«Смертельная битва» Медведева: зампред Совбеза поспорил с президентом

Говорят: два юриста — три мнения. Однако по вопросу возвращения в Россию смертной казни ситуация противоположная: юристов много, а мнений всего два — за и против. А что касается грандов юриспруденции, их, мнений, еще меньше. Пожалуй, единственным сановным юристом, публично доказывающим, что отмена моратория на «вышку» дело полезное и не хлопотное, является зампредседателя Совета безопасности России Дмитрий Медведев. Но бьется он, надо отдать должное, как лев. Даже не за двоих, а за десятерых.

На эту тему Дмитрий Анатольевич регулярно высказывается, начиная с конца февраля — с того самого момента, как начался процесс исключения России из Совета Европы.

«Неплохой повод, наконец, хлопнуть дверью и забыть об этих бессмысленных богадельнях навсегда, — написал он на своей страничке во «ВКонтакте» 26 февраля. — И вступали-то сдуру когда-то. По молодости. К тому же это ещё и хорошая возможность восстановить ряд важных институтов для предотвращения особо тяжких преступлений в стране. Типа смертной казни для опаснейших преступников, которая, кстати, активно применяется в США и Китае».

Последний эпизод этой Mortal Combat, «смертельной битвы», датируется 8 декабря. «Медведев допустил возвращение смертной казни», — сообщает заголовок новостной заметки на ленте РИА Новости. По мнению замглавы Совета безопасности, к такому решению страна может прийти в случае, если появятся весомые основания: «Например, если общественная опасность тягчайших преступлений в стране зашкаливает — убийств прежде всего — или в военное время, как это и раньше бывало».

Никаких серьезных препятствий для этого Медведев не видит. «Зампред Совбеза отметил, что вносить поправки в Основной закон при этом не придется, — повествует информагентство. — По его словам, достаточно, чтобы изменились правовые позиции Конституционного суда по этому вопросу… «А в таких условиях они не могут не измениться. И это отлично понимают все разумные люди, в том числе и те, кто специально поставлен охранять права и свободы человека», — подчеркнул Медведев».

Упомянутые им «позиции Конституционного суда» хорошо известны: выход из Совета Европы ничего не меняет для России в отношении к смертной казни. Собственно, последние высказывания Медведева — это как раз полемика с конституционными судьями.

«В соответствии с Конституцией, основанные на ней решения Конституционного Суда о смертной казни не могут быть пересмотрены или отменены, — сказал председатель КС Валерий Зорькин, выступая 29 ноября на Х Всероссийском съезде судей. — В силу требований ныне действующей Конституции единственно приемлемый для этого способ – это принятие новой Конституции. Иным путем – ни парламентским законом, ни даже поправкой к Конституции – это сделать невозможно».

Сторонники возврата смертной казни апеллируют, как правило, к 20-й статье Конституции, которая гласит: «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни». Но это же конституционное положение является краеугольными камнем в аргументации блюстителей Основного закона. Просто в их истолковании отмена смертной казни — и фактически, и юридически — уже произошла. Поворот к прошлому неконституционен.

Абсолютной такой же позиции придерживается глава сенатского Комитета по законодательству Андрей Клишас: «Благодаря Конституционному суду, благодаря тем толкованиям, тем решениям, которые были им приняты, сложился такой конституционно-правовой режим, при котором применение смертной казни в России сейчас невозможно. Это невозможно никак пересмотреть. Можно только принять новую Конституцию».

Вместе с тем нельзя не признать, что в словах Медведева тоже есть своя сермяжная правда. Доказывая, что все зависит от позиции Конституционного суда, которая при определенных обстоятельствах может — и должна — измениться, он, по сути, говорит, что вопрос это не столько правовой, сколько политический. А товарищ Медведева по возглавляемой им партии власти, депутат Госдумы Олег Морозов сказал об этом прямым текстом: «Это вопрос политической воли, оформленный соответствующими законодательными решениями».

И с этим совершенно невозможно спорить. Как свидетельствует исторический опыт — да и в современности куда как много таких примеров — политическая воля в России не знает никаких юридических преград. Ну, если, конечно, эта воля достаточно велика. Если нельзя, но очень-очень хочется, то, как правило, быстро изыскиваются способы сделать это возможным. Надо полагать, недолго пришлось бы их искать и в случае, если бы возникла нужда в возращении «вышки». Позиция Конституционного суда — барьер так себе.

Можно, например, вспомнить вердикт Конституционного суда от 21 сентября 1993 года: блюстители Основного закона признали ельцинские решения о роспуске Верховного Совета не соответствующим и начале «поэтапной конституционной реформы» не соответствующими Конституции и служащими достаточным основанием «для отрешения Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина от должности или приведения в действие иных специальных механизмов его ответственности».

Это заключение КС, заложившее мощную мину под модернизированное Ельциным госустройство, никто, кстати, не отменял. Тем не менее, уйти тогда пришлось не Ельцину, а Зорькину — с поста председателя Конституционного суда. Впрочем, ушел он недалеко — стал просто конституционным судьей. А вскоре после прихода к власти Владимира Путина — в 2003 году — вообще вернулся на прежнюю должность.

После печального опыта 1993 года Валерий Дмитриевич в споры с хозяевами Кремля не вступал. Никак нельзя считать таким спором и его категорическое «нет» возвращению смертной казни. Позиция КС вполне согласуется с позицией президента, который также неоднократно высказывался против этой идеи.

На недавней встрече с членами СПЧ Путин подтвердил, что остается при прежнем мнении: «Совсем недавно, выступая на съезде судей, Председатель Конституционного Суда Валерий Дмитриевич Зорькин говорил об этом. Он сказал, отвечая на запросы тех, кто выступает за возврат смертной казни, что для этого нам придется просто поменять Конституцию. Поэтому моя позиция не поменялась в этом смысле».

Словом, ввиду изложенных обстоятельств вольнодумцем следует скорее считать зампредседателя Совета безопасности, осмелившегося, получается, открыто перечить самому главе государства.

Правда, некоторые злые языки утверждают, что дело тут не в принципиальности Медведева, а в своего рода спектакле, в котором ему отведена роль, схожая с той, на которую был обречен один известный булгаковский персонаж: «Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил… его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал».

Короче говоря, своим неумолчным и безудержным «ястребиным» клекотом, выгодно оттеняющим президентский гуманизм, Дмитрий Анатольевич расплачивается за былой либерализм и модернизацию, за «свободу лучше, чем несвобода». И счет этот далеко еще не закрыт. Но никакого документального подтверждения эти домыслы, разумеется, не имеют. За что купили — за то продаем.

Андрей Владимиров