«Мы не должны быть последними, кто будет цепляться за старый формат»

Почему современная оппозиция на выборах никому не запомнилась, в чем нужно равняться на США, и какой может быть роль «глубинного государства» в геополитике, рассказал Дмитрий Евстафьев в программе Владимира Соловьева «Полный контакт».

Соловьев: Дмитрий, что выглядели в процессе смотрения в мир?

Евстафьев: Я выглядел много, но мои комментарии могут быть не интеллигентными. А я хочу изобразить остатки интеллигентности на лице. Все вас уже достали с выборами, вы вели дебаты. Я попадал случайно на трансляцию. Меня результаты выборов не удивили. Я своих студентов начал спрашивать, что запомнилось? Они все такие оппозиционеры: «Мы в кальянных, но мы с режимом боремся прямо в кальянных». Это удобно. Я спрашивал: «А что запомнилось?» Кто хоть что-то запомнил – запомнили исключительно Шойгу и новые города. А я говорю: «А из оппозиционеров»? – «Нет». – «А коммунисты?» Ничего не запомнили. Это первые выборы, когда запомнилась партия власти и не запомнилась оппозиция. Какая вы оппозиция, если вы не произнесли ничего значимого, что запомнилось бы молодому электорату, на который вы рассчитывали, что он будет у вас качать режим. Что вы за оппозиция? Единственная информационная кампания, которую можно считать интегрированной и наполненной смыслом, это у партии власти. Все эти рассказы о накрутках меня не убеждают. Это признак слабости, когда надо объяснить, куда делись деньги. У меня сложное отношение к выборам. Я демократ со стажем. Я либерал.

Соловьев: Не побоюсь этого слова.

Евстафьев: Не надо бояться этого слова. Я к этому отношусь с большим сомнением, но то, что наш либерализм дошел до своей точки развития и дальше это будет саморазрушение – очевидно. Надо думать о новых формах демократии, время у нас есть. Срок Государственной Думы достаточен для того, чтобы придумать какие-то новые формы. Печать невинности с конституции 1993 года снята. Это положительное явление. Давайте думать, как это все менять. Еще одни такие выборы, когда партия власти интереснее и глубже, чем оппозиция вместе взятая, я уже не переварю. В России две партии экологов, они обе идут на выборы и между собой собачатся – это чересчур.

Соловьев: Это очень смешно было.

Евстафьев: Это прикол был, просто прикол.

Соловьев: Когда одна партия обвиняет другую в том, что эта партия – спойлер.

Евстафьев: Мы не прокормим две партии экологов. Это дурдом был.

Соловьев: А ты понял, чем «Партия Роста» отличается от партии «Гражданская платформа»?

Евстафьев: Я не понял, зачем «Партия Роста» в принципе. А дальше это ваши детали. Разбирайтесь вы. Студенты даже не знали, что у нас выходила партия «Гражданская платформа», им вообще ничего не запомнилось. Я пытал их.

Соловьев: Может, «Новые Люди» запомнились?

Евстафьев: «Новые Люди» – не либералы.

Соловьев: А я не знаю, кто они.

Евстафьев: Я тоже не знаю, какие у них политические взгляды. У каждого свои. Там самый убойный вопрос: кто кроме Сарданы Авксентьевой в этой партии состоит и избирается? Это бог с ним. Не запомнилось.

Соловьев: Был такой министр в свое время – Андрей Нечаев. Который говорит: «Вы меня достали, все думают, что это моя партия и что специально Алексей Нечаев использовал фамилию, чтобы привлечь голоса». Хотелось сказать несчастному Андрею, что про него никто кроме меня не помнит.

Евстафьев: Если только какие-то люди, которые занимаются историей 1990-х. Это бог с ним. А либералы ничем не запомнились. Рыбаков запомнился с «Яблоком», это была самая бездарная компания за всю историю моих наблюдений. Нельзя настолько стоять против ветра общественных настроений и потом удивляться, что ты не получил и 2%. Если ты решил против ветра, будь горд своим состоянием.

Соловьев: Решил против ветра – будь скалой.

Евстафьев: Да. В этом формате выборы в ГД проходили последний раз. Структурно и политически нам надо думать о новом формате. Мы должны понимать, что разрушение форматов, которое анонсировал Байден, у них все будет наоборот. Американцы мне нравятся. Мы дошли до состояния, когда все понимают, что американцев надо читать с точностью до наоборот. Это как в советское время. «У нас все форматы устарели. Мы любим НАТО, но будем действовать без них, идите дальше». Они занимаются созданием новых других форматов. Мы должны четко понимать, что мы не должны быть последними, кто будет цепляться за старый формат и нормы международного права, которые будут стоять до последнего, доказывая, что нужно соблюдать международное право 1945 года. А все нас будут пинать и потешаться. Мы живем в мире, который будет другой. К этому надо готовиться. А кто готовил это соглашение с Австралией и Великобританией. Не Госдеп. Если б это готовил Госдеп и Блинкен, я 100% уверен, что Блинкен подготовить такое соглашение не способен. Это была бы куча утечек. Это была бы дискуссия в Конгрессе, они бы что-то слили. А ни одного слива не было. То, что происходит в Вашингтоне, это золотая мечта нашей семибанкирщины. Когда сидит политическая власть, которую контролируют извне богатеи. Внутри этой системы появился контур, который занимается политическим управлением. Блинкен производит неадекватное впечатление. Этот человек не способен к осуществлению ни одного проекта, но они же его осуществили. Нам нужен новый контур управления решениями. У меня статья с отсылками выйдет про то, что такое гибридность, как она возникает. Если мы признаем, что мы живем в мире гибридности, это означает, что внутри должен появиться некий новый контур управления. Контур стратегического управления, про что Галушко написал «экономический генштаб». Сейчас политика и экономика идут очень рядом. Иногда до степени неразличимости. У Эрдогана политика и экономика идут рядом, сейчас для него важнее политика. Для нас сейчас важна больше экономика. А где сейчас разделишь политику и экономику? Как это сделаешь в условиях гибридности? Никак. Нам нужен контур стратегического комплексного управления развитием страны. Даже либеральной молодежи запомнились города. Очень интересная статья в Парламентской газете вышла про будущее стратегическое развитие. Это очень важная вещь. Это не может управляться на уровне министерств, отраслей и компаний, даже если они государственные. Это будет означать фрагментацию. У американцев надо учиться. Да, они слабеют. Класс игры падает, но в нужное время они сконцентрировались, и выдали проект, равного которому наши китайские друзья не могут сделать 20 лет. Потому что они выдали организационный аналог Великого Шелкового пути. А с точки зрения организационной это гораздо круче того, что пытались сделать китайцы в Африке и Евразии. Самое важное, там даже чирикнуть никто не успел. 18 месяцев от завязки до конца идут переговоры. И французы об этом узнают из СМИ. Количество стран, которые узнали об этом заранее, равняется трем, кроме участников этого всего. Россия одна из трех, а на счет Китая сомневаюсь. Для них этот маневр был очень неожиданным. Классика жанра. И нам надо такое же. А мы любим пиариться. Мы любим рассказывать, что мы собираемся сделать, потом не сделать, а потом сделать другое.

Соловьев: Дмитрий, упускаем важный момент. 18 месяцев, да?

Евстафьев: Да.

Соловьев: А Байден сколько у власти?

Евстафьев: Отличный вопрос. Отличный вопрос.

Соловьев: Это означает, что базовые сдвиги, которые происходят во внешней политике, осуществляется вне зависимости от того, кто в США является президентом. Никто вообще не влияет на реальную работу «глубинного государства», которое нам впервые показало свою эффективность, поведя такого рода сделку.

Евстафьев: Подпишусь. Феномен «глубинного государства» как контура стратегического управления, его надо изучать. И не демонизировать. В определенные моменты времени это очень важная вещь.

Полный эфир: