«Красная угроза» на протяжении многих лет: кто боится коммунистов?

Весьма любопытная статья опубликована в бельгийской либеральной газете De Standaard, выходящей на голландском языке. Её автор бельгийский обозреватель, журналист и историк Марк Рейнбо.Владимир Ильич Ленин произносит речь на Красной площади в Москве, 1918 год.

Когда враг находится в другом месте, сами наши правители не вызывают сомнений. Сегодня Россия — пугало (снова), но под страхом перед Путиным и его диктатурой скрывается другой страх. Рабочие не собираются снова выходить на улицы, не так ли?

Если сейчас новый "железный занавес" снова разделит Европу на две части, он окажется гораздо дальше на восток, чем в первый раз, во времена холодной войны. И именно западная сторона установила его, опасаясь того, что может прийти с востока — например, русские в танках. Первоначальный "занавес" — физическое заграждение с колючей проволокой и сторожевыми вышками, откуда раздавались меткие выстрелы в тех, кто бежал на запад, — показывал четкую линию разлома между двумя идеологиями, коммунизмом и капитализмом.

Сейчас это противостояние демократии и "западных ценностей" против агрессивной диктатуры, олицетворением которой является президент России Владимир Путин. Но демократический лагерь далеко не однороден. Не все стремятся к правам человека, демократическим свободам, плюрализму и верховенству закона. Венгерский режим откровенно нелиберален. В Италии соматерям больше не разрешается существовать. В Нидерландах, Италии, Бельгии (скорее всего), Франции (возможно) или Германии (на региональном уровне) крупнейшие партии имеют крайне правые взгляды и скептически относятся к культурному плюрализму или этническому разнообразию.

Картина становится ещё более туманной, когда выясняется, что некоторые из этих партий порой плотно дружат со Злым Диктатором на другой стороне. Для венгерского премьер-министра Виктора Орбана Россия отнюдь не является геостратегическим соперником. Национальное объединение Франции получило российские деньги взаймы, "Влаамс Беланг" угощалась российской водкой в Крыму, который только что был отвоёван у Украины, убеждённый будущий премьер-министр Нидерландов Геерт Вилдерс носит значки российской дружбы, а в парламенте его PVV заявляет, что если война с Россией начнётся, то она будет спровоцирована голландской "провокацией".

Сомнительные сигналы поступают и от наших союзников в США. Совсем недавно Франция закрепила право на аборт в своей конституции, чтобы не позволить реакционной политике по образцу США просто отменить его. В США бывший кандидат в президенты от республиканцев Никки Хейли не только осуждает Путина, но и считает, что права женщин находятся под угрозой из-за того, что трансгендерные женщины несправедливо соревнуются с девушками в спорте.

La peur du rouge(боязнь красного цвета)

Итак, Европа разделена дважды, линии разлома противоречат друг другу. Одна из них — территориальная и геостратегическая, другая — идеологическая, идентичная, авторитарная, морально-консервативная, с причудливой фиксацией на сексуальности. Если Европа в опасности, то какая именно Европа и кто её противник? Иностранного врага по-прежнему легче всего определить. Западные генералы и политики уже призывают вливать много денег в военную экономику, и это прекрасно повторилось, когда Путин в своем последнем обращении "О положении дел в стране" заявил, что России не избежать гонки вооружений.

Последний антагонизм выглядит как дежа-вю картины врагов после Второй мировой войны — между капиталистическим Западом и коммунистическим Советским Союзом и его вассалами. Однако, по мнению профессора Гентского университета Рика Кулсаета, эта холодная война была основана на недоразумении: ни одна из сторон на самом деле не стремилась военным путем нарушить раздел Европы, возникший после поражения нацистской Германии в 1945 году.

Действительно, в послевоенной гражданской войне в Греции коммунистам не приходилось рассчитывать на помощь Москвы, так же как и венгерское восстание против Советского Союза в 1956 году обошлось без помощи Запада. Вооруженная борьба ограничивалась прокси-войнами в Африке и Азии, а колониальные войны и локальные конфликты, такие как борьба за власть в Конго с 1960 года, зачастую вписывались в рамки холодной войны лишь впоследствии.

Британские и бельгийские войска проезжают по Брюсселю в сентябре 1944 года, после освобождения от немецкой оккупации. — © Архив Беттманна.

Тем не менее, подозрения преобладали — страх может привести в действие самоисполняющееся пророчество. НАТО покровительствовало тайным военизированным формированиям, позже получившим название "Гладио", которые должны были организовать вооруженное сопротивление в случае советского вторжения. В Италии, а также в Люксембурге и, возможно, в Бельгии эти группы позже выродились в ультраправый, антикоммунистический террор.

Но уже тогда была видна вторая повестка дня. Запад боролся с коммунизмом не только как с геостратегической угрозой, но и как с антикапиталистической идеологией. Умерший в прошлом месяце историк Хосе Готович (ULB) проявлял особый интерес к тому, что он называл "la peur du rouge", страх перед "красными", перед социалистами и особенно коммунистами, перед воинствующими профсоюзами, перед всем, что было антиподом буржуазно-капиталистического строя.

Коммунисты в правительстве

Сегодня эти страхи не так страшны. Говоря о марксистской PVDA-PTB в 2018 году, Готович отметил, что партия действительно вызывает волнения, но страх — нет. Не то чтобы партия была встречена с безразличием. Смелое заявление председателя партии Рауля Хедебува о налоговых льготах для холдингов в начале года вдохновило программу VRT Terzake представить его как экономического болвана, поставив ему оценку "0 из 20" и неоднократно вызывая его для извинений. Как будто его предполагаемая ошибка была не фактической, а моральной. С лидерами других партий такое случается нечасто.

Планы революции вряд ли можно отнести к ПВДА, каковой была Коммунистическая партия Бельгии (КПБ). Перед Второй мировой войной наша страна кишела теориями заговора, что приводило к судебным искам. Экономический кризис сделал зарождающийся коммунизм, который очень активно участвовал в забастовках, силой противодействия, которой следовало опасаться. Поскольку судебные репрессии не помогли, промышленники стали финансировать частные службы шпионажа против предполагаемых коммунистических подрывных действий.

После войны теории заговора о КПБ в основном всплывали в "Королевском вопросе" — полемике вокруг роли короля Леопольда III в немецкой оккупации. Страх может быстро перерасти в паранойю или быть использован в этих целях. Поскольку коммунистический переворот все равно не состоялся, в конце "Королевского вопроса" в дело вступили ультраправые провокаторы. Они убили председателя КПБ Жюльена Лахо в 1950 году, надеясь спровоцировать коммунистическое насилие, которое затем узаконило бы правый авторитарный переворот.

Но ничего не произошло. По словам Готовича, революционных мечтаний у КПБ было много, но планов по их осуществлению — нет. В названии своей диссертации (1988) он кратко описал эволюцию КПБ во время Второй мировой войны: du rouge au tricolore, от революционного интернационализма к антифашистскому патриотизму. КПБ придала своей организации сопротивления, Фронту независимости, идеологически плюралистический оттенок. Однако к моменту освобождения в 1944 году не было коммунистической армии, готовой заполнить вакуум, оставленный бежавшими немцами и их коллаборационистами. Быстрое продвижение союзников сделало бы это невозможным. Война с Германией ещё не была завершена, что замораживало любую социальную агитацию. А тем временем довоенная бельгийская система восстанавливалась. Если КПБ все еще хотела что-то значить, она должна была найти свое место в этих структурах — и она вошла в правительство.

"Социализация" партии в Ветстраате продолжалась недолго. Значительный рост цен, которому она не смогла помешать, вынудил ее уйти из правительства 19 марта 1947 года. Именно этого хотел Вашингтон. В последующие недели то же самое произошло во Франции и Италии. Коммунисты больше не были полезны, особенно в свете того, что последовало несколько недель спустя: плана Маршалла, крупномасштабной американской программы реконструкции Европы. Большая сумма денег была предназначена для предотвращения экономического и социального кризиса, который мог принести только пользу коммунизму. Но с карманами, полными долларов, Европа также была вынуждена принять американскую рыночную экономику со свободным доступом к американским продуктам и инвестициям, а также с дерегулированной социальной политикой.

Молитва за Ленина

Сталин и весь Восточный блок отвергли план, который закрепил разрыв. Холодная война только начиналась в середине 1947 года. Но на основе политико-экономического противоречия, которое лишь два года спустя, с созданием НАТО, приобрело военное измерение. Милитаризация подтвердила острый и экзистенциальный образ врага. Москва также признала, что мир «безвозвратно раскололся на два лагеря». И они не приложили особых усилий, чтобы доказать, что жизнь в советском стиле была не такой уж и приятной.

Так что у коммунистического искушения не было шансов. Капиталистический порядок создал образ страха, который возник ранее, во время русской революции 1917 года и захвата власти большевиками Владимира Ленина. В те еще не демократизированные времена революция сразу вызвала большие ожидания, в том числе и в Западной Европе. В конце Первой мировой войны кое-где возникли большевистские советские республики.

Даже фламандский католический поэт Андре Демедтс написал "Молитву за Ленина" (1924), а пламенный священник Сириэль Вершаве, впоследствии заядлый нацист, прикрепил фотографию Ленина среди множества интимных картинок на своей откидной ширме. Разочарованный тем, что происходило в Бельгии, Пауль ван Остайен в 1919 году решил, что спасения можно ждать только от коммунизма.

Никто не хотел недооценивать этот революционный потенциал, особенно те, кто видел в коммунизме угрозу своим властным позициям. Еще в 1919 году, когда в Версале закончилась Первая мировая война, великие державы создали сети для совместной борьбы с этой красной угрозой. США, Франция и Великобритания направили войска в Россию для борьбы с новой Красной Армией. Более десяти лет Бельгия отказывалась дипломатически признавать Советский Союз, что изменилось только под давлением портовых баронов Антверпена, которые видели, как мимо них проходит слишком много прибыльных перевозок.

На протяжении всего межвоенного периода этот антикоммунизм бушевал. Он сыграл центральную роль в становлении фашистских диктатур в Италии, Германии, Испании и Португалии. Что еще более трагично, эта пропаганда побудила консервативных политиков, промышленников, аристократов и церковь помочь ультраправым захватить власть. Для этого было достаточно peur du rouge, особенно страха потерять власть и привилегии.

Маскируясь под благопристойность и ортодоксальность, peur du rouge должен был держать людей в повиновении и законопослушности. В XIX веке страх принял современную форму. Если буржуазно-либеральная система того времени сама была ребенком Французской революции (1789), она боялась того, что считала народными эксцессами, власти масс. И это проявилось в рабочем движении, которое сделало ощутимым стремление к эмансипации и демократизации. Буржуазная элита могла непосредственно наблюдать за этим народом: рабочими городских фабрик, ленивыми людьми, которых она считала черствыми, нецивилизованными и жестокими — и, прежде всего, многочисленными.

Коттедж, сад

Адвокат Франсуа Лоран, профессор и либеральный политик из Гента, предупредил «богатых»: «Не забывайте, что рабочие стоят сто к одному. Рабочие Гента уже вышли на улицы, и это еще может произойти». В апокалиптическом видении он прозрил, как эта масса превратит Европу в «кладбище». Не из любви, а из страха за народ он хотел «морализировать» его, через образование после работы и особенно через сбережения – чтобы дать людям что-то терять и таким образом обескуражить революцию. Лоран был изобретателем школьных сбережений в ASLK, основанном в 1865 году.

Еще до того, как социалисты добились успеха, Лоран вместе с либералами основал народные библиотеки и кооперативы, в том числе Фольксбанк. Сбережения и владение акциями должны были интегрировать рабочих в буржуазное общество. Но эти инициативы натолкнулись на внутренние противоречия: коммерческий сектор видел в этих кооперативах лишь нечестную конкуренцию.

Молодое фламандское движение, нашедшее союзника в рабочем движении, также было охвачено социалистическими страхами, особенно после основания Первого Интернационала (1864). Он стал слишком радикальным для фламингантов, и они, как преимущественно мелкобуржуазная группа, опасались, что им не будет отведена ведущая роль в массе рабочего класса, который они слишком часто считали нецивилизованным, неуправляемым и жестоким. Когда на рубеже веков социалистическая партия потребовала всеобщего избирательного права, многие фламинганты категорически выступили против этого.

Двойная повестка дня Франсуа Лорана — улучшение судьбы в сочетании с буржуазным "морализаторством", при котором эмансипация всегда оставалась условной, — проявилась и столетие спустя, после Второй мировой войны. Быстрое восстановление экономики, отчасти благодаря плану Маршалла, и особенно бум 1960-х годов создали западноевропейское государство всеобщего благосостояния. Это должно было сделать любую коммунистическую утопию устаревшей. Так же как Лоран пытался дисциплинировать людей с помощью сбережений, закон Де Тейе (1948) с его дешёвыми кредитами позволил любому человеку накопить деньги на строительство собственного маленького дома — имущества, которым никто не захочет рисковать во время революции. Те, кому есть что терять, уважают существующий порядок.

Ноябрь 2022 года: На границе между Польшей и российским анклавом Калининград установлена колючая проволока, чтобы затруднить миграцию. — © ewspix/abaca.

То, что государство всеобщего благосостояния выполняло эту функцию и во время холодной войны, стало очевидным по её окончании, с падением Берлинской стены (1989 год). Тогда внезапно было сказано, что государство всеобщего благосостояния теперь не по карману, и началась эпоха приватизации, либерализации и дерегулирования. Неолиберальная глобализация ввергла экономику, труд и социальные достижения в безжалостную конкуренцию, что привело к гонке на дно, от которой выиграли только транснациональные корпорации. В конце концов, коммунизм окончательно перестал быть альтернативой.

Бояться коммунистов больше не нужно. Хотя. Другие опасения могут вызвать беспорядки и убедить людей подчиниться. Если это не миграция, то пригодятся "проснувшиеся" или трансженщины, которые бесят наших девушек. Или все эти другие, явно сбивающие с толку амбиции людей, которые требуют автономии, чтобы определять, кем они хотят быть и как они могут использовать обещанные им свободы для собственного освобождения. Но диктатура, которой мы боимся, находится в другом месте, в Москве.

Оригинал.

Вот что значит не изучать научный коммунизм! Эх, Марк, Путины приходят и уходят, они преходящи, а вот коммунизм неминуем. Бояться его не стоит — это как бояться смерти: контрпродуктивно и бессмысленно.

Приходите на мой канал ещё — буду рад. Комментируйте и подписывайтесь!Поддержка канала скромными донатами (акулы бизнеса могут поддержать и нескромно):

Номер карты Сбербанка — 2202 2068 8896 0247 (Александр Васильевич Ж.) Пожалуйста, сопроводите сообщением: «Для Панорамы».