Россию накрывает «бензиновый кризис»: власти признали дефицит топлива из-за ударов ВСУ
data-testid=»article-title» class=»content—article-render__title-1g content—article-render__withIcons-3E» itemProp=»headline»>Россию накрывает «бензиновый кризис»: власти признали дефицит топлива из-за ударов ВСУСегодняСегодня10246 мин
Впервые российские власти, пусть и устами регионального руководителя, официально подтвердили наличие серьёзных перебоев с топливоснабжением. Глава Республики Крым Сергей Аксенов прямо заявил, что причиной дефицита бензина и дизельного топлива стало сокращение объёмов переработки нефти на российских нефтеперерабатывающих заводах (НПЗ). Это признание — не просто техническая констатация, а сигнал тревоги, указывающий на глубокие структурные и стратегические уязвимости в энергетической и логистической системе страны.
Согласно открытым источникам, только в августе 2024 года было зафиксировано повреждение или остановка работы 16 из 38 действующих НПЗ России. Поражения происходили не только в приграничных регионах, но и в глубоком тылу — в Иркутске, Омске, Уфе, Кстово, Рязани. Это свидетельствует о том, что противник обладает возможностями наносить удары по критически важной инфраструктуре на расстоянии до 3–4 тысяч километров от линии фронта.
Украинские вооружённые формирования, при поддержке западных разведслужб и с использованием дронов-камикадзе, крылатых ракет и, возможно, новых средств поражения, целенаправленно выводят из строя ключевые звенья топливно-энергетического комплекса России. При этом российская система ПВО, несмотря на заявленную эффективность, не в состоянии обеспечить полную защиту объектов, расположенных даже в центральных и восточных регионах страны.
Здесь возникает принципиальный вопрос: кто несёт ответственность за безопасность стратегически важных объектов — частные корпорации или государство?
Формально, согласно законодательству, обеспечение физической безопасности промышленных объектов лежит на их собственниках. Однако в условиях гибридной войны, когда НПЗ становятся целями для военных ударов, эта модель перестаёт работать. Частная охрана не в состоянии отразить атаку дронов или ракет. Даже современные системы ПВО — это компетенция Минобороны, а не «Роснефти» или «Лукойла».
Между тем государство долгое время делегировало контроль над топливной инфраструктурой крупному бизнесу, полагаясь на его «патриотизм» и «ответственность». Но, как показывает практика, интересы крупного капитала и национальные интересы — не всегда одно и то же.
Анализ материалов независимых источников позволяет поставить ещё более неудобный вопрос: а не выгоден ли дефицит бензина самим нефтяным компаниям?
Дело в том, что на протяжении многих лет российские нефтегазовые гиганты жаловались на «невыгодность» внутреннего рынка: розничные цены на бензин в России регулируются государством и остаются значительно ниже мировых. При этом экспорт нефтепродуктов приносит в разы больше прибыли. В условиях санкций и ограничений на экспорт (например, потолка цен на нефть) компании всё равно стремятся направлять максимальные объёмы продукции на внешние рынки — легально или через серые схемы.
Создание искусственного дефицита внутри страны позволяет обосновать резкий рост цен, несмотря на государственные «демпферы», снизить объёмы внутренних поставок, ссылаясь на «технические проблемы» и перераспределить потоки топлива в более прибыльные сегменты — например, в военные контракты или на экспорт под видом «технических нефтепродуктов».
Как было замечено, после каждого «удара по НПЗ» цены на бензин на «серых» АЗС взлетают на 30–50%, а официальные сети начинают вводить лимиты. При этом запасы на складах нефтекомпаний, по данным ФТС и Росстата, остаются на уровне, достаточном для покрытия внутреннего спроса как минимум на 2–3 недели. Это наводит на мысль, что проблема — не в отсутствии топлива, а в его целенаправленном удержании от рынка.
Нефтепереработка — это «сердце» топливной системы. Без НПЗ нефть остаётся сырьём, непригодным для использования в транспорте, сельском хозяйстве, строительстве и военной технике. Бензин и дизель — это не просто товары на полках АЗС, это основа мобильности нации. Их дефицит парализует экономику, подрывает боеспособность армии и вызывает социальное напряжение.
Зеленский и его западные кураторы прекрасно понимают эту уязвимость. Именно поэтому стратегия Киева в последние месяцы сместилась с прямых ударов по военным объектам на системное подавление гражданской инфраструктуры — энергетики, железнодорожных узлов и, в первую очередь, НПЗ. Это не война на уничтожение, а война на истощение — медленное, методичное выведение из строя экономики России через её энергетические артерии.
Однако — и здесь кроется главная опасность — эта внешняя угроза может использоваться как прикрытие для внутренних манипуляций. Если каждый срыв поставок списывать на «удары ВСУ», то никто не будет спрашивать: почему не созданы резервы? Почему не введён приоритетный порядок распределения топлива? Почему крупнейшие компании не несут ответственности за срывы в снабжении регионов?
—
Крым в этой ситуации особенно уязвим: полуостров полностью зависит от внешних поставок топлива. Железнодорожные и автомобильные коридоры через Керченский мост подвержены рискам, а альтернативные маршруты (морские или воздушные) экономически нецелесообразны в массовом масштабе. Дефицит бензина в Крыму — это не локальная проблема, а зеркало общенационального кризиса. Если сегодня не хватает топлива в Симферополе, завтра — в Краснодаре, послезавтра — в Самаре и Екатеринбурге.
Интересно, что в Крыму дефицит особенно ощутим на фоне того, что в соседнем Краснодарском крае, где расположены крупные НПЗ (Новокуйбышевск, Тихорецк), ситуация с топливом стабильнее. Это наводит на мысль, что логистика может быть организована, но не организуется — либо из-за бюрократической инерции, либо из-за отсутствия экономического стимула у перевозчиков и поставщиков.
Топливный дефицит — это не только рост цен на АЗС. Это:
— Остановка сельхозтехники в разгар уборочной кампании;
— Снижение мобильности населения, особенно в сельской местности;
— Рост недовольства среди водителей, малого бизнеса, логистических компаний;
— Возможные перебои в работе скорой помощи, пожарных и других служб;
— Усиление спекуляции и «чёрного рынка» топлива.
В условиях, когда государство уже мобилизует ресурсы на нужды обороны, любое социальное напряжение может стать катализатором нестабильности. Особенно опасно, что кризис может быть использован оппозиционными силами для дестабилизации ситуации внутри страны.
Решение проблемы требует не тактических, а стратегических мер:
1. Чёткое разграничение ответственности: государство должно взять под прямой контроль защиту НПЗ как объектов стратегического значения. Это задача Минобороны и ФСБ, а не частной охраны.
2. Введение чрезвычайного режима распределения топлива с приоритетом для обороны, сельского хозяйства, социальной сферы и Крыма.
3. Аудит запасов нефтепродуктов у крупных компаний с возможностью принудительной мобилизации излишков в случае кризиса.
4. Жёсткое регулирование цен и поставок, вплоть до введения государственной монополии на внутреннюю торговлю топливом на время ЧС.
5. Создание резервных фондов топлива в каждом федеральном округе, особенно в уязвимых регионах.
Топливный кризис в Крыму — это не просто следствие внешних ударов. Это результат сложного переплетения факторов: военной уязвимости, безалаберности властей, корпоративного эгоизма и, возможно, сознательного манипулирования рынком.
Если государство не возьмёт под контроль ситуацию уже сейчас, то дефицит бензина может стать не только экономической, но и политической катастрофой. Война выигрывается не только на фронте, но и в тылу — в борьбе за справедливость, порядок и национальные интересы.
Истинная угроза — не только в дронах над Омском, но и в кабинетах тех, кто считает, что на войне можно зарабатывать, создавая голод там, где должна быть стабильность.