Почему Иран возвращается за стол переговоров?

Американская надежда на возобновление переговоров и сами переговоры дают иранцам большую свободу действий. Они ограничивают активность США в ответ на растущие провокации.

После нескольких месяцев, в течение которых Иран ставил в тупик американских переговорщиков, в конце ноября он объявил о своем возвращении к переговорам.

Это безоговорочное возвращение, что противоречит позиции, ранее выраженной Ираном, который требовал ослабления наложенных на него санкций до начала переговоров.

Таким образом, иранская уступка – это очевидный американский успех. И тем не менее, неясно, будет ли это действительно так, поскольку иранское упрямство на переговорах может снова затянуть переговоры, и все может вернуться на круги своя.

Более того. Иран сейчас открыто угрожает, что переговоры провалятся, если США не предоставят гарантии, которые свяжут поведение будущих администраций. Однако любая такая попытка закрепить соглашение в качестве официального договора потребует ратификации Сенатом, а необходимого большинства в две трети голосов там пока не предвидится.

Тактика Ирана по отсрочке возвращения к переговорам, возможно, была разработана для того, чтобы вызвать у американцев такой энтузиазм по поводу простого возобновления переговоров, чтобы они согласились на требование Ирана и ослабили санкции на время переговоров.

Таким образом, ответ на вопрос, почему Иран возвращается к переговорам, прост: нынешнее руководство Тегерана явно заинтересовано в возвращении к соглашению 2015 года, потому что это хорошее соглашение для иранцев, стремящихся к созданию ядерного оружия. Иранцы понимали, что ядерная сделка была хороша для них, а теперь еще больше, в свете быстрого прогресса в их программе обогащения урана.

Более того, они откладывали возобновление переговоров, потому что понимали, что военного варианта не существует ни при нынешней, ни при предыдущей администрации. Отсутствие военного варианта было главной слабостью американцев, которую почувствовали иранцы, когда предыдущая администрация США вышла из ядерной сделки.

Было большой ошибкой [Трампа] выйти из сделки, не наметив жизнеспособного военного варианта и не продемонстрировав решимости использовать его в случае необходимости. Иранцы поняли: что бы они ни делали, за исключением сборки бомбы, обнаруженной американцами или другими спецслужбами, США не захотят использовать военную силу, чтобы остановить иранский ядерный проект.

Иранское восприятие того, что на столе нет военного варианта, также будет их основным предположением в будущих переговорах.

Иранцы знают, что у США нет другой альтернативы, кроме как вернуться к соглашению, поэтому они не будут спешить его сворачивать – и могут сначала попытаться снять санкции и получить другие экономические выгоды.

Иранцы также заметили, что после атаки беспилотников на американскую базу в Аль-Танфе на востоке Сирии в прошлом месяце Соединенные Штаты не смогли ответить сколько-нибудь серьезно. Несмотря на то, что обошлось без жертв, это событие продемонстрировало решимость Ирана и прочтение им американского поведения. Это не то, как должна вести себя сверхдержава, но иранцы предположили, что атака не причинит им вреда.

Отсутствие американского ответа на атаку сигнализирует о том, что США хотят вернуться к переговорам почти любой ценой. Но это также может привести Иран к выводу, что он может продолжать свое агрессивное поведение на Ближнем Востоке до тех пор, пока есть перспективы для дальнейших переговоров.

Кроме того, восприятие американской слабости будет побуждать иранцев к тому, чтобы затянуть время переговоров. Американская надежда на возобновление переговоров и сами переговоры дают иранцам большую свободу действий. Они ограничивают активность США в ответ на провокации, включая даже элементарные действия по защите собственных американских сил, и тем самым наносят ущерб сдерживанию.

Соединенные Штаты подчеркивают, что возвращение к ядерному соглашению – это лишь первый шаг, после которого они намерены вступить в переговоры, направленные на заключение более качественной и долгосрочной сделки. Однако шансы на достижение такого соглашения равны нулю – ведь у США не будет рычагов влияния на Иран.

Израиль не может и не должен вмешиваться в американские переговоры с Ираном. Тем не менее, Израиль может добиться от США обязательства завершить переговоры в короткие сроки и не позволять иранцам затягивать их на месяцы.

Израиль должен узнать, какова будет реакция США, если выяснится, что шансов на достижение соглашения нет, и каков может быть график попыток достичь более длительного и прочного соглашения.

В любом случае, Израиль будет готовиться к возможности защищаться, потому что ядерный Иран – это не тот вариант, который Израиль может принять.

(Израиль располагает ядерным оружием, поэтому слова о защите являются тут ничем иным, как лицемерием. Израиль опасается ядерного паритета с Ираном, так как это уничтожит ядерную монополию Израиля на Ближнем Востоке и, в какой-то степени, свяжет ему руки в борьбе с Ираном и его прокси, – прим.)