«Нас заставили это сделать»: Страшная правда Мариуполя вышла наружу
Украинские военнослужащие, сложившие оружие, временно содержатся в спецучреждении. Они месяцами ждут обмена, но Киев бездействует.
Корреспондент РИА Новости побывала в одном из таких центров и поговорила с пленными.
«Мы все еще надеемся»
«Когда мы укрывались в бункерах «Азовстали», Редис (командир полка «Азов»*. — Прим. ред.) обещал, что не уйдет, пока нас, простых солдат, не вызволят. В итоге именно мы покинули завод одними из последних. Руководство обменяли еще в сентябре, а мы до сих пор здесь, — разводит руками Егор Яковенко. — Но по-прежнему надеемся, что про нас вспомнят».
В нацбат он вступил в 2020-м, после трехлетней службы в ВСУ. Хорошая экипировка, молодой личный состав, известность и радикальные настроения — вот что его привлекло.
На нем больше двадцати татуировок с националистической символикой. На руке, к примеру, крупный портрет Романа Шухевича (лидера УПА*, боевого крыла Организации украинских националистов*, сотрудничавшей с гитлеровцами). Теперь отношение изменилось: «Слишком идеализировал. Мама все это не одобряла. Вернусь домой — сведу».
Его подразделение находилось за Мариуполем, в прибрежной зоне. Уверяет, что преступных приказов не исполнял и не знал, что творится в городе. «На нас попросту махнули рукой. Кроме каши и воды, ничего не было».
В похожей ситуации оказались и другие бойцы. «Командование приберегло запасы для себя. Парни бродили по брошенным бункерам, искали сухпайки и воду. Выбирались наружу — многие так погибли от осколков», — рассказывает Юрий Мозговой.
В нацбате был водителем два года. Ушел в запас в 2017-м. Вернулся по мобилизации. «Нас воспринимали неоднозначно. Я мариупольский. Негатив был и проросийский, и проукраинский», — рассказывает он.
Оборону держали в пригороде. Затем постепенно отходили к «Азовстали» через жилые кварталы. К местным относились с максимальной настороженностью.
Однажды группа, где был Мозговой, задержала мирного. Решили, что это корректировщик. Оказалось, молодой человек совершенно случайно наткнулся на наблюдательный пункт. Хотя он был диабетиком, азовцы его не отпускали.
«Опасались, что сдаст наши позиции, — уверяет Мозговой. — В итоге парень умер от приступа». Клянется, что не мог ничем помочь.
«Очень удивлен»
Подозреваемых не выпускали из подвала неделями. «Я видел, как их уводили на допросы. Что было потом, не знаю», — заверяет Владислав Алатьев. Он служил в ВСУ в Нацгвардии. Во время боев его прикомандировали к «Азову»* связистом.
«Призывали к мародерству. Мол, лишним не будет, — признается боец. — Редис в том числе приказывал стрелять по военным и гражданским с белыми повязками на руке и ноге. Эти приказы я не исполнял. Занимался только связью».
Отходили к заводу Ильича. Там Владислава ранило осколками. С конца марта по 10 апреля находился в госпитале при заводе. Ему и трем сослуживцам удалось оттуда выбраться. По железнодорожным путям двинулись в сторону Запорожской области. Но на полпути попались.
«Нас было трое — четвертый отказался идти, устал. Хотели добыть в селе Малоянисоль продукты. Двое — в посадке, один — в магазин. Наткнулся на блокпост, где его и взяли, — объясняет Владислав. — За нами же приехали на мотолыге. Дали слово офицеров, что не станут стрелять. И сдержали. Первый вопрос: когда мы ели в последний раз. Накормили, напоили чаем, поделились сигаретами. Честно, не ожидал такого. О нас заботятся».
«Отказался исполнять приказ»
«Питание хорошее, одежда теплая, все по сезону. С медициной никаких проблем», — перечисляет Сергей Ростовский, штаб-сержант погранслужбы ВСУ из Мариуполя.
Его тоже прикомандировали к «Азову»* — водителем. В нацбате сперва обращались с ним пренебрежительно, однако он быстро заслужил доверие.
Подбирал места для позиций, выстраивал маршруты. По его указаниям азовцы занимали многоэтажки. Уверяет, что старался выйти на контакт с жильцами. Большинство реагировали негативно, прятались в подвалах, наотрез отказывались уходить.
Ростовского назначили замполитом небольшого подразделения, в основном из бойцов Нацгварции.
«Командование «Азова»* приказало открыть огонь по людям с красными рюкзаками и красными капюшонами. Якобы это разведчики, наводчики и сочувствующие им, — рассказывает он. — До личного состава эту информацию не довел».
И уверяет, что сам не исполнял приказы. В плен попал 12 апреля на заводе Ильича, в госпитале, где залечивал пулевую рану. В бой не вступил: «Конечно, мне хотелось жить. Ждут жена и дети. Почти год с ними не созванивался».
У 24-летнего бойца ВСУ Вячеслава Симбирского из Одесской области отношения с родственниками напряженные. Он сирота. Оставшуюся от бабушки квартиру родня пыталась переписать на себя. «Продал за гроши, чтобы все закончилось. С работой возникли сложности. В 2021-м пошел в армию по контракту».
В марте 2022-го его отправили в Новопетриковку Волновахского района.
«Нам не говорили, куда едем. Было много мобилизованных из Краматорска и Кировограда. Заверили, что в селе нет гражданских. Якобы одни переодетые военные. Медик всучил, как он выразился, «допинг», в виде инъекций. Для тех, кому страшно. Я не отказался», — вспоминает Симбирский.
Колонна вэсэушников при въезде в село попала под обстрел. Неподготовленные бойцы бросились врассыпную. «Некоторые в панике палили по домам, просто в воздух. Под воздействием наркотика сослуживец застрелил бабушку во дворе, которая искала укрытие. На дорогу, по которой мы бежали, выскочили старик и молодой мужчина. Я с испуга выпустил по ним очередь. Убил».
В следующие дни бойцам поручили оборудовать наблюдательные пункты. Симбирскому и еще пятерым велели занять дом на одной из улиц. «Мы заметили там движение. Старший группы Валик не стал советоваться с командиром. Приказал мне выстрелить по дому из РПГ, что я и сделал. Пошли осматривать, а там на кухне семь трупов: четверо мужчин и три женщины», — тяжело вздыхает пленный.
Летом отправили под Пески, что рядом с Донецком. Там его контузило. Лечили в Днепропетровске. Возвращаться на службу не хотел, какое-то время даже скрывался. Но его нашли. В октябре — еще одна контузия на Донецком направлении. «Сдался добровольно. Не хочу больше убивать».
«Обучение за рубежом»
Как пушечное мясо использовали и мобилизованного Владимира Трегубенко. Он из Житомирской области, грузчик, срочку не служил. Летом вызвали в военкомат и предложили пойти воевать вместо сына, попавшего под призыв. Согласился: «Сын до сих пор не знает об этом. Ему всего 19, учится заочно. У меня не было выбора».
Подготовку проходил в Великобритании. Сперва доставили в Польшу, оттуда — на британский военный аэродром. Еще пять часов в автобусе — и на месте.
«Нас было 199 человек. Я был в группе из 54 мобилизованных. Учили азам — первая помощь, перенос раненых. Работали с оружием SA80, стреляли холостыми. Притащили как-то незаряженный NLAW. Показали, куда нажимать, как прицеливаться. В основном теория, практики мало. Все на английском, но были переводчики. За 21 день сделать из нас рэмбо у них не вышло», — горько усмехается Трегубенко.
На Украине зачислили в 79-ю десантно-штурмовую бригаду. И сразу на передовую — на Донецкое направление. В плен попал через неделю. «На позиции нас привезли посреди ночи. Мы не знали, что россияне всего в 150 метрах. Из вооружения —пулемет и пара «мух». Начал бить миномет — сложили оружие».
Все военнопленные, пользуясь случаем, передавали родным, что с ними все в порядке. И просили заодно посодействовать их скорейшему освобождению.
Как сообщил источник РИА Новости в силовых структурах, это не так просто — пока Киев не заинтересован в простых солдатах. Родные, по его словам, зачастую предлагают «крупную сумму», чтобы хоть как-то ускорить процесс.
Последний обмен состоялся 16 февраля. Прямого диалога между Киевом и Донбассом нет. Поэтому вопрос решают переговорщики. Тем временем правозащитники пытаются добиться улучшения условий для российских военнопленных. Обращаются в международные инстанции — но там их не слышат.
Источник
https://ria.ru
Источник