Сентябрь 1945 года: советско-японская война и перипетии «монгольского вопроса»

Праздничная дата «День победы над Японией» 3 сентября была установлена Указом Президиума Верховного Совета СССР днём ранее. После советско-японской декларации 1956 года, в которой выражалась готовность Москвы передать Токио южнокурильские острова Хабомаи и Шикотан, об этом празднике стали постепенно забывать, замалчивая его в официальных реляциях. С конца 1960-х гг. Япония начала предоставлять Советскому Союзу государственные и коммерческие кредиты и займы, сумма которых к 1991 году составляла уже не менее 11 млрд. долл. (1)

В свою очередь, в Улан-Баторе вскоре после капитуляции Японии, надеялись присоединить к Монгольской Народной Республике (разумеется, с советской помощью) сопредельную китайскую Внутреннюю Монголию, территория которой – 1,2 млн. кв. км – лишь немногим уступает территории самой МНР (1,56 млн кв. км).

10 августа 1945 года МНР объявила войну Японии. Оснащенные на 90 % советским вооружением монгольские войска (16 тыс. солдат и офицеров, 128 орудий и миномётов, 32 лёгких танка) были включены в советско-монгольскую конно-механизированную группу Забайкальского фронта под командованием маршала Р.Я. Малиновского.

Вскоре части МНРА овладели крупным городом Чжанцзякоу северо-западнее Пекина и многими районами китайской Внутренней Монголии, причём в ходе боевых действий погибли всего 72 и получили ранения 125 её солдат и офицеров. Указами Президиума Верховного Совета СССР 21 офицер и свыше 400 рядовых этой армии были награждены орденами Советского Союза. Орден Суворова I степени получил маршал Хорлогийн Чойбалсан (1895-1952), с 1938 г. – премьер-министр и главнокомандующий Монголии.

На международную авансцену зажатое между Советским Союзом и Китаем государство вывело соглашение от 11 февраля 1945 г. между СССР, США и Великобритании об условиях вступления Советского Союза войну с Японией, предварительно согласованное на Ялтинской конференции. В частности, документом предусматривалось сохранение «статус-кво» Внешней Монголии (МНР). Однако 30 июня премьер гоминдановского Китая Сунь Цзывэнь в Москве предложил включить МНР в состав Китая на правах автономии, что категорически отверг Иосиф Сталин: «…Монгольская народная республика не желает быть частью Китая. Если не будет подтверждена независимость Внешней Монголии, тогда мы не будем обсуждать другие вопросы. Тогда давайте прервём переговоры».

Гоминдановский режим был крайне заинтересован во вступлении СССР в войну с Японией, а потому Цзывэнь не стал продолжать заведомо бессмысленную и даже опасную дискуссию, а 14 августа 1945 года, в ходе советско-китайских переговоров о совместных военных операциях против Японии, министерства иностранных дел Китая и СССР обменялись идентичными нотами «О признании независимости Внешней Монголии».

Месяцем ранее в Москву пригласили маршала Чойбалсана, которому Сталин зачитал проект вышеупомянутых нот, на что монгольский лидер ответил: «Да, это то, что мы хотим. Но дружественного сотрудничества с китайцами у нас не будет. В Китае продолжают притеснять монгол во Внутренней Монголии, в Алашане, Ордосе (соседние с Внутренней Монголией районы Китая. – прим авт.). Мы предъявим свой счёт китайцам. Мы расскажем всему миру, как они издевались над нами, как они продолжают издеваться над монголами, которые остаются у них». Чойбалсан надеялся, что И.В. Сталин после разгрома Японии поддержит объединение «внешней» и «внутренней» Монголии в единое просоветское государство, однако такой проект в планы СССР также не входил. В результате, по настоянию Москвы, вскоре после капитуляции японских войск, в сентябре-октябре 1945 г. части МНРА были выведены из Внутренней Монголии и некоторых сопредельных районов Маньчжурии.

5 января 1946 г. Китай официально признал МНР, и 14 февраля стороны установили дипотношения. Одновременно, на случай разгрома войск Коммунистической Партии Китая в начавшейся войне с Гоминьданом, распада Китая, либо же американского вторжения в эту страну, в конце 1946 г. в Москве дали добро на пропагандистскую и иную работу Улан-Батора во Внутренней Монголии по её объединению с МНР в статусе автономного района. Проект был подтверждён на переговорах Сталина с Чойбалсаном на сталинской даче на озере Рица 30 сентября – 1 октября 1949 г. Относительно будущего статуса предполагаемой объединённой Монголии советский лидер уточнил, что это «должно быть единое самостоятельное антиимпериалистическое государство, не входящее ни в состав СССР, ни Китая», и если, вследствие упомянутых внешних факторов, оно будет создано, то СССР окажет ему разнообразную помощь.

Однако проект остался нереализованным – 1 октября в Пекине провозгласили Китайскую Народную Республику, а администрация Гарри Трумэна на военное вторжение для спасения эвакуировавшихся на Тайвань властей гоминдановского Китая не решилась. Впрочем, притязания китайских «буржуазных» и не только националистов на МНР отнюдь не прекратились. К примеру, «Китайская Республика» на Тайване и поныне полагает отторгнутыми от Китая не только Внешнюю Монголию, но и российские Туву, Бурятию, Приморский и Забайкальский край.

Однако и лидер коммунистического Китая Мао Цзэдун как бы невзначай упомянул о «монгольском вопросе» на переговорах со Сталиным в январе 1950 г. в Москве, на что последовал краткий встречный вопрос: может быть, целесообразнее обсудить возможность объединения МНР с китайской Внутренней Монголией? И вплоть до кончины Сталина о претензиях на Внешнюю Монголию в Пекине сделали вид, что забыли. Зато на Тайване в феврале 1953 г. заявила об отказе от упомянутых советско-китайских нот 1945 года и о признании «независимости» Внешней Монголии…

Вместе с тем, маршал Чойбалсан был недоволен тем, что Монголию не включили в переговоры по Сан-Францисскому мирному договору с Японией. Прежде всего, такой ход Москвы был обусловлен опасениями того, что Монголия могла бы выдвинуть там территориальные претензии к Китаю. Отказ же Москвы подписать этот договор Чойбалсан считал спорным решением, не в последнюю очередь – потому, что отсутствие СССР и Монголии в переговорах в Сан-Франциско не позволят им получить японские репарации. Так и случилось. Как следствие, на похоронах Х. Чойбалсана 4 февраля 1952 г. СССР представлял только лишь С.М. Будённый.

В дальнейшем, на XIII съезде монгольской компартии в марте 1958 г. бывший соратник маршала, бессменный глава компартии (до 1984 г.) Юмжагийн Цеденбал осудил «культ личности» Чойбалсана, пусть и в осторожных выражениях, и без организации «античойбалсановских» выступлений монгольских и зарубежных коммунистических делегатов. Тело маршала (вместе с прахом Сухэ-Батора) находилось в мавзолее в Улан-Баторе свыше 50-ти лет, и до 1989 г. в Монголии большинство объектов, названных именем Сталина, не переименовывались, что вызывало недовольство в Москве. Только в марте 2005 г. останки Сухэ-Батора и Чойбалсана подвергли буддийской ритуальной кремации с последующим захоронением в священном для монголов месте – Алтан-Улгии близ Улан-Батора (мавзолей снесли). Более того, город Баян-Тумэн на востоке Монголии в декабре 1941 г. был переименован Чойбалсан и объявлен городом-героем. В 1939 неподалёку от города, у реки Халхин-Гол, происходили ожесточенные бои советско-монгольских войск с японскими интервентами; взять город японцам так и не удалось. В 1945 г. именно из района Чойбалсана наступала через Хинган на японские позиции в западной Маньчжурии часть монгольских войск. И сегодня в Монголии город Чойбалсан неофициально именуют «монгольским Сталинградом». В 1952 году там был установлен величественный памятник маршалу, которому и по сей день, и после того, как над Монголией задули «западные ветры», воздаются официальные и общественные почести.

Алексей Балиев

Примечание

(1) По ряду данных, в 1955 г. монгольские ветераны войны предложили в честь 10-летия победы над Японией провести советско-монгольский военный парад в Москве и Улан-Баторе, однако подготовка советско-японской декларации 1956 года оставила не дала реализоваться этой идее, к которой в дальнейшем в Москве не возвращались, несмотря на соответствующие неофициальные инициативы МНР в 1965 и 1975 гг.