«Моя мать — инвалид, и ей отказали в коляске». Почему помощь по закону есть, а на деле — нет
data-testid=»article-title» class=»content—article-render__title-1g content—article-render__withIcons-3E» itemProp=»headline»>«Моя мать — инвалид, и ей отказали в коляске». Почему помощь по закону есть, а на деле — нетСегодняСегодня16 минОглавление
Показать ещё
Когда близкий человек становится инвалидом, кажется, что государство должно подставить плечо: ведь в законе прописаны гарантии, льготы, права. Но на практике путь к любой помощи — это бесконечная череда бумаг, унижений и отказов. Это крик души нашей подписчицы Марии, борющейся за свою мать, инвалидность которой признана официально, но даже простая коляска оказалась чем-то недоступным. Это не выдумка и не редкое исключение: таких семей тысячи. Женщина поделилась с нами, как тяжело пройти весь бюрократический лабиринт и почему закон «о социальной защите» на деле не работает. Ее история — голос тех, кого система сделала беспомощными.
Официально — инвалид, фактически — нет помощи
Мария не просила для своей матери ничего сверхъестественного — только то, что ей положено по закону. После тяжёлого инсульта её мама 72-летняя Надежда Ивановна потеряла способность самостоятельно передвигаться. Врачи поставили диагноз, подтвердили первую группу инвалидности — полная утрата трудоспособности и нуждаемость в постоянном уходе. Комиссия МСЭ (медико-социальной экспертизы) подтвердила статус и включила в индивидуальную программу реабилитации коляску с ручным управлением. Все документы были в порядке, и формально это означало одно, что Надежда Ивановна имеет полное право на обеспечение креслом-коляской бесплатно, за счёт государства.
Однако на практике ничего не произошло. Сначала в местном отделении Фонда социального страхования сказали, что срок поставки может занять до полугода. Потом пришёл формальный отказ. Причина — «отсутствие средств в бюджете» и «неподтверждённая потребность», хотя в ИПР (индивидуальной программе реабилитации) всё чётко указано. Мария переспросила: что значит «неподтверждённая», если документ подписан официальной комиссией? Ответ был расплывчатым: «Такое бывает. Попробуйте подать снова позже».
Позже — это когда? Когда человек уже годами прикован к кровати? Когда родственники из последних сил поднимают и носят взрослого человека на руках? На руках, потому что ни одна из льгот, прописанных в законе, так и не сработала.
Обещанная коляска: право есть, но отказ тоже есть
Попытка получить коляску повторно началась с нового комплекта справок. Старые документы «устарели». В поликлинике снова собирали заключения, оформляли направления. В очередях к терапевту, неврологу и реабилитологу Мария слышала похожие истории: один пенсионер не может добиться слухового аппарата уже третий год, другой — отказывается от памперсов, потому что их всё равно не дают, даже если одобрены.
Мария собрала бумаги и поехала в региональное управление ФСС лично. Там ей предложили написать заявление и ждать. Через две недели пришёл новый отказ. На этот раз формулировка изменилась: «Рекомендации нуждаются в дополнительной экспертной оценке». Никаких объяснений. Никаких контактов, куда можно обратиться. Никаких сроков пересмотра.
«Получается, мама у меня не инвалид?» — спросила Мария у сотрудника, показывая на ИПР и заключения.
«Мы не это имели в виду. Просто комиссия может ошибаться», — ответили ей.
Коляску предложили купить самостоятельно — «а потом, может быть, компенсируют». Минимальная стоимость подходящей модели составляла 47 тысяч рублей. У Марии таких денег не было. Она работает библиотекарем, одна воспитывает ребёнка и ухаживает за матерью. Выбор перед ней стоял простой: или нести на руках — или остаться без средств к существованию.
Суд, жалобы и беспомощность
Не дождавшись ответа на апелляцию, Мария обратилась в суд. Адвокат помог составить женщине иск — требование обеспечить положенное техническое средство реабилитации. Суд тянулся три месяца. На каждое заседание приходили представители ФСС, каждый раз с новыми аргументами: «в бюджет не заложено», «уточняем потребности», «не можем подтвердить необходимость». Суд в итоге принял сторону Марии. Коляску обязали выдать.
Но прошло ещё два месяца, и тишина. Приставы не торопились исполнять решение. В ФСС сослались на то, что не получали исполнительный лист. Приставы ответили, что «заняты». В какой-то момент Мария поняла: даже выигранный суд не означает, что помощь будет оказана. Надежда Ивановна всё это время лежала в кровати, не выходя из комнаты.
«Я писала в прокуратуру, губернатору, уполномоченному по правам человека. Мне приходили формальные отписки. А время шло. Мама становилась всё слабее. Мы с ребёнком втроём ели один суп, потому что на лекарства и подгузники уходило всё», — рассказала Мария.
Когда поддержка — это просто слова
Параллельно с бюрократической волокитой Мария ежедневно боролась с физической усталостью, чувством вины и беспомощностью. Её жизнь превратилась в бесконечную череду поднятий, мытья, смены белья, походов по кабинетам и ожидания очередной бумаги. У неё нет сил больше бороться, но и уйти из этой борьбы она не может.
«Я даже не знаю, что злее: когда тебе в лицо говорят «нет», или когда делают вид, что ты просто не существуешь. Маме тяжело дышать, у неё начинаются пролежни, а я держу её на себе, потому что помощи нет. И это при том, что она является официально инвалидом первой группы. Есть справка. Есть всё. Только нет самого главного — уважения к жизни человека», — жалуется Мария.
Для многих таких семей государственная поддержка — нечто теоретическое, мифическое. Она вроде бы есть, но попробовать её получить — всё равно что просить чудо. А когда чудо не случается, остаётся только одно: терпеть, пока хватит сил.
«А вы не одна такая»: равнодушие как система
Самое страшное, по словам Марии, — это не сами отказы, а холодное, механическое безразличие. За каждым «не положено», за каждой формальной отпиской стоит человек, который мог бы проявить сочувствие, но не проявил. Чиновники, врачи, представители фонда — они не злые. Просто у них на поток поставлены чужие страдания. Они устали, выгорели или просто привыкли.
«Мне в коридоре одна сотрудница фонда сказала: «А вы не одна такая, у нас таких — каждый второй». И в этом, наверное, весь ужас ситуации. То, что это норма. То, что страдание и беспомощность людей стали чем-то обыденным, не вызывающим тревоги», — делится Мария.
Женщина признаётся, что, пожалуй, не справилась бы, если бы не дочь-подросток, которая каждый вечер помогала бабушке, кормила её с ложки, сидела рядом, пока мама писала жалобы. Сегодня, спустя почти два года, семья живёт по-прежнему в режиме выживания, но хотя бы с коляской. А ведь это всего лишь минимум. То, с чего должна была начаться помощь. Однако началась она с борьбы. И именно в этом заключается вся трагедия системы.
Мы привыкли думать, что инвалид — это человек, которому обязательно помогут. Что у государства есть механизмы поддержки, средства, программы. Но когда сталкиваешься с реальностью, становится ясно: между бумагой и жизнью — пропасть. И именно в эту пропасть ежедневно падают сотни людей, которым нужна не жалость, а простая помощь. Надежде Ивановне всё же выдали коляску — спустя почти два года после диагноза. За это время она успела потерять мышечный тонус, перестала говорить, её зрение ухудшилось. А Мария — изменилась. Она больше не верит в систему, не ждёт поддержки и никому ничего не доказывает. Потому что уже доказала всё возможное. Пока в стране по-прежнему проще получить отказ, чем помощь, ни одна справка не гарантирует человеческого отношения. И даже если по документам вам положено — это ещё не значит, что вам дадут.