Наследие Адама Мицкевича в кавказской политике современной Польши

Адама Мицкевича (1798-1855) называют «польским Пушкиным» и самым узнаваемым за рубежом польским литератором. Центральное место в его творчестве занимала патриотическая поэзия, поскольку Мицкевич творил в период разделов польского государства между Россией, Австрией и Пруссией.

Для Мицкевича факт раздела его родины был доказательством захватнического характера российской, прусской и австрийской государственности. Внешнюю политику Польши, приведшую к таким последствиям, он не подвергал рефлексии, превознося в своих произведениях «миролюбие» Речи Посполитой, которого в реальности не было.

Славян Мицкевич считал потомками кавказского народа лазов. Вряд ли он имел в виду современных лазов, проживающих на турецко-грузинском порубежье. О них Мицкевич, скорее всего, ничего конкретного не знал. Наиболее вероятно, что лазы были для поэта мифическим народом, от которого он вёл родословную поляков. Идеи о влиянии кавказских народов на народ польский он изложил в работе «Первые века польской истории» (Pierwsze wieki historii polskiej). При жизни Мицкевича она не увидела свет и была опубликована его сыном Владиславом в 1868 году в Париже.

Согласно Мицкевичу, Кавказ населяли арийские племена, одно из которых – адыги – жило у Чёрного моря, другое – леги – обитало на побережье Каспия. От легов Мицкевич вёл родословную лехов, которые, по его мнению, были предками ляхов, т.е. поляков. Вполне ожидаемо, этноним «лег» превращён Мицкевичем в знак доблести и мужества. Именно этим словом, убеждал он читателя, кавказцы называли храбрых и воинственных мужей. Отсюда делается вывод, что поляки – потомки отважных воинов, и потому им свойствен неукротимый дух свободы и независимости. Они смешались с местными славянскими народами и восприняли их язык, но выделились в отдельное сословие – шляхту и магнатерию. По давнему обычаю Речи Посполитой, шляхте и магнатам полагалось нести воинскую службу. По Мицкевичу, так повелось оттого, что польская шляхта – это потомки кавказских народов.

В историографии Мицкевича явно просматривается желание подыскать привлекательный и гордый миф под политические чаяния поляков. Чаяниями этими, напомню, было желание раздвинуть восточные границы Речи Посполитой до Балтики и Чёрного моря («от можа до можа»), обеспечив ей геополитическое лидерство на пространстве от Скандинавии до Кавказа.

О надуманности такой историографии свидетельствует то, что Мицкевич объяснял переселение ляхов с Кавказа на территорию нынешней Польши Божьим Промыслом. Дескать, Богу нужны были ляхи на Кавказе до тех пор, пока они, как народ стойкий и отважный, охраняли свет правды и мира на Востоке (имелось в виду христианство), но как только «столица веры и света» (термин Мицкевича) перенеслась в Рим, ляхи понадобились Богу в Европе для обороны христианских святынь от орд с Востока.

Причём Мицкевич раздвинул зону геополитической ответственности Польши от Балтики до Средиземноморья. В его понимании, Польша в союзе с другими христианскими державами должна оберегать христианский мир на этом обширном участке суши. Ляхи, в его изложении, объединились с западными славянами для противостояния с народами Востока, т.е. русскими и присоединившимися к ним варягами. Здесь просматривается извечная проблема польского культурного сознания – желание во что бы то ни стало доказать культурно-генетическую принадлежность поляков к западной цивилизации. Особенно много труда посвятил этому историк Феликс Конечный (1868-1949), придумав не меньше фантазий, чем Мицкевич. Мицкевич же предшествовал Конечному на этом пути, дабы обосновать морально-нравственную и цивилизационно-мировоззренческую отдельность русских и России от поляков и славянства.

Не случайно работа Мицкевича «Первые века польской истории» вышла в Париже. В те годы Франция мечтала вытеснить Россию с Кавказа, а Мицкевич охотно предлагал свои услуги двору Наполеона III. Он полагал, что в союзе с французами поляки восстановят историческую справедливость, сокрушат Россию и вернут Речи Посполитой былое величие. Правда, на роль поборника справедливости Наполеон III, участвовавший во Второй опиумной войне, вряд ли годился. Да и империалистические замашки Мицкевича, жаждавшего включить в состав польского государства земли от Силезии до Могилёва, выдавали в нём, скорее, захватчика, а не защитника.

Мицкевич не первый из поляков ввёл Кавказ в родословную польского народа. До него это делали и другие, а один из них, профессор Петербургского университета Юзеф Сенковский позже назвал свою теорию глупостью. Миф Мицкевича был опровергнут во второй половине XIX века в связи с развитием кавказоведения. Выяснилось, что частицы ла-, ле- встречаются в некоторых кавказских языках настолько часто, что нет оснований выводить отсюда родственность этих народов к полякам.

Но этот миф был рассчитан на внутреннее потребление, т.е. на массовую польскую аудиторию. Он был ещё одной расово-генетической теорией, ставившей целью развести по разные стороны Россию и русских, с одной стороны, и Польшу и те народы, к захвату которых она стремилась (малорусы, белорусы), с другой. Также этот миф должен был служить идеологической основой для польско-кавказского братства, т.е. совместной войны Речи Посполитой и кавказцев против России.

Мицкевич, напомним, стремился подыскать научную основу для оправдания сословного характера Речи Посполитой и дать соотечественникам привлекательную легенду об их происхождении. Эта легенда должна была вдохнуть в поляков уверенность в себе, понимание своей цивилизационно-политической миссии в Восточной Европе и дать им моральные силы для её осуществления. Всё это не могло не сделать Кавказ объектом внимания для польской политики. Иногда доходило до смешного. В Библиотеке Чарторыйских (Краков) хранится рапорт некоего Гротковского (Grotkowski), который называл себя мистиком и хотел с помощью магических ритуалов уничтожить российское господство на Кавказе. Кавказ Гротковский называл «воротами в Польшу» и призывал польских политиков уделять ему больше внимания. Замена российской власти на Кавказе польским контролем над регионом означало для Гротковского восстановление исторической правды и возвращением естественно-исторического порядка вещей.

Отзвуки идей Мицкевича звучат до сих пор. О происхождении поляков от кавказцев в Польше уже не говорят, но утверждают, что зона политических интересов Варшавы простирается до Каспийского моря. Кавказ нужен Польше как второй идеологический фронт против России. Поэтому польская дипломатия поддерживает идею создания антироссийского блока Грузия – Украина – Молдавия, причём двери блока остаются открытыми для других постсоветских республик – Белоруссии, Азербайджана, Армении и т.д. Дипломатическое вмешательство Польши в конфликт Грузии и Южной Осетии в 2008 году, попытки намеренно придать карабахскому конфликту проросийское / антироссийское измерение – это практическое проявление такой политики.

Владислав Гулевич