Почему начался и чем может закончиться конфликт Польши и ЕС
Как правило, на этот мой канал, посвящённый проблемам и текущим события международных отношений, приходит и подписывается уже подготовленный читатель (десяток-другой из зашоренной и глумливой запутинской плесени, выпестованной смурной соловьёвско-скабеевской телепропагандой, которые ползают от одной моей публикации к другой и пишут в комментариях, от своей видовой узколобости, всевозможные гадости, за что я их нещадно блокирую, конечно, не в счёт). Но встречаются и неподготовленные, от которых международная тематика по жизни, вероятно, далека, но они искренне хотят разобраться в неизвестных им явлениях современного миропорядка.
Вот и сегодня одна подписчица (как я полагаю, из новых), прочитав мою недавнюю статью «Баланс сил в ЕС смещается на восток», спрашивает, что это за упомянутые в статье «опасения по поводу демократических норм в Польше» со стороны ЕС, из-за которых тот заблокировал, а теперь собирается разблокировать выделение ей 36 млрд евро помощи. В статье я об этом упомянул мимоходом, как о чём-то само собой разумеющемся, не разъясняя смысла: мне представлялось, что вопрос общеизвестен. Но, как видите, оказалось, что нет. И я посчитал нужным обстоятельно рассказать, почему Польша до последнего времени была в ЕС белой вороной и чуть ли не кандидаткой на вылет из блока — если бы там, конечно, имелся механизм исключения проштрафившихся членов.
Итак, вечером 7 октября 2020 года Конституционный трибунал Польши принял ожидаемое, но пока беспрецедентное для блока (не для нас — у ещё 2 года назад внесены соответствующие изменения в Конституцию РФ) решение: он постановил, что национальное право страны стоит на её территории выше, чем общеевропейское.
Решение польской инстанции вызвало решительный протест как Франции и Германии, так и брюссельской евробюрократии. Варшаве тотчас пригрозили отнять преференции и европейские выплаты для восстановления от последствий пандемии.
Проследим же, в чём истоки конфликта Варшавы и Брюсселя.
Бунт Восточной Европы
Бывшие члены социалистического содружества, вполне во времена существования этого содружества процветавшие, на тот момент превратились в наиболее бедные страны Европы. Почему? Да потому, что не только Польша, но и Болгария, Венгрия, Словакия, Румыния, Чехия, а также страны Балтии ко второй половине 2000-х годов вошли в Евросоюз . С вступлением в ЕС была связано много надежд (если не стеснятся здорового цинизма, эти наши бывшие нахлебники грезили, что Евросоюз станет кормить их куда сытнее, чем Советский Союз, чьи граждане сами из-за этого в том числе жили заметно скуднее, чем обитатели названных стран), под «прогрессивные» европейские нормы активно менялось законодательство.
Однако за 15 лет членства в Евросоюзе выйти на один уровень с Западной Европой этим странам не удалось. И не потому, что они менее трудолюбивы и смышлёны — просто конкуренты «старой» Европе были совершенно не нужны, и она методично приводила экономику неофитов в полный упадок, присылая при этом более или менее «вкусные» финансовые подачки. Благодаря целенаправленной внутренней и внешней пропаганде население этих стран ликовало от щедрости Евросоюза, не желая видеть, что одновременно теряет собственную экономическую основу жизни, которая только и может выручить, если подачки вдруг перепадать перестанут.
И вот в 2020 году, согласно данным Евростата, уровень ВВП на душу населения в Восточной Европе закономерно оказался наименьшим в сообществе. Невысоким остается и уровень жизни — поэтому молодежь без виз уезжает работать в ту же Германию, а население внутри страны стареет. Особенно разительно это видно по нашим бывшим прибалтийским республикам, которые некогда были витриной Советского Союза, а после вожделенного вхождения в Европу превратились в её задворки — как это уже было однажды в их истории после Великого Октября и до 1940 года, когда они дружно запросились в СССР.
Конечно, в тех странах со временем начало приходить понимание, каких ошибок они наделали, так что приход к власти евроскептиков или по крайней мере консерваторов-националистов на этом фоне был очевиден — в Венгрии и Польше он не заставил себя ждать.
В Венгрии начало эры евроскептицизма ознаменовало второе премьерство (с 2010 года) лидера партии ФИДЕС Виктора Орбана. Уже в 2011 году в стране была принята новая конституция, а в 2013 году основной закон даже скорректировали: подчеркивалась ценность традиционной семьи, а ЛГБТ-браки были выведены из сферы права, ужесточался госконтроль над судебной системой и банками, право освещать выборы получали только государственные СМИ.
Европейский союз тогда не стал напрямую «наказывать» Будапешт: тогдашний глава Еврокомиссии (правительства ЕС, кто не знает) Жозе Мануэл Баррозу звонил Орбану, увещевая, чтобы венгерские нормы соответствовали европейским. Однако уже в 2014 году — после реформ Будапешта — Брюссель создал процедуру проверки верховенства права, позволяющую ЕС выяснять, насколько национальное законодательство соответствует европейскому, и накладывать санкции в случае если расходится с ним.
Право и справедливость
В Польше евроскептики, лицом которых можно назвать лидера и сооснователя партии «Право и справедливость» (PiS) Ярослава Качиньского (брата-близнеца бывшего президента Польши Леха Качиньского, погибшего в авиакатастрофе под Смоленском в 2010 году, когда он летел с делегацией на открытие мемориала расстрелянных гитлеровцами офицеров польской армии в Катыни (хотя в Польше и наши либерасты считают, что это дело рук НКВД СССР, чему, впрочем, нет никаких доказательств), сменили еврооптимистов в 2015 году. Практически сразу они инициировали реформу Конституционного трибунала, заполнив единомышленниками часть вакансий в нём и ужесточив требования к принятию решений.
Еврокомиссия тогда немедленно запустила процедуру проверки польского законодательства требованиям верховенства права и в итоге к концу 2017 года объявила о запуске санкционной процедуры в отношении Варшавы, чреватой лишением права голоса в Совете ЕС. Непосредственных последствий для Польши это, впрочем, не повлекло — все решения в Евросоюзе должны приниматься единогласно, а Венгрия сразу заявила, что наложит на санкции против Варшавы вето.
Все это позволило PiS развернуть судебную реформу максимально широко: далее последовало снижение пенсионного возраста судей — и возможность замены на более лояльных юристов значительной части судейского корпуса. Венцом же реформы, вызвавшим максимальное раздражение Брюсселя, стало утверждение дисциплинарной ответственности судей за «затруднение функционирования судебной системы» и политическую активность.
Не добавляли взаимопонимания Брюсселю и Варшаве и другие новации, проведенные Качиньским через Сейм. В их числе переход к назначению руководителей государственных СМИ министром госимущества госимущества, объединение постов генпрокурора и главы Минюста, расширение полномочий силовых структур. Не радуют ЕС и запрет абортов даже при врожденных патологиях, а также последовательная защита традиционно католической Польшей института семьи с запретом пропаганды ЛГБТ-отношений и усыновления гомосексуалистами детей.
В итоге Варшава начала игнорировать претензии со стороны Брюсселя. Одним из последних примеров стал отказ Польши закрывать шахту «Туров» близ чешской границы — одно из наиболее грязных производств в Европе, — несмотря на решение Суда ЕС. Последнее же решение Конституционного трибунала от 7 октября позапрошлого года только закрепило правовые основания Варшавы игнорировать не устраивающие её распоряжения европейских структур.
Взять измором
Не имея возможности лишить Варшаву права голоса в ЕС, Брюссель, однако стал искать возможность использования других карательных инструментов. И главный из них — заморозить европейское финансирование. Европейские власти уже начали довольно успешно применять это на низовом уровне — лишая средств ЕС проекты в польских регионах, принявших резолюции о «зонах, свободных от ЛГБТ».
На общеевропейском уровне это вылилось в увязку выделения финансирования из бюджета ЕС и фонда восстановления после пандемии с выполнением принципов верховенства права — как их понимают в Брюсселе. Однако, когда в преддверии нового 2021 года стало ясно, что Варшава и Будапешт способны заблокировать распределение средств между всеми странами ЕС, особенно в условиях экономического кризиса после пандемии, пришлось достигать компромисса — переносить вступление условий в силу до соответствующего решения Суда ЕС, которое, впрочем, ожидается не раньше 2023 года.
До последнего времени борьба Брюсселя и Варшавы продолжалась — но на уровне риторики. Польша, считая, как заявлял её министр юстиции Збигнев Зёбро, что выплаты ей «просто положены», настаивает на своем, в ЕС же намекали на возможность «использовать инструменты» замораживания выплат. А в МИД Франции и вовсе открытым текстом говорили, что Варшаву «никто не принуждает к членству в ЕС».
После начала нашей спецоперации на Украине эти препирательства отошли в тень — Евросоюз сплотился против нас с вами. А теперь вот, когда возникла вполне реальная угроза перемещения баланса сил в ЕС на восток Европы, где главную скрипку играла бы самая сильная экономика — польская, глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен уже вдруг не против выделения полякам тех самых 36 миллиардов евро, которых она зажала в отместку за строптивость ляхов.