Стало известно о нищете армии Донбасса

Война на Донбассе длится вот уже восьмой год. Минск-2, подписанный в феврале 2015 года, не помог прекратить огонь. Практически ежедневно СМИ сообщают о новых обстрелах и новых жертвах. Как сейчас воюют защитники ДНР и ЛНР, с какими проблемами им приходится сталкиваться и что изменилось за семь лет — мы попросили рассказать об этом военного эксперта, участника боевых действий на Донбассе, блогера Владлена Татарского.

— Как ни тяжело это говорить, но состояние Народной милиции на Донбассе плачевное. Тому ряд причин. Во-первых, война идет восьмой год, и многие из тех, кто пришел защищать Донбасс в 2014 году, уже, понятное дело, уволились. Им на смену пришли те, кто либо вообще не имеет ни малейшего армейского опыта либо пришел просто потому, что на Донбассе закрылись заводы и предприятия. И человек пришел просто получать зарплату, но никак не воевать.

Иными словами, служат те, кому просто некуда деваться. Очень мало людей, кто пришел действительно воевать. Но у нас все-таки зона боевых действий, где воюют, а не просто служат. У нас есть передовая, где стреляют. Да, существуют минские соглашения, согласно которым вести огонь не должны, но в реальности работает артиллерия, работают снайперы, периодически атакуют диверсионно-разведывательные группы. Вот недавно был случай в ЛНР, в районе села Голубовское, украинские диверсанты расстреляли в упор пятерых наших бойцов.

В самом начале, когда формировалось ополчение – это была такая казачья вольница. В конце 2014-2015 годов из них стали формировать армию. К концу 2015-го ополчение было полностью расформировано, ему на смену пришли регулярные войска – Народная милиция. Тогда в ней служили идейные защитники, готовые любой ценой отстаивать независимость республик.

— Когда ситуация начала меняться?

— Отток начался после Минска-2, когда все поняли, что война затянется надолго. Добровольцы стали уезжать. Люди просто устали от войны, кто-то уже не мог воевать из-за проблем со здоровьем.

Главным плюсом регулярной армии стало централизованное управление. Все понимали, что крупные наступательные операции проводить разрозненными, самостоятельными отрядами просто не возможно. Минусом стало подавление любой инициативы. Ополчение — это инициатива. Люди добровольно пришли, чтобы не просто нести службу, а что-то делать. Вот эту инициативу и задавили.

Сейчас очень остро стоит вопрос финансового обеспечения. Если в 2015 году 15 тысяч рублей, которые платили рядовому составу — это были еще нормальные деньги, то сейчас зарплата 16 тысяч 400 рублей для человека, который служит в действующей армии — это просто смешно. Одно дело повоевать за такие деньги три месяца — полгода, особенно, если какие-то сбережения есть. А дальше? Тебе же нужно кормить семью.

Ушли командиры младшего и среднего звена. Люди устали воевать. Они несменяемо сидят на постах, их некем заменять.

Украина проводит ротацию своих войск, а, к примеру, в зоне действия «Призрака» (14-й батальон территориальной обороны ЛНР, военизированное подразделение самопровозглашённой Луганской Народной Республики), там где люди недавно погибли, невозможно было кем-то их заменить.  И это тоже один из факторов той трагедии.

— Чему-то обучают военнослужащих на Донбассе?

— Их вообще никак не обучают. Есть только базовая подготовка. Учат более опытные военнослужащие, делятся опытом. Иногда приезжают какие-то добровольцы из России, служившие раньше в различных спецподразделениях. Но опыт любой войны — это всегда очень специфический, неповторимый опыт. То есть если человек воевал, к примеру, в Чечне, то это не то же самое, что служить на Донбассе. К тому же ситуация меняется. Что было в 2014 году и что сейчас — большая разница. Это абсолютно разные войны. Необходима постоянная модернизация тактики действий и боевой подготовки. А о чем говорить, если за два года моей службы, наш разведвзвод был на стрельбах всего два раза?!

— И как тогда быть тем, кто ни разу не держал оружие в руках? Приобретать навыки в бою?

— Слава богу, сейчас на Донбассе идут бои малой интенсивности, и все инициативные командиры на свой страх и риск отстреливают имеющиеся резервные боекомплекты. Так и учат обращаться с оружием. Но многому так не научишь. Это же все-таки милиция, а не партизаны, где ты пришел, и тебе могли дать со всего пострелять. В Народной милиции тебе надо отчитаться за каждый патрон.

Помню в 2016 году, когда наша рота понесла потери, и ее пополнили возрастными «новобранцами» из военкоматов. Часть из них, конечно, когда-то служила в Советской армии, а кто-то вообще нет. Но опять же, если человек последний раз обращался с оружием 25 лет назад, то неплохо этот навык обновить. А им просто раздали автоматы и все. Итог — через три дня рота опять понесла потери.

— Каким оружием воюют защитники Донбасса?

— Это, как правило, старые боевые машины пехоты БМП-1, которые разрабатывались и выпускались в 60-е годы, БМП-2. В принципе, по тяжелой технике аналогичное оружие и с той стороны. С той разницей, что у вооруженных сил Украины таких бронемашин просто больше. Вообще у Украины в разы больше современного оружия. У Народной милиции его нет или мало.

— В чем основные проблемы в Народной милиции?

— Большой некомплект. Старое вооружение. У Украины сейчас больше новых видов оружия, которое поставляют страны НАТО: беспилотники, дроны, камеры видеонаблюдения. Как мы знаем, американцы поставили Украине большое количество Javelin (американский переносной противотанковый ракетный комплекс, предназначенный для поражения бронетехники и низколетящих малоскоростных целей) У них также есть израильские ракетные комплексы Spike, которые себя очень хорошо зарекомендовали.

Украинцы создали свои собственные противотанковые комплексы, которые бьют дальше, чем «Фагот» (советский, российский переносной противотанковый ракетный комплекс с полуавтоматическим командным наведением по проводам), который стоит на вооружении у Народной милиции. У армии Украины больше дальнобойных снайперских винтовок. У ополченцев всего этого в разы меньше. Война в «постгероическую» эпоху предполагает убийство противника на максимальной дистанции и с максимальной безопасностью для себя. В Украине эта концепция реализуется, они могут убить тебя на том расстоянии, куда ты просто не можешь достать своим оружием.

Что касается морального аспекта — его подрывают те самые Минские соглашения, согласно которым нельзя вести ответный огонь. Противник насытил свои войска оружием, которое разрешено этими соглашениями, и буквально засыпает наши позиции. Мы «ответку» давать не можем. У наших бойцов на вооружении стоят 120-мм минометы, которые запрещены.

Из всех этих факторов складывается такая ситуация, что корпуса Народной милиции очень ограниченно боеспособны. Они способны лишь нести сторожевую службу на линии разграничения. И от разгрома их спасает только политическая воля России и частично — те самые Минские соглашения. Если раньше они спасали украинскую армию, то сейчас ситуация полярно изменилась. Плачевная ситуация. Тем более— что для создания боеспособного войска все условия вначале были.

Парадокс в том, что сейчас почему-то в воюющей армии вводятся порядки мирного времени. Абсолютно не изучается мировой опыт конфликтов. Например, опыт войны в Карабахе, где массово применялись управляемые снаряды, дроны-камикадзе, беспилотники. Или война в Сирии, где запрещенные организации с помощью инженерных сооружений удерживали позиции. Да, у них не было новейшего вооружения, но они грамотно окапывались и сопротивлялись годами в некоторых местах. Этот опыт игнорируется.

— Что нужно изменить в обучении вооруженных сил Донбасса?

— Нужно обучать не просто общим моментам, а конкретно тем, которые актуальны на Донбассе. Обычная военная подготовка — универсальная. Но есть подразделения, заточенные под специфику определенного региона, ту же Арктику, к примеру. То же самое должно быть и у нас.

А что такое боевые действия на Донбассе? Это артиллерийские бои. Каждый солдат и сержант должны уметь корректировать огонь артиллерии. В жизни, к сожалению, этого не могут делать многие офицеры. Люди элементарно не могут пользоваться штатными средствами, не говоря о самых современных средствах контрбатарейной борьбы или целеуказания. У меня во взводе на дистанции в 100 метров во время проведения стрельб в цель попали всего три человека из 27. Это же о чем-то говорит! Менять ничего не надо, надо то, что есть, довести до нужного уровня.

— Что дальше будет на Донбассе?

— Судя по тому, что происходит в мире, я абсолютно не представляю, что может быть. Любой русский на Донбассе мечтает, что вопрос с Украиной окончательно решится. Россия вмешается и переломит Украину, сделает из враждебного государства дружественное.

Но это всего лишь наши желания, как будет на самом деле — никто не знает. Россия стала заложницей этой ситуации, и все зависит от ее решения. Если Россия быстро вмешается, все будет хорошо. Если медленно, то мы рискуем увидеть «карабахский сценарий», когда Азербайджан, накопив силы, за 44 дня отбил у Армении свои территории. Не дай бог, если у Украины что-то получится на Донбассе, тогда следующим будет Крым. Они этого в общем-то и не скрывают. Украина стала хронической болезнью России.