Ночь в приюте: русский пилигрим, американская Мата Хари и призрак Апокалипсиса

Новогодний подарок — это святое. А чем может отблагодарить автор постоянного читателя? Только очередным плодом своего труда. Эта история что-то вроде запоздалого презента, положенного под новогоднюю елку загулявшим где-то у соседей Дедом Морозом.

Не в наших традициях отказываться от подарков, даже от самых бесполезных, но хочется, чтобы мой вам пришелся по душе. Тем более, что случай, о котором пойдет речь, не плод авторского воображения, не быль и не притча. История эта — самая что ни на есть взаправдашняя, хотя и мхом уже основательно поросшая…

Давно это было. В ту пору Баск еще и Баском-то не был, не кочевал он еще по интернетпросторам с одной платформы на другую в поисках травы посочнее да алгоритма подобрее, и ареал его обитания в те ветхозаветные времена ограничивался пошарпанными стенами служебного кабинета. И там, в уютном гнезде-кресле, будущего дзен-канального сочинителя нет-нет да посещали крамольные мысли о бренности офисного бытия; но еще чаще — мучили укоры совести от осознания явного несоответствия тяжести перекладываемых на столе бумаг размеру получаемого за это вознаграждения.

И потому, в предчувствии неизбежного разоблачения своей непреступной бездеятельности и, как следствие, — неизбежного прощания с вышеупомянутым креслом, готовил ваш покорный слуга пути к отступлению, а заодно штудировал испанский язык.

Испанский — потому что за год до описуемых событий занесла его нелегкая в благодатный край потомков конкистадоров, и полюбились ему те места так, что и пером не описать. По душе пришлось все: люди, кухня, солнце. Что еще северному человеку надо?

Один минус — ну, не говорят испанцы по-английски, хоть убей. Не по принципиальным соображениям, как те же французы, а в силу ущербности местного образования. Хотят, очень хотят они блеснуть языком Шекспира перед заморским гостем, а не могут.

Кто-то назовет это лингвистическим кретинизмом, кто-то — языковым бессилием, Фрейд им в помощь. Верно одно: хочешь чувствовать себя комфортно в этой прекрасной стране — изволь учить испанский. Ну, что ж, сказано — сделано. Самоучитель в зубы, и в путь-дорогу.

Причем «в путь-дорогу» — в прямом смысле. Невозможно брать штурмом цитадель испанского языка и не узнать про главный пешеходный маршрут этой страны — дорогу Сантьяго (Сamino de Santiago), или, по-нашему, Путь Святого Иакова. В России путь этот мало кому известен, но каждый год сотни тысяч паломников со всего света с рюкзаками за спиной, зимой и летом, в любую погоду бредут на своих двоих, едут на велосипедах, скачут на лошадях тропами Испании с единственной целью — добраться до Сантьяго-де-Компостелы — столицы автономной области Галисии, чтобы там, в городском соборе, преклонить колени перед местом, где согласно легенде покоятся останки апостола Иакова.

Уж и не помню в какой момент, но пришла автору этих строк в голову гениальная мысль. А почему бы и мне не пройтись путем пилигримов, не поднабраться языковой практики в условиях максимального погружения в языковую среду? А заодно мир посмотреть, людей повидать, да себя показать. И, правда, почему бы и нет?

Всего и делов-то: стартую во французском городке Сен-Жан-Пье-де-Пор, финиширую — в испанском — Сантьяго-де-Компостела, между ними 769 километров пути. Задумка такова: днем иду по живописным провинциям Испании, наслаждаюсь видами, ночью сплю ангельским сном в милых альбергах — специальным приютах для паломников. А чтобы тягот и лишений, не дай бог, не показалось мало — все это проделываю в разгар зимы. Чем не идеальный план?

Самым сложным на тот момент представлялось — вернуть до начала отпуска на рабочее место своего непосредственного начальника. Тот после ознакомления с моим замыслом оказался в реанимации с инфарктом. С горя ли, от радости ли — история умалчивает. К слову сказать, я верю в нашу медицину, но на этот раз все ее усилия оказались тщетными — шеф поправился и, смахнув скупую мужскую слезу, отправил в одиночное плавание новоиспеченного пилигрима…

Как говорится, долго сказка сказывается, да быстро дело подшивается: полгода подготовительных мероприятий, машиной до аэропорта Хельсинки, самолетом до Барселоны, поездом до Памплоны, на такси до отправной точки пути — Сен-Жан-Пье-де-Порта, пара недель пешего хода по заснеженным перевалам и раскисшим равнинам, под непрекращающейся смесью дождя и мокрого снега. И вот, как в фильмах Тарантино, я уже стою в одеянии, превращенном за сотни километров пути природными стихиями в лохмотья, перед дверью в приют «У Пилар», расположенном в заброшенном в горах местечке под названием Рабаналь дел Камино.

Это и есть — место действия истории. Февральское солнце уже готовилось спрятаться за вершинами гор и продолжать свой путь в темноте не хотелось: горы, как я уже имел возможность убедиться, не самое лучшее место для ночных прогулок. И потому вариантов особых нет, стучусь в дверь альберге.

Не будь этот рассказ документальным, можете даже не сомневаться, приют оказался бы пристанищем вампиров, а его хозяйка Пилар — их прекрасной королевой, неотразимой Сальмой Хайек, исполняющей на радость будущим жертвам чувственный танец с питоном.

Сальма Хайек в фильме от «От заката до рассвета» https://stopgame.ru/blogs/topic/108161/kino_svoimi_rukami_incre_ble_robert_rodriges

Обещаю, в фэнтезийной версии повествования все так и будет, но сейчас буду придерживаться мемуарной. А в ней и Пилар оказалась вполне благообразной сеньорой, и постояльцы альберге — никакие не кровопийцы, а сплошь приличные паломники.

Здесь меня ждала одна хорошая новость — в приюте есть одно свободное место. Вторая новость из категории «так себе» — это место на третьем (!) ярусе кроватей. Но вариантов немного: либо ночуешь пилигримом-шатуном в заснеженных горах, либо альпинистом под потолком. Подумав, выбираю удел альпиниста.

Оцениваю обстановку в приюте, и одновременно выливаю из «непромокающих» сапог воду, свято веря, что где-то далеко, на исторической родине, на берегах Онежского озера в очередной раз икает девушка, убедившая меня купить это чудо «новейших водостойких мембранных технологий».

У хозяйки приюта ставлю печать в паспорт паломника. Формальность, но без нее потом не получить в «Офисе пилигримов» заветное свидетельство о прохождение пути Сантьяго. А как же я перед Господом предстану — без пропуска-то? Для тех кто не знает, спешу сообщить, что по правилам религиозного туризма прошедшему по пути паломнику списывается ни много ни мало половина земных грехов. Надеюсь, на небесах об этой пятидесятипроцентной индульгенции знают.

Альберге полон таких же как я искателей приключений: несколько южнокорейцев (без них ни одна ночевка не обходится), ажноафриканский потомок буров и его итальянская подруга, мой старый хороший знакомый — поляк, разглядевший во мне с самого первого момента братушку-славянина. За столом — кучка французов. Они в силу упомянутой выше языковой малограмотности имеют обыкновение по дороге сбиваться в стаи, огораживая себя языковым барьером.

В общем-то, ничего необычного. Единственное исключение — поджарая американка постбальзаковского возраста. Паломники из Штатов встречаются здесь ненамного чаще, чем их российские собраться. А встретить их одновременно в одном альберге — само по себе событие, стоящее если не мессы, то совершенно точно — ужина. Чем вскоре все постояльцы альберге и занялись.

Как часто бывает в удаленных от цивилизации местах, лишенных обычных для Испании таверн и баров, паломники преломляют хлеб непосредственно в столовой приюта.

Альберге «У Пилар». Фото из личного архива.

И нет, скажу я вам, лучшего способа наладить межнациональный диалог, чем совместная трапеза. А если она, как в нашем случае, сопровождается еще и умеренным возлиянием, то, будьте уверены, мир и взаимопонимание в этой точке Вселенной гарантированы. По мере исчезновения со стола бутылок с местным вином, если и был какой-то лед в российско-американских отношениях, то растаял и он.

И вот уже заокеанская мадам заверяет меня в самых искренних чувствах американского народа к российскому. Конечно, как можно сомневаться в искренности чувств и порядочности намерений американцев?! Хотя коренные жители Америки (а также вьетнамцы, корейцы, иракцы, иранцы, сирийцы, афганцы, все латиноамериканцы и пойди всех упомни, кто еще) возможно, с этим утверждением и не согласятся.

Дальше-больше. К концу вечера американка решилась все-таки задать вопрос, который, похоже, беспокоил ее все это время: «Вот скажи мне, русский, будет между нашими странами война или нет?» Во как завернула.

Едва не подавившись куском чоризо, прикидываю, как бы на такой экзистенциональный вопрос получше ответить. Ответ: «Как получится», — первым приходящий в голову, может старушкино здоровье и подорвать, а мне лишний грех на душу брать совсем не хочется, даже с учетом уже упомянутой пятидесятипроцентной скидки.

Врать тоже особо желания нет. Веселье закончилось. Так что машу в знак отрицания головой, и быстро удаляюсь в спальное помещение, чтобы занять согласно купленным билетам свою койку-пентхаус.

Ночь усталого паломника скоротечна: не успел закрыть глаза, уже рассвет, и пора собираться в путь, чтобы хозяйка приюта могла подготовить его к приему следующей партии усталых путников. Но на этот раз меня разбудило не шуршание соседей, а чувствительный удар чем-то мягким по моему ставшему за время похождений уже не столь мягким месту. Пока приходил в себя — новый удар. Теперь никакого сомнения — агрессия, невиданное доселе дело! Открываю глаза, свешиваю голову в поисках злодея, внизу вижу вчерашнюю американку, замахивающуюся в третий раз подушкой.

И было, должно быть, в моем взгляде нечто, что удержало старушку от третьей попытки покончить с проклятым русским, контрольного подушечного выстрела не последовало и агрессор поспешно ретировалась.

Моему удивлению нет предела. Проклятая янки! Зачем понадобилось огревать поутру спящего русского пилигрима подушкой? В голове проносятся возможные мотивы вероломного нападения. Сексуальный (оглушить подушкой и гнусно надругаться), немного подумав, отметаю: для старушки третий коечный ярус, все равно, что для меня Эверест, при всем желании без пособников никак не забраться.

Корыстный мотив? Личная неприязнь? Национальная ненависть? Ни одна из этих версий при ближайшем рассмотрении не выдерживает критики. Оставляю только самые правдоподобные: происки американских спецслужб и заговор тайного мирового правительства. Моя искусная маскировка под московского бомжа с Площади трех вокзалов, должно быть, выдавала во мне секретного агента уровня Бонда или российского ученого, вовлеченного в атомные проекты. Но, какая же топорная работа, коллеги!

Остановившись на этом объяснении утреннего происшествия, иду на кухню, наливаю горячий чай. Рядом, как ни в чем не бывало, подсаживается подозреваемая в сотрудничестве со всеми разведками мира — американская Мата Хари:

— Ну что? Тебе понравилось? — довольным тоном спрашивает она. «Вот как! Все-таки рано я отмел сексуальный мотив!» — проносится в голове.

— Что это было? — после мхатовской паузы, задаю я встречный вопрос.

— Как «что»? Ты же сам вчера просил разбудить тебя утром! Или это был не ты?

Естественно, это был не я. Эта американская кошелка, все перепутала. Чуть дело до международного конфликта не дошло. Мы, можно сказать, были в шаге от взаимного уничтожения! И она меня еще спрашивает, будем ли война между нашими странами или нет. Кто поймет, что у этих чокнутых старых американцев в голове?!

«Слава Богу, что у них президент — молодой Обама, а не какой-нибудь выживший из ума старик», — подумал я и впервые в жизни перекрестился…. Да… Давно это было…

Все хорошо, что хорошо заканчивается, и, закинув на плечи рюкзак, отправился я за своей верительной грамотой… До Сантьяго-де-Компостелы оставалось всего-то-навсего пара сотен километров…