RCEP: между геополитикой и геоэкономикой

С 1 января, когда RCEP (Соглашения о всеобъемлющем региональном экономическом партнерстве) вступит в игру, расхождения, начавшиеся еще в 2013 году, достигнут критической точки. Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство, переговоры по которому начались в 2013 году, вступит в силу 1 января 2022 года.

В процессе ратификации RCEP требовалось, чтобы его ратифицировали как минимум шесть стран-членов Ассоциации государств Юго-Восточной Азии и три партнера АСЕАН по диалогу. Несмотря на подписание в ноябре 2020 года, только Таиланд, Сингапур, Камбоджа, Бруней, Китай и Япония ратифицировали RCEP к ноябрю 2021 года. Впоследствии Австралия и Новая Зеландия ратифицировали его 2 и 3 ноября соответственно, открыв путь к заключению сделки с января.

Сделка вступает в силу в конкретном историческом контексте. В то время как китайское экономическое взаимодействие укрепляется во всем регионе Восточной Азии, также растут и нарушения Пекином «серой зоны» вокруг островов Сэнкаку и Тайваня, а также в Южно-Китайском море. Таким образом, RCEP демонстрирует расхождения между региональными экономическими структурами и геополитическими тенденциями.

Переговоры по RCEP начались в то время, когда в международном порядке происходили многочисленные сдвиги. В экономической сфере Китай обогнал Японию как вторую по величине экономику в 2011 году, в то время как в геополитической сфере были серьезные опасения по поводу территориальных утверждений Китая и его деятельности в Южно-Китайском море. В июле 2016 года арбитражный суд Постоянной палаты третейского суда Южно-Китайского моря подтвердил, что права Китая на ресурсы этого водоема «вытеснены пределами морских зон, предусмотренных» Конвенцией Организации Объединенных Наций о мореплавании. Морское право.

Транстихоокеанское партнерство (ТТП) было подписано в феврале 2016 года, и ожидалось, что это соглашение может привести к ограничению экономического пространства Китая. Однако при тогдашнем президенте Дональде Трампе произошел резкий поворот во внешней политике США, поскольку Вашингтон официально вышел из ТТП вскоре после того, как договор вступил в силу. Решение Трампа выйти из ТТП многих смутило, в том числе и в самих США. В 2017 году шесть послов США в регионе написали открытое письмо Конгрессу с просьбой поддержать ТТП.

Китай, с другой стороны, почувствовал возможность расширить свое экономическое участие в Восточной Азии после выхода США из ТТП и на фоне растущих трений в отношениях Пекина с Вашингтоном. Экономики других стран региона также были обеспокоены неустойчивой политикой США при Трампе. На этом фоне первый саммит RCEP прошел в Маниле в ноябре 2017 года. Индия участвовала в переговорах до ноября 2019 года, но отказалась подписывать соглашение из-за опасений по поводу нетарифных барьеров, отсутствия строгих правил происхождения и отсутствия доступ для сектора услуг Индии.

С момента появления Covid-19 в перспективах экономики и безопасности Пекина произошел фундаментальный сдвиг. На первый план вышла дипломатия «воинов-волков». Появились также опасения по поводу чрезмерной зависимости от китайских цепочек поставок. Отношения Китая со странами региона также стали свидетелями роста трений. Более того, Китай стремился использовать экономическую дипломатию принуждения для достижения политической выгоды, что изменило восприятие стран, участвующих в многосторонних рамках с Пекином в качестве доминирующего партнера. Сохраняются опасения и по поводу более глубокого экономического взаимодействия с Китаем. Несмотря на то, что Токио ратифицировал RCEP в июне этого года, он стремился создать стимулы для японских компаний, чтобы вывести производство из Китая. В Южной Корее растут антикитайские настроения и общественное беспокойство по поводу действий Китая.

Отношения Австралии с Китаем в последние годы также были в лучшем случае неустойчивыми. В разгар враждебной риторики Пекина в сентябре Канберра подписала трехсторонний пакт о безопасности с США и Соединенным Королевством (AUKUS). Учитывая растущие опасения по поводу безопасности, существовала вероятность того, что RCEP может быть отложено, если страны-члены отложат ратификацию. Роль Вашингтона в этом вопросе — пытался ли он убедить союзников не ратифицировать — неясна.

Похоже, многие страны-члены RCEP полагали, что можно развивать экономические отношения с Китаем, а также создавать геополитические рамки для сдерживания Китая. Однако геополитику и экономическую архитектуру нельзя разделить, и национальные государства должны пристально смотреть на геополитические вызовы и вероятность того, что экономическая архитектура может быть использована для политических выгод. Совсем недавно Китай также подал заявку на членство в обновленном Всеобъемлющем прогрессивном соглашении о Транстихоокеанском партнерстве (CPTPP). Есть предположения относительно того, сможет ли Китай соответствовать строгим стандартам, касающимся государственных предприятий и промышленных субсидий.

Тем не менее, кандидатура Китая может получить одобрение, если несколько стран захотят повторить знакомый аргумент о том, что Китаю следует позволить войти в палату. Как показывает опыт Всемирной торговой организации, Китай, однажды допустив его, не всегда может придерживаться правил игры ни по букве, ни по духу.

Выдвигаются аргументы в пользу присоединения США к CPTPP. В прошлом месяце, отвечая на вопрос о возможном участии США в CPTPP, торговый представитель США Кэтрин Тай ответила «ни да, ни нет». Учитывая внутриполитическую динамику, подписание и ратификация ее Конгрессом было бы сложной задачей. Совсем недавно официальные лица США ссылались на «индо-тихоокеанские экономические рамки», не вдаваясь в подробности. Учитывая недавний диссонанс в политике США, воплощение намерений в политику потребует значительного времени.

С вступлением в игру RCEP в новом году процесс расхождения между формирующимися экономическими архитектурами и геополитикой, начавшийся еще в 2013 году, достигнет критической точки. Пекин будет пытаться укрепить свои экономические успехи в более крупном восточноазиатском регионе под рубрикой RCEP. Однако китайская экономика сталкивается с многочисленными проблемами, включая опасения по поводу более низких темпов роста. Долговой кризис Evergrande обнажил глубокие и структурные проблемы, которые досаждают китайской экономике.

RCEP предоставит Китаю больше возможностей для решения своих внутренних экономических проблем. С другой стороны, зависимости, создаваемые RCEP, гарантируют, что внутренние экономические кризисы в Китае будут ощущаться и в странах-членах RCEP с большей интенсивностью в долгосрочной перспективе.

MOHIT MUSADDI, магистр международных отношений факультета военных исследований Королевского колледжа Лондона