен передовыми технологиями прибывающих капиталистов (в обмен на доступ этих капиталистов к низкооплачиваемой китайской рабочей силе и быстро расширяющимся китайским рынкам). Капиталисты, выходящие на пекинские рынки, также должны были содействовать установлению партнерских отношений между китайскими производителями и каналами сбыта в своих странах.

Стратегия Китая по уделению приоритетного внимания экспорту означала, что ему необходимо обеспечить доступ к системам распределения (и, следовательно, к сетям распределения, контролируемым капиталистами) на целевых рынках. Между Китаем и глобальными дистрибьюторами, такими как Walmart, установились взаимовыгодные партнерские отношения.

Пекинский «социализм с китайской спецификой» включал в себя мощную политическую партию и государство, ориентированные на развитие. Вместе они контролировали экономику, в которой частный капитализм смешивался с государственным. В этой модели как частные, так и государственные работодатели руководят массами работников на своих предприятиях. Обе группы работодателей функционируют при стратегическом вмешательстве партии и правительства, полных решимости достичь своих экономических целей. В результате того, как определялся социализм и как им управляли, экономика Китая выиграла больше (особенно в росте ВВП) от неолиберальной глобализации, чем Западная Европа, Северная Америка и Япония. Китай рос достаточно быстро, чтобы теперь конкурировать со старыми центрами капитализма.

Недальновидный ответ США. Упадок США в меняющейся мировой экономике способствовал кризису американского капитализма. Для империи США, возникшей в результате Второй мировой войны, Китай и его союзники по БРИКС (Бразилия, Россия, Индия и Южная Африка) представляют собой первый серьезный и продолжительный экономический вызов. Официальная реакция США на эти изменения до сих пор представляла собой смесь негодования, провокации и отрицания. Это не выход из кризиса и не успешная адаптация к изменившейся реальности.

В-третьих, война на Украине выявила ключевые последствия географических перемещений капитализма и ускоренного экономического спада в США по сравнению с экономическим подъемом Китая. Таким образом, санкционная война США против России не смогла обрушить рубль или разрушить российскую экономику. Эта неудача последовала в значительной степени потому, что Россия получила решающую поддержку со стороны БРИКС. Этот союз, обогащенный как иностранными, так и отечественными капиталистическими инвестициями, особенно в Китае и Индии, обеспечил альтернативные рынки, когда санкции закрыли западные рынки для российского экспорта.

Прежний разрыв в доходах и богатстве в США, усугубляемый экспортом и автоматизацией высокооплачиваемых рабочих мест, подорвал экономическую основу того «огромного среднего класса», частью которого многие работники считали себя. В последние десятилетия рабочие, которые надеялись насладиться «американской мечтой», обнаружили, что возросшая стоимость товаров и услуг привела к тому, что мечта стала для них недостижимой. Их дети, особенно те, кто был вынужден брать кредиты для учебы в университете, оказались в похожем или еще худшем положении.

Отпор. По мере того, как условия жизни рабочего класса продолжали ухудшаться, возникало всевозможное сопротивление (объединение профсоюзов, забастовки, левый и правый «популизм»). Что еще хуже, средства массовой информации прославляли ошеломляющее богатство тех немногих, кто больше всего выиграл от неолиберальной глобализации.

В США такие явления, как бывший президент Дональд Трамп, независимый сенатор от Вермонта Берни Сандерс, превосходство белой расы, объединение в профсоюзы, забастовки, явный антикапитализм, «культурные» войны и часто причудливый политический экстремизм отражают углубляющиеся социальные разногласия. Многие в США чувствуют себя преданными после того, как их бросил капитализм. Их разные объяснения предательства усугубляют широко распространенное чувство кризиса в стране.

Глобальное перемещение капитализма помогло поднять общий ВВП стран БРИКС (Китай+союзники) намного выше, чем у Большой семерки (США+союзники). Для всех стран Глобального Юга их обращения за помощью в целях развития теперь могут быть адресованы двум возможным респондентам (Китаю и США), а не только одному Западу. Когда китайские организации инвестируют в Африку, их инвестиции, конечно же, структурированы, чтобы помочь как донорам, так и получателям. Будут ли отношения между ними империалистическими или нет, зависит от специфики отношений и баланса чистых доходов.

Эти выгоды для БРИКС, вероятно, будут значительными. Приспособление России к санкциям против нее, связанным с Украиной, не только привело к тому, что она больше опиралась на БРИКС, но и активизировалось экономическое взаимодействие между членами БРИКС. Между ними росли существующие экономические связи и совместные проекты. Быстро появляются новые. Неудивительно, что новые страны Глобального Юга недавно обратились с просьбой о членстве в БРИКС.

Капитализм пошел дальше, оставив свои старые центры и, тем самым, доведя свои проблемы и разногласия до кризисного уровня. Поскольку прибыль по-прежнему течет обратно в старые центры, те, кто ее собирает, вводят в заблуждение свои страны и самих себя, полагая, что все в порядке с глобальным капитализмом. Поскольку эти прибыли резко усугубляют экономическое неравенство, углубляются и социальные кризисы. Например, волна воинственности рабочих, захлестнувшая почти все отрасли промышленности США, отражает гнев и негодование по поводу этого неравенства. Истерическое превращение правых демагогов и движений в козлов отпущения различных меньшинств является еще одним отражением усугубляющихся трудностей.

Еще одним фактором является растущее осознание того, что корень проблемы заключается в капиталистической системе. Все это составляющие сегодняшнего кризиса. Даже в новых динамичных центрах капитализма в умы людей возвращается острый социалистический вопрос. Является ли модель организации рабочих мест в новых центрах — сохраняющая старую капиталистическую модель отношения работодателей и работников как на частных, так и на государственных предприятиях — желательной или устойчивой? Допустимо ли, чтобы небольшая группа работодателей исключительно и необъяснимо принимала большинство ключевых решений на рабочем месте (что, где и как производить и что делать с прибылью)? Это явно недемократично. Работники новых центров капитализма уже подвергают сомнению систему; некоторые начали бросать вызов и выступать против него. Там, где эти новые центры прославляют какую-то разновидность социализма, работники с большей вероятностью (и раньше) будут сопротивляться подчинению остаткам капитализма на своих рабочих местах.

Ричард Д. ВОЛЬФ