Лидеры западных стран всё чаще вторят Путину
От Италии до Бразилии и Соединенных Штатов политические лидеры всё чаще вторят президенту России Владимиру Путину и друг другу, принимая крайне правый авторитаризм, пишет старший редактор американской The Washington Post Марк Фишер.
В предвыборной суматохе некоторые из крупнейших демократий мира склоняются к крайне правым авторитарным лидерам или открыто поддерживают их, ибо те обещают покончить с распущенными нравами, открытыми границами и жаждущими власти элитами.
В прошлом месяце Италия избрала лидера националистов, партия которой предлагает отказаться от последствий глобализации. В Бразилии правый президент Жаир Болсонару поставил под сомнение результаты своего переизбрания, предположив, что голосование будет сфальсифицировано против него в результате заговора, организованного элитами страны. В этом году на Филиппинах избиратели выбрали президентом сына своего бывшего диктатора Фердинанда Маркоса, предпочтя придерживаться политики сильных людей.
Хотя президента России Владимира Путина трудно назвать поборником демократии, в конце прошлого месяца он выступил с речью, которая показалась знакомой — и многим людям привлекательной — в демократических странах от Соединенных Штатов до большей части Европы. Путин выступил против расширительных определений гендера, назвав эту идею «извращением», частью «полного отрицания человека [и] ниспровержения веры и традиционных ценностей» «западными элитами».
«Мир вступил в период революционных трансформаций», — заявил Путин в речи, которая перекликалась с риторикой дружественных России политиков правого толка во многих демократических странах. «Сегодня мы боремся за справедливый и свободный путь, прежде всего для нас самих, чтобы диктат и деспотизм остались в прошлом», — сказал он.
В Соединенных Штатах бывший президент Дональд Трамп заведомо поставил под сомнение результаты будущих выборов, и большинство кандидатов-республиканцев, участвовавших в голосовании этой осенью на основные выборные должности в штатах и федеральных округах, присоединились к нему в отрицании результатов президентских выборов 2020 года — эпидемии отрицания выборов в Соединенных Штатах , которую историки и политические деятели учёные определяют как ключевой элемент дрейфа любой страны к авторитарному правлению.
Бывший президент Дональд Трамп выступает перед сторонниками во время митинга на выставочном комплексе штата Айова в Де-Мойне 9 октября 2021 года. (Джабин Ботсфорд / The Washington Post)
Тридцать лет спустя после падения Берлинской стены и краха советского коммунизма, ознаменовавших новую эру демократического правления и огромного расширения мировой торговли, эта демократическая волна сменилась во многих странах приливом авторитаризма.
Уличные демонстрации и страсть к свободе передвижения, торговли и выражения мнений, которые привели к падению Советской империи, казалось, обещали огромное расширение народной власти — и на какое-то время демократия вспыхнула в большинстве бывших стран-сателлитов Восточного блока. Точно так же революции Арабской весны, начавшиеся в 2010 году, породили обещание — но не прочную реальность — демократизации на всем Ближнем Востоке.
По мнению историков, политологов, последние годы вызвали острую реакцию во многих частях мира, поскольку глобализация, политическая поляризация, рост влияния социальных сетей и падение доверия к основным институтам заставили многих людей почувствовать себя преданными своими правительствами, оторванными от своей карьеры и одинокими в своих сообществах.
Результатом стал поиск националистических решений в стране за страной и растущая связь между крайне правыми автократами. Например, премьер-министр Венгрии Виктор Орбан и вероятный новый премьер-министр Италии Джорджиа Мелони выступили на собраниях Консервативной коалиции политических действий — группы, которая помогла продвинуть движение Трампа в Соединенных Штатах, получив одобрение аудитории.
«Тенденция, которую мы наблюдаем, отражает разочарование во всем мире в том, что демократический процесс не может привести к появлению эффективных, харизматичных лидеров, — говорит Николас Гвоздев, профессор исследований национальной безопасности в Военно-морском колледже США. — В одной стране за другой распространяется идея, что нам нужны сильные лидеры, которые добиваются успеха. И это не только в политике: мы видим повышение роли технических руководителей, таких как Илон Маск, в качестве решателей проблем, которые берутся за это».
Тогдашний президент Трамп и кандидат в президенты от Демократической партии Джо Байден участвуют в заключительных президентских дебатах в Нэшвилле 22 октября 2020 года. (Джабин Ботсфорд / The Washington Post)
В Соединенных Штатах, если и есть что-то, в чём президент Байден и Трамп согласны, так это существование того, что Байден называет «битвой за душу этой нации». Причём, оба деятеля очень по-разному формулируют природу этой борьбы. Для Байдена угрозой является авторитаризм; для Трампа это социализм и внутренние проблемы страны как «слабеющей нации». Но поляризация, которую представляют эти два политика, разрушительна и она отражает разногласия, которые побуждают другие крупные демократии по всему миру поддерживать популистских правых лидеров, которые обещают возвращение к порядку, традиционным ценностям и сосредоточению внимания на разочарованиях трудящихся.
Определение Трампом американского величия уже давно включает в себя открытое восхищение сильными мира сего. После того как коммунистический режим Китая подавил продемократические студенческие протесты в 1989 году, Трамп похвалил правительство Пекина, сказав: «Это демонстрирует силу силы». Во время своей президентской кампании 2016 года Трамп заявил, что восхищается тем, как иракский диктатор Саддам Хусейн убивал террористов. «Им не зачитывали их права, — сказал он. — Они были террористами: и их приканчивали».
В этом году на митинге в Джорджии Трамп похвалил президента Китая Си Цзиньпина за контроль над своим народом: «Он управляет полутора миллиардами человек железным кулаком. Да, я думаю, он умен». Также в этом году Трамп назвал обоснование Путина для вторжения в Украину «гениальным», заявив, что российский автократ — «крепкий орешек, у него много обаяния и гордости, и он любит свою страну».
Все больше республиканцев перенимают риторику сильного человека, которая, казалось, так хорошо сработала у Трампа. Губернатор Флориды республиканец Рон Десантис, например, навесил ярлык «авторитарная» на неблагонадёжные страны, которые долгое время считались хорошо управляемыми. Он объявил Канаду и Австралию находящимися под каблуком «авторитарного правления» из-за их мер по ограничению распространения ковида и предложил создать государственные вооруженные силы, «не подконтрольные федеральному правительству», для устранения местных чрезвычайных ситуаций, а также государственное правоохранительное агентство, отвечающие за обеспечение «честности выборов».
Губернатор Флориды республиканец Рон Десантис выступает на конференции консервативных политических действий в Орландо 24 февраля. (Джабин Ботсфорд / The Washington Post)
Не случайно популистские лидеры, многие из которых являются представителями бизнеса или других неполитических кругов, набирают силу во многих странах примерно в одно и то же время.
«В каждой из этих стран крайне правые движения воспользовались недовольством, которое значительно обострилось в результате глобализации, — говорит Кэтлин Фридл, историк из университета Джона Хопкинса, изучающая консервативные институты. — У каждой страны есть свои причины, по которым авторитаризм становится привлекательным, своё собственное неравенство или расовая напряженность. Но во всех этих странах есть примеры, когда крайне правые лидеры указывают на Путина как на образец власти и контроля».
Авторитарные режимы объединяет то, что их корни в том, что Моисес Наим, бывший министр кабинета министров Венесуэлы, а ныне научный сотрудник Фонда Карнеги за международный мир в Вашингтоне, называет тремя «П»: популизм, поляризация и постправда.
Популистские лидеры «используют принцип «разделяй и властвуй», чтобы все объяснить, — говорит Наим. — Благодаря политике идентичности партии становятся похожими на спортивные клубы, разделяя людей на жесткие и фиксированные лагеря. А с появлением социальных сетей всё меняется, и люди не знают, кому верить, уводя нас в эпоху постправды».
По словам Наима, автора книги «Месть власти», в то время, когда правительствам по всему миру «дьявольски трудно обеспечить гражданам то, чего, по их мнению, они заслуживают», три буквы «П» приводят к стремлению к порядку, который обещают сильные мира сего.
В Соединенных Штатах доверие к правительству, бизнесу, средствам массовой информации и другим крупным институтам снижалось десятилетиями. Всепроникающее чувство незащищенности распространилось среди многих американцев после терактов 11 сентября, пандемии коронавируса и вызванного этим экономического кризиса, а также распада местных сообществ, поскольку интернет национализировал культуру. Все это привело Международный институт демократии и содействия выборам к выводу, что Соединенные Штаты впали в «демократическое отступление».
Путин же только рад поощрять неуверенность, которая приводит к поддержке таких проявлений силы. По данным американских спецслужб, президент России дал указание своему правительству вмешаться в президентские выборы в США в 2016 году, чтобы подорвать веру в демократический процесс и помочь Трампу победить. Он также зацепился за такие противоречия, как гендерная политика, как он сделал в своей речи на прошлой неделе, «в рамках преднамеренных усилий по дестабилизации политики западных стран», говорит Гвоздев.
Но поляризация и распространение дезинформации в социальных сетях, которые изменили американскую политику, вызваны в первую очередь внутренними изменениями и беспорядками, а не вмешательством России, считает Гвоздев.
Для многих американцев мысль о том, что демократия в стране находится под угрозой, не так тяжела, как последствия инфляции и перебои в работе в эпоху пандемии и масштабных технологических изменений. В ходе недавнего опроса Монмутского университета на вопрос, какие проблемы наиболее важны с их точки зрения в свете предстоящих этой осенью промежуточных выборов в Конгресс, 54 процента опрошенных указали на озабоченность по поводу экономики и стоимости жизни и только 38 процентов сказали, что их больше всего беспокоят основные права и демократические процессы. Республиканцы в подавляющем большинстве ставят экономику на первое место — 71 процент из них, а демократы в основном ставят на первое место права — 67 процентов. Но хотя широко распространено мнение о том, что авторитарные партии и движения набирают силу во многих странах, конечный успех и долговременное влияние этой волны крайне правого популизма остаются предметом острых дебатов.
Некоторые политические лидеры и учёные опасаются затяжной эры авторитарного правления, поскольку оно обещает вернуть работающим людям часть стабильности и безопасности, которые были сметены глобализацией и вызванным ею либо переводом многих рабочих мест либо в низкооплачиваемые регионы мира, либо их замены автоматизированными. Эта тенденция усугубляется разделением людей на взволнованные и агрессивные группировки в социальных сетях.
Но другие говорят, что авторитарная волна будет кратковременной и вскоре отступит, поскольку становится очевидным, что у крайне правых популистов также нет хороших решений для разочарованного большинства людей.
«Как только авторитарные движения набирают обороты, они теряют их, потому что не могут выполнить свои обещания, — говорит Гвоздев. — Они неизбежно попадают в ловушку коррупции, потому что им свойственен подход «правила для вас, но не для меня”». Он приводит в пример Болсонару, Орбана и Родриго Дутерте, бывшего президента Филиппин, в качестве примеров сильных лидеров, которые подверглись критике за лицемерие и сластолюбие в их администрациях.
По словам Фридл, популизм сам по себе не обязательно преуспевает или терпит неудачу в разрешении проблем — экономических, культурных и социальных потрясений последних 20 лет, — от которых страдает большая часть мира. Популизм может принять форму президентской кампании Джорджа Уоллеса 1968 года с её откровенно расистскими призывами к белым избирателям или он может привести к таким реформам, как прямые выборы сенаторов и легализация употребления марихуаны, отметила она.
Авторитарные правительства обычно приходят к власти благодаря харизматичным и влиятельным фигурам, таким как Трамп, Болсонару, Орбан и итальянский бизнес-магнат Сильвио Берлускони, который руководил страной в течение четырех сроков пребывания на посту премьер-министра с 1994 по 2011 год. Во многих случаях эти лидеры одерживают верх, заявляя, что только они могут отвлечь внимание своих стран от региональных или глобальных проблем и сосредоточиться на насущных потребностях своих собственных избирателей.
Но аналитики расходятся во мнениях по поводу того, сойдут ли всплески авторитарности на нет, когда сильный лидер исчезнет со сцены. Некоторые говорят, что было бы ошибкой предполагать, что уход такой доминирующей фигуры означает конец авторитарной главы в истории той или иной страны.
Во-первых, неясно, что происходит с угасающими силачами. «Есть диктаторы, которым некуда деваться, — говорит Наим. — Они цепляются за власть, чтобы защитить себя от тюрьмы и спасти свои активы. Следует ли предоставить им съездную трибуну или пойти за ними?»
В Соединенных Штатах Фридл указала на ошибку, заключив, что антиинтеллектуализм и крайне правые исключительные взгляды маккартизма — антикоммунистический крестовый поход, возглавляемый сенатором-республиканцем из Висконсина Джозефом Маккарти в 1950-х годах — закончились позором сенатора. Скорее, отметила она, маккартизм непосредственно привел к популярности расистского, антииммигрантского общества Джона Берча в 1960-х годах, избирательных кампаний Уоллеса в 1968 и 1972 годах, а также к тому, что Трамп сосредоточился на ущербе, который, по его словам, был нанесен американскому обществу мексиканскими и мусульманскими иммигрантами.
«Когда мы называем имя человека, а не движение, мы впадаем в заблуждение, думая, что, когда человек уходит, уходит и его движение», — говорит Фридл.
Скрытые тенденции к экстремизму часто сохраняются в обществе, «но обычно требуется харизматичный лидер, чтобы вывести их на передний план», говорит Гвоздев.
Ситуация в США находится на пороге такого сдвига, утверждает Гвоздев: «Вопрос в том, может ли трампизм поддерживаться более эффективным лидером или он следует схеме, которую нелегко передать кому-то другому?»
По мнению историков, существует два основных способа выхода стран из авторитарной спирали. В некоторых случаях политические лидеры выступают за демократию, как это сделал Франклин Д. Рузвельт перед лицом пронацистских выступлений, вспыхнувших в некоторых частях Соединенных Штатов в первые годы правления Гитлера. В других случаях сопротивление авторитарному правлению исходит снизу, от активистов, профсоюзов или политических групп — как это произошло в Восточной Германии, Южной Африке и во время американского движения за гражданские права.
Конец авторитарного правления не так прост, как в знаменитой сцене фильма 1987 года «Пораженный луной», в которой Шер дает Николасу Кейджу пощечину и приказывает ему «прекратить это», предупреждает Фридл. Но и обществу не всегда необходимо противостоять своему экстремизму и заставлять своих приверженцев каяться. Если Южная Африка и Чешская Республика преодолевали авторитарное прошлое, создав официальные комиссии по установлению истины и примирению, то Западная Германия и Япония после Второй мировой войны превратились в процветающие демократии, не пройдя через такой процесс.
Способы покончить с авторитаризмом испытывались на протяжении многих лет, но это не значит, что есть простой рецепт, которому нужно следовать. «Никто не может предсказать крах авторитарного режима, но мы знаем составляющие краха, — говорит Наим. — Выборы, независимая судебная система, ограничение сроков полномочий — вот волшебный соус. Раньше мы говорили об этом рецепте для банановых республик, но теперь он применим и к Соединенным Штатам».