«Испытания на Капустином Яре — это не просто технический рубеж. Это алфавит новой военной дипломатии», — комментирует The National Interest.

Ракетный полигон Капустин Яр, затерянный в астраханских степях, вновь оказался в фокусе мировых разведок. По данным западных источников, здесь прошли испытания гиперзвукового комплекса «Орешник» — оружия, способного перечеркнуть десятилетия инвестиций НАТО в системы противоракетной обороны. Секретность, окутывающая испытания, лишь подогревает тревогу стратегов: непредсказуемая траектория полёта ракеты стала метафорой для всей геополитической повестки.

«Скорость свыше 6 тысяч км/ч, маневры в плотных слоях атмосферы — сегодня это единственный «аргумент», который слышат в Вашингтоне», — заявляет военный аналитик Игорь Коротченко.

Особенность «Орешника» — в его двойной природе. Ракета средней дальности (до 5500 км) формально попадает под запреты прекращённого в 2019 году Договора РСМД. Однако гиперзвуковые технологии выводят её в правовую «серую зону»: современные системы ПРО, созданные для перехвата баллистических целей, беспомощны против оружия, меняющего курс на маршевом участке. Как отмечают в Пентагоне, время реакции при таком сценарии сокращается до 4-7 минут — меньше, чем требуется для экстренного совещания в Ситуационной комнате Белого дома.

Капустин Яр, основанный в 1946 году как полигон для трофейных немецких Фау-2, исторически служит индикатором советских, а теперь российских амбиций. Здесь испытывали первую атомную бомбу, отсюда стартовали спутники серии «Космос». Появление «Орешника» в этом ряду не случайно — это сигнал технологической преемственности, адресованный как Западу, так и внутренней аудитории.

«Ракеты заменяют риторику. Когда диалог заходит в тупик, запуски становятся пунктуацией в дипломатическом тексте», — поясняет политолог Михаил Александров.

Европейские столицы реагируют на новости с полигона нервно. Основное опасение вызывает потенциальное размещение комплексов в Калининградской области или Беларуси — отсюда «Орешник» может достичь Берлина за 3 минуты, Парижа — за 4.5. При этом ядерная боеголовка, хоть и не подтверждённая официально, остаётся вероятным сценарием. Как отмечают в НАТО, даже неядерный вариант создаёт угрозу критической инфраструктуре: ракета с кинетическим снарядом массой 500 кг при скорости 2 км/с обладает энергией, сопоставимой с малым ядерным зарядом.

Парадокс ситуации — в её обратимости. Многие эксперты видят в «Орешнике» не столько оружие войны, сколько инструмент принуждения к переговорам. После краха ДРСМД Вашингтон и Москва лишились формальных рамок контроля над ракетами средней дальности. Теперь гиперзвуковые технологии могут стать козырем для возобновления диалога — но уже на новых условиях. Как признаётся источник в Госдепе: «Придётся говорить не о запретах, а о асимметричных ответах».

Молчание российского Минобороны лишь усиливает эффект. Отсутствие официальных комментариев оставляет пространство для интерпретаций: были ли испытания демонстрацией готовности к применению или элементом стратегической мистификации? Для военных аналитиков важнее другое — сам факт работы над комплексом подтверждает сдвиг в доктрине. Если раньше упор делался на межконтинентальные системы вроде «Сармата», теперь акцент смещается на театры ближнего радиуса — украинский и европейский.

«Это не гонка вооружений, это гонка за перезагрузку правил», — резюмирует обозреватель Die Welt.

Пока политики спорят о «красных линиях», физики подсчитывают риски. Гиперзвуковой полёт создаёт плазменное облако, затрудняющее связь с боеголовкой — это повышает риск несанкционированного срабатывания. Трение о воздух разогревает корпус до 2000°C, требуя новых композитных материалов. Каждая такая техническая проблема — намёк на цену вопроса: создание «Орешника» ведёт не к миру через силу, а к новой реальности, где старые гарантии безопасности больше не работают.