Нет времени на самостоятельные действия

Если Европа хочет достичь чего-то близкого к «военно-стратегической автономии» в будущем, она должна перевооружиться в континентальном масштабе, пишет британский писатель и радиоведущий Пол Мейсон.

Президент Франции Эммануэль Макрон недавно призвал Францию стать «военной экономикой». В этом году он разместил новые оборонные заказы на сумму 20 миллиардов евро и поручил оборонным компаниям увеличить производство с целью пополнения запасов боеприпасов и поддержки Украины.

Тем временем Польша обязалась увеличить свои расходы на оборону до четырех процентов валового внутреннего продукта – в два раза больше минимального обязательства, требуемого Организацией Североатлантического договора – в то время как Норвегия обязалась реализовать программу строительства военных кораблей, которая удвоит ее военные расходы на 2036.

Причина такого внезапного роста расходов на оборону в Европе очевидна. Дело не только в необходимости снабжать Украину боеприпасами и боевой техникой, необходимой для выживания, но и в осознании того, что Соединенные Штаты становятся стратегически ненадежным союзником.

Проблемы, стоящие перед европейской обороной

Хор голосов – от президента Европейского совета Шарля Мишеля до премьер-министра Эстонии Кайи Каллас – призвал Европейский Союз профинансировать новый раунд оборонных инвестиций, используя объединенные долговые инструменты, а не полагаясь на национальные бюджеты. А в марте Европейская комиссия опубликовала свою первую в истории Европейскую оборонно-промышленную стратегию (EDIS).

Но проблемы, стоящие перед европейской обороной, огромны. Мало того, что европейские государства традиционно недостаточно тратят средства на этой арене: их собственная оборонная промышленность фрагментирована, а капитал для новых инвестиций недостаточен, в результате чего европейские армии хронически зависят от американского оборудования.

Европейская оборонная промышленность изобилует ревностно охраняемыми «национальными чемпионами», которые не проявили особой склонности к активным и масштабным инвестициям.

EDIS, хотя и обладает высокими амбициями, представляет собой мрачное чтение как аудит текущего оборонного производства, особенно если рассматривать его вместе с реакцией США на новую опасность. Если бы все государства-члены ЕС достигли порога НАТО в два процента ВВП в период с 2006 по 2020 год, они бы потратили дополнительный триллион евро, четверть этой суммы, на инвестиции. Таким образом, поскольку спрос на боеприпасы и новое снаряжение резко возрос в ответ на войну в Украине, 78 процентов расходов Европы на оружие ушло за границу, причем только на США приходится 63 процента.

Более того, государства ЕС обычно не сотрудничают в своих оборонных расходах. Только 18 процентов европейских бюджетов на военную технику уходит на трансграничные проекты – это всего лишь половина от контрольного показателя в 35 процентов, установленного государствами-членами еще в 2007 году.

Короче говоря, европейские армии экзистенциально зависят от США в плане высокотехнологичного оборудования, а Южная Корея становится поставщиком срочных, массово производимых танков и артиллерии. Европейская оборонная промышленность изобилует ревностно охраняемыми «национальными чемпионами», которые не проявили особой склонности к активным и масштабным инвестициям. Как бы они ни напыщались, они в лучшем случае являются нишевыми новаторами, не способными – в отличие от своих американских соперников – на скачок поколений, которого требует угроза со стороны авторитарной России и китайской диктатуры, бросающей вызов любому основанному на правилах порядку, скрепленному универсальными нормами.

Упущенный потенциал

Тем временем США движутся быстрыми темпами. Ее собственная Национальная оборонно-промышленная стратегия, опубликованная в конце прошлого года, диагностирует другую проблему — высокомонополизированную оборонную промышленность, ориентированную на крупных системных интеграторов, таких как Lockheed Martin и General Dynamics. Это оставляет мало возможностей малым и средним предприятиям и технологическим стартапам изменить правила игры и позволяет большой пятерке оборонных компаний более или менее формировать свой собственный рынок.

В ответ США пообещали открыть свой внутренний оборонный рынок для иностранного «партнерства» – а не конкуренции – и покупать товары из более широкой внутренней экосистемы, предоставив МСП и технологическим компаниям, ориентированным на цифровые технологии, больший прямой доступ, устранив роль привратника, которую играют большая пятерка.

Поскольку США полны решимости «переобезопасить» свое оборонное производство и осуществлять гораздо больше государственного управления в тот самый момент, когда Европа хочет сделать то же самое, трудно представить, что европейцы получат выгоду от сделки без более агрессивного подхода. И EDIS ставит некоторые амбициозные цели: он хочет, чтобы государства-члены ЕС тратили 50 процентов своих оборонных бюджетов в Европе к 2030 году и 60 процентов к 2035 году, причем 40 процентов расходов должны быть совместными к 2030 году. Но для достижения этих целей цели будут трудными.

Нынешние истории успеха европейских оборонных технологий редко достигают масштаба в самой Европе.

Что касается современных военных технологий, у Европы действительно есть несколько отличных нишевых поставщиков. Когда Великобритания осознала, что ей внезапно понадобились военные корабли, способные потопить другие военные корабли, она поспешила закупить 200 военно-морских ударных ракет у норвежской компании Kongsberg, поскольку NSM является выдающимся оружием в своем классе. Французский Rafale — уважаемый военный самолет, используемый ВВС от Египта до Индии, на который в будущем будет получено множество заказов. Немецкая боевая машина пехоты Puma считается лучшей в мире, хотя и дорогой.

Проблема заключается, во-первых, в том, что нынешние истории успеха европейских оборонных технологий редко достигают масштаба в самой Европе. В каждой стране есть свой вариант БМП; у каждой есть свой традиционный поставщик стрелкового оружия.

Более серьезная проблема заключается в масштабах и темпах инноваций. Eurofighter Typhoon, настоящий общеевропейский проект, представляет собой надежный истребитель так называемого четырех с половиной поколений, как и Rafale. Но США произвели два истребителя, чьи технологии малозаметности и цифровых датчиков сделали их пятым поколением воздушного боя: F-22 и F-35. Последний стал популярным многоцелевым самолетом для европейских заказчиков — он уже эксплуатируется в Великобритании, Италии и Норвегии, а также имеет большой заказ из Финляндии.

«Каждый, кому разрешили заглянуть за кулисы и увидеть, что на самом деле делает F-35, покупает его», — говорит отраслевой фольклор. Но есть одна загвоздка. Говорят, что правительство США ревностно охраняет путь модернизации и исходный код самолета.

Выбор победителя

Если Европа хочет чего-то вроде военной «стратегической автономии» в будущем, ей понадобится возможность производить этот новый вид оборонной технологии. Речь идет не столько о «платформах», таких как самолеты и корабли, сколько о «системах систем»: цифровых датчиках и возможностях искусственного интеллекта, распределенных по сетям на суше, на море, в воздухе и в космосе.

Здесь имеет значение государственное руководство. По данным австралийского института ASPI, который отслеживает технологическую конкуренцию, Китай доминирует в 37 из 44 «критических новых технологий». Он удерживает эту позицию благодаря семи сверхсекретным военным университетам, чьи исследования контролируются государством и выпускники которых обеспечивают китайскую оборонную промышленность тремя четвертями рабочей силы, имеющей квалификацию STEM.

Если Европа хочет создать свой собственный боевой самолет шестого поколения – а мы пока не знаем, означает ли это пилотируемый самолет или облако автономных сверхзвуковых дронов – тогда ей необходимо коллективно «выбрать победителя» и скоординировать имеющиеся таланты. и экспертиза. Вместо этого есть два претендента: Будущая боевая авиационная система – результат сотрудничества Франции, Германии и Испании – и Глобальная программа боевой авиации, в которой участвуют Великобритания, Италия и Япония. Оба проекта сопряжены с проблемами финансирования и распределения работы.

Европа должна перевооружиться в континентальном масштабе – не только с помощью еврооблигаций для финансирования волны новых инвестиций, но и за счет консолидации национальных производственных баз в «военную экономику», которая выходит за рамки риторических призывов.

Сотрудничество между университетами и правительством, которое могло бы конкурировать с технологическим доминированием Китая в области передовых вооружений, просто не может происходить в секторе высшего образования, который воспринимает себя как «рынок», как это олицетворяет Великобритания. Если Лейбористская партия выиграет там предстоящие всеобщие выборы, а ее лидер Кейр Стармер выполнит свое обещание подписать пакт о безопасности с ЕС, одним очевидным следующим шагом будет подписание Великобританией и ЕС обязательства о стратегическом партнерстве в области оборонных технологий. Действительно, поскольку Лейбористская партия обещает более широкий подход к промышленной стратегии в европейском стиле, определение отношений Британии с европейской экономикой, в большей степени ориентированной на государство, станет первоочередной задачей.

Для ЕС это определяющий момент. Если Дональд Трамп победит на президентских выборах в США в ноябре и выйдет из НАТО, то нам, возможно, придется рассмотреть вопрос о расходах более 4 процентов ВВП на защиту Европы. И даже если Джо Байден останется в Белом доме, доказанная ненадежность США в отношении Украины показывает потребность Европы в стратегической автономии и технологическом суверенитете в сфере обороны. Достижение этого может принести значительный потенциал роста. Рабочие места в оборонной сфере хорошо оплачиваются и могут быть расположены в депрессивных регионах, в то время как оборонные исследования обычно имеют серьезные положительные последствия для гражданского сектора.

Но проблема очевидна: оборонный этатизм на национальном уровне закончился. Европа должна перевооружиться в континентальном масштабе – не только с помощью еврооблигаций для финансирования волны новых инвестиций, но и за счет консолидации национальных производственных баз в «военную экономику», которая выходит за рамки риторических призывов.

Оригинал.

Приходите на мой канал ещё — буду рад. Комментируйте и подписывайтесь!Поддержка канала скромными донатами (акулы бизнеса могут поддержать и нескромно):

Номер карты Сбербанка — 2202 2068 8896 0247 (Александр Васильевич Ж.) Пожалуйста, сопроводите сообщением: «Для Панорамы».