Советская крыша Зеленского: как Украина скрывает неудобную правду про Киев

О том, что 24 июня 1934 года столица Украинской ССР переехала из Харькова в Киев, каждый год не устают напоминать все кому не лень. Однако за кадром остается тот факт, что торжественный митинг и цветы увидели не все: значительная часть центральных органов исполнительной власти по-прежнему осталась в Харькове, поскольку им банально некуда было переселяться.

Киев, в основном застроенный в конце XIX — начале XX века, был большим губернским городом, но не более того. Количество административных зданий в нем было весьма ограниченным. Именно поэтому в годы революции и Гражданской войны Центральная рада заседала в Педагогическом музее (в 1916–17 гг. здесь размещалась Киевская школа летчиков-наблюдателей).

Поэтому специализированные помещения под органы власти необходимо было построить, а для этого — сильно изменить исторический облик города. Только в июле 1935 года были подведены первые итоги конкурса на архитектурное решение правительственного квартала. Подробнее — в материале ИА Регнум, который публикуют «Известия».

Кроме того, согласно конституции УССР, Харьков оставался столичным городом и официально — это было изменено тоже в 1935 году XIII Всеукраинским съездом Советов, а два года спустя внесено в новую конституцию (и так остается по сей день). Так что 90 лет переноса столицы правильно отмечать только нынче.

За пять лет с момента переезда в строительные проекты в Киеве было вложено порядка полутора миллиардов советских рублей. За это время возведены основные админздания, ставшие истинными памятниками сталинской эпохи. И все они до сих пор используются по прямому назначению. Несмотря на объявленную политику «декоммунизации» и «деколонизации», независимая Украина уверенно доказала, что на такие проекты не способна.

Когда речь заходит про советские проекты правительственного квартала на Старокиевской горе, политес диктует обязательный плач по взорванному Михайловскому златоверхому монастырю и прочим утратам культурного наследия. Но это укладывалось в определенную идеологическую концепцию: советская власть меняла городскую среду путем создания новых архитектурных стилей и масштабной застройки.

Украинские же органы власти, десятилетиями заседающие в зданиях 30-х годов, меняют среду исключительно путем разрушения, копируя худшие практики «периода оккупации», но давно отказавшись от попыток построить что-то своё.

Если, конечно, не считать Национальный музей Голодомора-геноцида.

Ампир для новой жизни

За дело власти советской Украины взялись с большим энтузиазмом, но при этом постоянно оглядываясь на Москву, задававшую тон в архитектурном стиле.

«Большие творческие возможности открылись с перенесением столицы Украины в Киев. В создании нового архитектурного облика Киева огромную роль сыграет проектируемая ныне, величественная по замыслу площадь — правительственный центр украинской столицы. Эту площадь в Киеве предполагают устроить над обрывом, с высоты которого откроется величественная перспектива на Днепр»,— вещал в докладе на Всесоюзном творческом совещании архитекторов в Ленинграде зав. кафедрой Харьковского инженерно-строительного института Александр Молокин, в 1935 г. ставший научным корреспондентом Академии архитектуры СССР.

Текст вышел в июльском номере журнала «Архитектура СССР» того же года и подводил первые итоги конкурса: ни один специалист, включая самых именитых, не представил проект, до конца удовлетворивший бы комиссию. Как раз шла кампания по борьбе с недостатками конструктивизма — ему на смену шел помпезный «сталинский ампир».

Заодно громили попытки возродить «старые националистические и шовинистические архитектурные формы» в виде так называемого украинского модерна. Так что над тем, как будет выглядеть центр власти УССР, трудились архитекторы из двух главных городов Союза, конкурируя с украинскими.

Перед ними стояла задача преобразования Киева в «истинно социалистический центр советской Украины», что означало замену старых, религиозных и буржуазных символов на новые, соответствующие советской идеологии. Что, конечно же, предполагало снос церквей и монастырей.

Главная творческая задумка вертелась вокруг преображения Старокиевской горы, о чем и сообщал Молокин: огромная площадь должна была стать центром нового правительственного квартала, растянувшись от Софийского собора и до обрыва, где в 1905 году был запущен второй в Российской империи фуникулер.

Выход к Днепру сочли за лучшее оставить незастроенным, чтобы дать городскому пространству органично слиться «с самым живописным парком на Владимирской горе». А над ним должен был встать огромный памятник Ленину, который было бы видно издалека. Всё остальное закручивалось от него.

Вместо фуникулера решили сделать гигантских размеров лестницу — в итоге долгого рассмотрения вариантов остановились на проекте ленинградского архитектора Иосифа Лангбарда. Результат конкурса утвердили постановлением Политбюро ЦК КП (б)У от 26 декабря 1935 г. — и работа закипела.

Уже в 1936 г. были взорваны Трехсвятительская церковь ХІІ в. и часть Михайловского златоверхого монастыря — шедевры древнерусской архитектуры мешали идее создать два однотипных крыла здания правительства — справа и слева от Ленина.

Но когда левое крыло в 1938 г. было наконец построено, дальнейшие работы решили остановить: всем не понравилось.

Вредительские здания

Несмотря на то, что куча времени и сил были потрачены на укрепление обводненных и рыхлых грунтов, а здание с колоннами заняло своё место согласно плану, правительственные здания было решено перенести на Печерск.

Лангбарда вызвали на «творческий вечер» с участием 200 человек и хорошенько пропесочили — то, что казалось величественным на картинке, теперь назвали сложным, непродуманным и, главное, некрасивым.

Главной ошибкой архитектора коллеги назвали отсутствие гармоничного силуэта ансамбля, он не сумел использовать природные силуэты днепровских гор и увязать архитектуру с природой в гармоничное целое, как Бартоломео Растрелли с Андреевской церковью на Андреевском спуске.

В обличительной статье, опубликованной опять-таки в июльском номере журнала «Архитектура Советской Украины», но уже 1938 года (кстати, выходившего на украинском языке), объяснялось, что стройное и высокое растреллиевское творение облегчает гору и возвышает ее. В то же время новострой, если смотреть со стороны Днепра, обладал «совершенно неинтересной силуэтностью», казался плоским, будто лежащим на горе.

Лестницу до берега режиссер Александр Довженко в прениях назвал «железобетонной шкуркой на нежном теле склона», предложив установить эскалатор. А самое главное — Лангбарда обвинили, что для памятника Ленину, который изначально планировался высотой 40 метров, не удалось найти правильные пропорции и визуально он получался зажатым между двумя правительственными домами.

Подводя итоги, председатель Союза архитекторов УССР Григорий Головко подчеркивал:

«Мы, архитекторы Киева, вместе с другими творческими организациями, будем на основе борьбы за стиль социалистического реализма искоренять буржуазный формализм и серое упрощенчество, дешевое украшательство и беспринципный эклектизм… Мы должны создать такие прекрасные сооружения, чтобы наши потомки могли читать по ним сталинские времена так, как мы читаем сейчас по классическим архитектурным произведениям эпоху Греции и Рима. И мы создадим в столице процветающей Украины, неотъемлемой части великого Советского Союза, действительно светлые памятники солнечной эпохи Сталина».

Аргументы самого Лангбарда о том, что критиковать и предлагать надо было полтора года назад, а незаконченную работу рассматривать глупо, не приняли. Потому что внезапное прозрение творческих работников было связано с арестом в феврале главного лоббиста проекта — Павла Постышева, занявшего после переезда столицы из Харькова позицию первого секретаря Киевского обкома партии.

Теперь и здание НКВД на нынешней улице Грушевского (тогда — Кирова) оказалось вредительским. Обличитель Головко сетовал, что его строительство не было взято на общественный контроль, и «нашим безразличием воспользовались подлые враги народа, которые немало навредили и на архитектурном фронте».

В итоге левое крыло недостроенного комплекса правительства решили отдать ЦК КП(б)У (теперь здание занимает МИД Украины), правительство переехало в неправильное здание НКВД и сидит там по сей день, а для Верховного Совета УССР решили построить купол рядом с Мариинским дворцом.

Прямо за трибуной там стоял лично тов. Сталин в полный рост, так что в 1939 г. госкомиссия приняла здание с оценкой «отлично». Заболотный получил Сталинскую премию и стал главным архитектором Киева.

Во времена борьбы с культом личности Иосифа Виссарионовича заменили на Ленина еще больших размеров. И хотя его тоже давно нет, можно согласиться, что призрак вождей незримо витает в сессионном зале теперь уже Верховной рады.

В офисе президента Украины тоже никому потолок не давит, хотя здание на ул. Банковой, 11 (тогда — улица Орджоникидзе) было построено в 1936–1939 гг. для штаба Киевского особого военного округа. Во время немецкой оккупации в нем находился Киевский генерал-комиссариат, после Великой Отечественной войны — Центральный комитет Компартии Украины.

Другими словами, кабинет Зеленского занимали Никита Хрущёв, Николай Подгорный, Пётр Шелест, Владимир Щербицкий — но на фоне сумасшедшей декоммунизации никто даже не попытался создать новый правительственный квартал в стиле «украинского барокко», больше мифическом, чем реально существующем.

Точно так же и Нацбанк Украины преспокойно живет в киевской конторе Государственного коммерческого банка России, построенной специально для него в 1905 году. А киевская мэрия во главе с сыном советского офицера Виталием Кличко — в окружении «сталинского ампира» на Крещатике, стиля, определяющего облик центральной части Киева.

Потому что можно бесконечно что-нибудь ломать и переименовывать, изображая борьбу с «наследием оккупации», но всё, что делало Украину государством, было создано в царско-советский период.

И без всего этого она просто повисла бы в воздухе.