Почему Кремль не реагирует на провокационные заявления Пригожина

Владелец ЧВК «Вагнер» не щадит в своей все более активной публичной деятельности ни чужих, ни своих, ни даже самые верхние этажи «вертикали»: по словам Евгения Пригожина, там «огромное количество» предателей. Но изумляют даже не столько эти скандальные инвективы, сколько полное отсутствие реакции на них со стороны Кремля. Объяснить, что бы все это значило, мы попросили первого вице-президента Центра политических технологий, профессора НИУ ВШЭ Алексея Макаркина.

— Алексей Владимирович, это «великое молчание» все расшифровывают по-разному. И как то, что все идет по плану и заявления Пригожина — часть некоего тайного замысла. И как то, что с Пригожиным и его публичной активностью мирятся, поскольку польза от него превышает издержки. И как признаки раскола во власти. К какой версии склоняетесь вы?

— Ко второй из перечисленных вами. Чем заменить ЧВК «Вагнер» с ее специфическими функциями? Видимо, на сегодняшний день ответа на этот вопрос нет. Думаю, возможность высказываться так необычно резко у него появилась в первую очередь из-за роли «Вагнера» в спецоперации. Альтернативы «Вагнеру» пока не существует.

— То есть чем бы, как говорится, дитя ни тешилось…

— Ну, какое там «дитя»?!

— В смысле — анфан террибль.

— Ну да, такое очень своеобразное «дитя». Но с другой стороны, если мы посмотрим на результативность высказываний Пригожина, то после них ничего не происходит. Послушать Пригожина, так Беглова должны были уже несколько раз отправить в отставку. Но Беглов недавно встречался с президентом, у них был достаточно длительный разговор. И петербургский губернатор получил весьма положительную оценку своей деятельности. Влияют ли высказывание Пригожина на что-то другое, скажем, на характер спецоперации? Этого мы не знаем. Но мы можем видеть, что на кадровые решения влияния нет. Это второе.

И третий момент. Что действительно волнует нашу власть, так это общественное мнение — то, как общество реагирует на те или иные события. Можно сказать, что общество Пригожина замечает. Он уже есть в информационном пространстве. Но замечают его в основном люди, которые очень внимательно следят за спецоперацией, интересуются всеми подробностями, смотрят телеграм-каналы, в том числе военкоровские… В общем, живут этим.

Вот в этой среде Пригожин, конечно, хорошо известен. Но это не очень большая категория россиян. Если брать в процентном соотношении, таких довольно мало.

— То есть неконтролируемого роста популярности Пригожина власть не боится?

— Нет. Сколько раз у нас хоронили телевидение как политическое оружие! Но ключевым инструментом влияния на общественное мнение продолжает оставаться телевизор. Он формулирует повестку, определяет политические фигуры, которые находятся в центре внимания. Когда в ходе опросов людей просят назвать известных им государственных деятелей, то за каким-то небольшим исключением называются люди, о которых говорят по телевизору. Тема «Вагнера», Пригожина, его взаимоотношений с Минобороны, с другими структурами власти — это не тема телевизора. Это тема Интернета.

Есть такой парадоксальный момент: у нас вроде бы очень много интернет-пользователей, однако политические предпочтения определяет телевизор. Интернет здесь вторичен — вне зависимости от того, сколько пользователей. Называются какие-то огромные цифры, и это реально так. Но есть у нас одна особенность: в периоды турбулентности за основными политическими интерпретациями люди обращаются к телевизору.

Люди ориентированы на когнитивный консонанс. У нас часто употребляется термин «когнитивный диссонанс», а это наоборот. Когда какая-то тяжелая, травмирующая информация входит в противоречие с твоим мироощущением, ты хочешь успокоиться, почувствовать уверенность, вернуться в состояние равновесия. Поэтому люди смотрят телевизор, где им рассказывают, что все идет по плану.

Плюс — у нас еще с советских времен есть такая привычная формулировка: «Не нашего ума дело». Когда речь идет о политике, люди стараются прильнуть к власти и не очень интересуются всеми этими нюансами: что там Пригожин, кого он обвиняет, с кем ругается и так далее. Это интересует, как я уже сказал, довольно узкий слой людей. Поэтому власть, думаю, особенно не беспокоится, относится к этому довольно индифферентно. Ну, есть и есть.

— Что касается, так сказать, широких народных масс понятно. Но что, власть совершенно не волнует, что думают по этому поводу элиты? Ведь элиты это очевидным образом нервирует — и заявления Пригожина, и отсутствие реакции на них.

— Вопрос очень простой: а что могут сделать элиты? Ничего они сделать не могут. Элиты не являются игроками. Они не способны ни к какому самостоятельному политическому действию, не могут ни поддержать Пригожина, ни выступить против Пригожина. Да они об этом и не думают. Совершенно. Элиты здесь своего рода зрители. Зрители, которые волнуются, рефлексируют, переживают, что будет завтра.

Но во-первых, количество переживаний у них очень велико. Тема Пригожина — не главная для них. Главная тема связана с тем, что наши элиты в течение 30 лет были ориентированы на Запад. По очень многим направлениями — начиная от образцов для подражания в бизнесе до получения образования детьми и внуками.

Теперь стоит вопрос — как со всем этим быть теперь, когда элиты оказались зажаты с двух сторон: с одной стороны — российская власть, с другой — западные страны.

— Так этих представителей элиты тем более должны беспокоить последние заявления Пригожина.

— Ну и что, что беспокоят? Процедура принятия решений такова, что элиты являются лишь наблюдателями. Нет, они, конечно, заняты не только тем, что наблюдают. Они осторожны и рациональны, у них большое количество стратегий выживания. Люди пытаются адаптироваться. Но тут каждый действует по-своему — в зависимости от того, как представляет себе правильное и должное, какие возможности у него есть, какие имеются ограничители. Под санкциями, скажем, человек или нет.

Кто-то активно поддерживает спецоперацию, стремится продвинуться здесь. Другие просто исполняют свои обязанности. Третьи «уходят на дно», стараются, чтобы их никто не замечал, — ни российские власти, ни власти западных стран. Четвертые уезжают… Словом, существуют разные подходы. Но все они ориентированы не на коллективные действия, а именно на индивидуальные стратегии. Поэтому на сегодняшний день настроение элит является малозначим фактором.