Пошлость и мерзость за наши налоги в центре Москвы: громкий скандал в Театре на Таганке.
data-testid=»article-title» class=»content—article-render__title-1g content—article-render__withIcons-3E» itemProp=»headline»>Пошлость и мерзость за наши налоги в центре Москвы: громкий скандал в Театре на Таганке.СегодняСегодня358 минОглавление
Показать ещё
В театральной среде разгорается новый скандал, хотя в его эпицентре — вовсе не свежие премьеры, а давно идущие спектакли. Тем не менее, общественный резонанс возник именно сейчас, вызвав волну недовольства со стороны различных общественных деятелей, представителей традиционных СМИ и некоторых известных личностей, выступающих в роли борцов за моральные устои. В центре критики оказались сразу две постановки: одна — с афиши Театра на Таганке, другая — гастрольный спектакль с Настасьей Самбурской в главной роли. Обе работы обвиняют в «безнравственности», «вульгарности» и даже в «оскорблении религиозных чувств».
Постановка «Le Тартюф. Комедия», поставленная Юрием Муравицким, идёт на сцене Таганки с 2021 года. А независимый проект с Самбурской и вовсе демонстрируется зрителю аж с 2019-го. Обе театральные работы уже успели исколесить с гастролями всю страну, поучаствовать в различных фестивалях и собрать приличную кассу. Однако почему-то именно сейчас, после столь длительного молчания, вокруг них вспыхнуло общественное негодование? Давайте попытаемся в этом разобраться, но для начала обсудим, в чём именно заключается суть обвинений.
Бурляев — против сцен с плётками и крестом
Одним из главных инициаторов волны критики вокруг постановки в Театре на Таганке стал известный актёр, режиссёр и депутат Государственной думы Николай Бурляев.
Николай Бурляев. Фото: freebrd.ruНиколай Бурляев. Фото: freebrd.ru
В недавнем интервью он резко осудил спектакль «Le Тартюф. Комедия», назвав некоторые его эпизоды «отвратительными» и приравняв их к «поруганию христианских святынь». Особенно его возмутила сцена, в которой актёры танцуют, размахивая плётками, а крест становится элементом вызывающей и провокационной хореографии. По мнению Бурляева, такая режиссёрская трактовка унижает чувства верующих. Эту позицию разделили и представители ряда общественных движений, в том числе Русская община города Мурино, которая уже направила официальное обращение с требованием о проверке спектакля.
«Le Тартюф. Комедия». Фото: tagankateatr.ru«Le Тартюф. Комедия». Фото: tagankateatr.ru
Отдельной темой для критики стала фигура руководителя театра — Ирины Апексимовой. Бурляев в резкой форме выразил мнение, что её стиль управления якобы разрушает художественные традиции Таганки и не имеет ничего общего с наследием вахтанговской школы. Однако важно уточнить: сам спектакль поставил режиссёр Юрий Муравицкий, который сотрудничал с театром лишь непродолжительное время. А вот Апексимова выполняет функции директора и напрямую за постановку не отвечает. Тем не менее, неудовольствие касается не только отдельных сцен, но и всей концепции культурной политики учреждения.
Фото: myseldon.comФото: myseldon.com
Любопытна и временная сторона конфликта: спектакль существует уже почти четыре года, но бурная реакция на него появилась только теперь. Апексимова возглавляет Театр на Таганке с 2015 года, и всё это время её деятельность не вызывала критики подобного масштаба. Почему же поборники морали и хранители духовных ценностей начали бить тревогу только сейчас? Остаётся лишь гадать — то ли возмущение дозревало годами, то ли в дело вмешался некий политический или медийный контекст.
Постановка с Самбурской и критика Поплавской
На другом фланге театрального скандала вспыхнули споры вокруг постановки с участием актрисы Настасьи Самбурской. Речь идёт о частной антрепризе, которая идёт с 2019 года и имеет возрастное ограничение «16+». Этот спектакль не связан ни с одним государственным театром, не получает бюджетных средств и функционирует исключительно за счёт зрительского интереса.
Яна Поплавская. Фото: smi2.ruЯна Поплавская. Фото: smi2.ru
Тем не менее, шоу попало под прицел критики. Свое недовольство выразила актриса и телеведущая Яна Поплавская. Но адресовала она свои претензии вовсе не создателям постановки, а Министерству культуры. По её мнению, именно Минкульт обязан не допускать подобных проектов на театральную сцену. При этом Поплавская не может не знать, что Министерство культуры не регулирует частные спектакли, особенно те, что отмечены возрастным ограничением и не имеют отношения к государственной поддержке.
Несмотря на этот юридический нюанс, вокруг постановки вновь разгорелись нешуточные страсти, связанные с понятием «нравственности» в искусстве. В который раз поднимаются старые, но до сих пор не решённые вопросы: где проходит грань между самовыражением и провокацией? Кто и как должен определять, что является «вкусом», а что — его отсутствием?
Когда провокация становится культурной политикой
Следует быть объективными: предъявлять серьёзные претензии к постановке с участием Настасьи Самбурской, пожалуй, не стоит. Этот спектакль существует в рамках рыночной модели, не получает поддержку из бюджета, чётко обозначен возрастной маркировкой и рассчитан на ту аудиторию, которая делает сознательный выбор — посещать или нет. Это территория частной инициативы, и зритель голосует за неё рублём.
Настасья Самбурская в нашумевшей антрепризеНастасья Самбурская в нашумевшей антрепризе
А вот ситуация с постановкой в Театре на Таганке вызывает более серьёзные вопросы. Достаточно взглянуть на ту самую сцену, которую упомянул Николай Бурляев. Крест действительно используется как элемент вызывающей хореографии, в сочетании с плётками и эротизированной пластикой. Здесь даже необязательно быть глубоко религиозным человеком, чтобы почувствовать внутренний дискомфорт от увиденного. Это уже не тонкая игра с формой, а осознанная провокация. Возникает закономерный вопрос — зачем?
Сложно с этим не согласиться. Театр должен трогать душу, будоражить сознание, заставлять зрителя спорить с самим собой. Но пошлость — это не эмоция. Это отсутствие глубины. Когда на сценах государственных театров начинают ставить провокацию выше вкуса, они теряют не просто художественную ценность, они теряют своё предназначение. ъемлемая часть театра, но она не отменяет ответственности. Хочется донести до зрителя сложную мысль, вызвать дискуссию, бросить вызов привычным нормам? Прекрасно. Но сделайте это с изяществом, талантом и уважением к залу. Без ощущения, будто публике плюнули в лицо.
«Le Тартюф. Комедия». Фото: tagankateatr.ru«Le Тартюф. Комедия». Фото: tagankateatr.ru
Вспомним классиков сцены: Товстоногов, Любимов, Захаров. Они работали в куда более жёстких условиях — с цензурой, с запретами, с политическими барьерами. И тем не менее умели говорить остро, глубоко, многослойно. Их спектакли жили символами, намёками, метафорами. А сейчас всё чаще на сцену выходят прямолинейность, грубость, обнажённое тело, скандальность. Это уже явно не искусство.
Очень точно на эту тему высказался замечательный актёр Борис Клюев:
"Цензура — не нужна. Но нужен вкус. А вкус — это и есть внутренняя цензура. В театре, я убеждён, недопустим мат, недопустима нагота. Это не про искусство. Мы ведь совершаем множество физиологических действий, но это же не повод показывать их со сцены. Иногда за всей этой откровенностью скрывается не свобода, а полное творческое бессилие: неумение понять автора, точно сформулировать мысль, грамотно выстроить постановку, подобрать актёров и выжать из них максимум. С момента снятия всех запретов прошло уже много лет, а ни одного нового Товстоногова, Эфроса или Любимова так и не появилось. Есть талантливые, но выдающихся — единицы. Мне достаточно взглянуть на крупный план, чтобы понять — это артист или нет. А всё это 'обнажёнка и мат' — вовсе не какое-то революционное новшество. Михаил Иванович Царёв, светлая ему память, ещё 20–25 лет назад делился впечатлениями от европейских театров: всё это уже было. Но прошло. Остался Шекспир. Потому что там вечные, общечеловеческие ценности: любовь, ненависть, зависть… Вот на этом и держится искусство."
Борис Клюев. Фото: tass.ruБорис Клюев. Фото: tass.ru
Сложно с этим не согласиться. Театр должен трогать душу, будоражить сознание, заставлять зрителя спорить с самим собой. Но пошлость — это не эмоция. Это отсутствие глубины. Когда на сценах государственных театров начинают ставить провокацию выше вкуса, они теряют не просто художественную ценность, они теряют своё предназначение.
Так что же делать?
Самый острый вопрос — как быть со всем этим? Вводить жёсткую цензуру? В нынешних условиях это вряд ли принесёт результат. Всё, что официально запрещается, мгновенно становится вирусным контентом в интернете. Более того, практика запретов в нашей реальности слишком избирательна: одним нельзя, другим — всё можно.
Но вот чего точно не хватает — так это прозрачного и принципиального контроля за деятельностью театров и кинопроектов, финансируемых из государственной казны. Ведь если творчество осуществляется на частные средства — никто не имеет права диктовать художнику, что и как он должен выражать (разумеется, в рамках закона). Но когда речь идёт о деньгах налогоплательщиков — публика вправе рассчитывать на высокий уровень, на уважение к зрителю, на профессионализм.
Да, у нас формально существуют разные советы при Минкульте, экспертные комиссии, консультативные группы. Но, как совсем недавно справедливо заметил актёр и депутат Госдумы Дмитрий Певцов, всё это чаще существует на бумаге.
Дмитрий Певцов. Фото: absatz.mediaДмитрий Певцов. Фото: absatz.media
Такие органы либо не собираются вовсе, либо работают формально, без реального влияния. При этом само Министерство культуры предпочитает не вмешиваться в творческие процессы театров, каналов и студий, ограничиваясь ролью наблюдателя. В итоге культура предоставлена самой себе.
Проблема не в том, что свободы стало много, а в том, что вместе со свободой исчезли ориентиры. Настоящие мастера вынуждены сосуществовать с теми, кто выдает провокацию за искусство.
Что нужно делать? Прежде всего — ввести реальные и работающие формы контроля за качеством контента в госучреждениях. Не карательные, а экспертные. Не закрытые, а общественные. Советы, в которых представлены разные голоса: актёры, режиссёры, педагоги, критики, сами зрители. Нужно не просто проверять, но и формировать вкус — начиная с театральных, режиссёрских и культурных вузов. Именно о таком вкусе говорил Борис Клюев — внутренней мере, которая должна идти от образования, среды и профессии.
А вы что думаете об этом? Каким, на ваш взгляд, должен быть театр сегодня? Делитесь своим мнением в комментариях.